— Не нужно, Андрей, не могу. Извини, и не потому, что так интереснее — чтобы все открылось в самом конце, как в кино. Нет. А просто... Понимаешь, лишать человека иллюзий необходимо в правильно выбранное время.
Андрей не мог решить, обижаться ему или нет. Подумал и понял, что обижаться на эту необыкновенную женщину невозможно. Пусть все будет так, как она задумала. Он сказал:
— Как ты красиво нарезаешь помидор, кругляшками, я такую нарезку видел только в ресторане.
— Это я перед тобой выпендриваюсь. Хочу показать себя хорошей хозяйкой.
— У тебя получается.
Дивно пахнущий свежими огурцами и помидорами, укропом и луком салат истекал соком в большой керамической миске. Рядом дымилась молодая розовощекая картошка в масле, густо посыпанная укропом. На длинной селедочнице лениво лежала атлантическая сельдь, а в плоской тарелке ждала своего часа изящно уложенная ветчина рядом с сыром. Все это богатство источало такие призывные ароматы, что хотелось как можно скорее наброситься на еду. Вера достала из холодильника запотевшую бутылку все того же мартини, из буфета бокалы.
— Как говорит наш анестезиолог, нет повода не выпить!
— Ну, ты просто меня сразила. Такой стол, и буквально за считанные минуты!
— А я решила отметить нашу с тобой встречу...
Вера смотрела, с каким удовольствием Андрей поглощал вкусную еду, и сама получала двойное удовольствие; от вкусной еды на столе и от давно забытого чувства радости кормить любимого мужчину. Он в этот момент словно одновременно был и возлюбленным, и ребенком, и уставшим от трудов защитником. Вере нравилось кормить Андрея Двинятина, подкладывать в его тарелку самые вкусные кусочки и смотреть, как он уплетает все это за обе щеки.
Вышли на веранду и, усевшись у маленького плетеного столика, продолжили беседу под ароматный кофе, приготовленный Андреем. Он затянулся сигаретой и сказал:
— Все, о чем мы говорили тогда, с Олей и Кириллом, и сейчас, мне напоминает старые советские времена, словно мы стали жертвами некоего кляузника. Только нового разлива. Если бы вся эта история случилась при совке, то этот режиссер массовых действий побежал бы, наверное, в партком, в профсоюз, писал бы анонимки и старался бы нас достать советскими средствами. Но в нынешних условиях он или она, уж не знаю кто, действует с одной стороны как убийца, а с другой — как мелкий пакостник.
— Пусть то, что я сейчас скажу, выглядит слишком самонадеянно, но мне кажется, что он или она меня боится. — Вера вопросительно взглянула на возлюбленного, проверяя его реакцию. И тут же уточнила: — Нашего «массовика-затейника» можно вычислить по поведенческим признакам. Ведь он находится где-то близко от нас, поскольку знает, когда мы дома, когда едем на морскую прогулку, где находимся в каждый отдельно взятый промежуток времени. Как сказала бы моя подруга Даша Сот-никова, директор рекламного агентства, у нашего убийцы хорошо налажены связи с общественностью.
— Мне все же не хочется думать, что это Галя или Иван. — Двинятин вздохнул.
— Если им окажется Светлана Павловна или соседка тетя Валя, тебе будет легче?
— Не знаю. — Андрей пожал плечами. — Противно будет в любом случае. А есть средство не давать о себе информацию?
— Если не хотим, чтобы о нас судачили в нашем окружении, не следует рассказывать о себе лишнего. Впрочем, нельзя оставить «режиссера» совсем без информации
о себе, а то он начнет приносить более ощутимый вред нашим близким... А теперь, мой милый, я по глазам твоим вижу, чего тебе хочется. Мне тоже! Но давай сходим на море, потратим съеденные калории. Ты не возражаешь?
Андрей вздохнул, но сказал:
— Конечно!
Они уже собрали все необходимые пляжные принадлежности, открыли дверь квартиры. Дверь напротив распахнулась в это же мгновение, из нее вышла Алла и, к изумлению Андрея, - Иван.
- Вот так встреча! — воскликнул Андрей. — Привет, дружище!
— Привет, — смутился Иван, лицо его покраснело до расстегнутого воротника рубахи.
~ Верочка! — расплылась в улыбке соседка Алла. Она была в пляжном лифчике, открытом до сосков, и таких невидимых шортиках, что трусы и то прикрывали бы больше тела. — Ты тоже не одна! А я к тебе собиралася.
— Ну, это самое, я пошел, — пробормотал Иван и выскользнул из полумрака подъезда на яркий уличный свет. Андрей в недоумении проводил его взглядом.
— Зачем же я тебе понадобилась? — вежливо спросила Вера, ничуть не удивляясь неожиданному появлению Жаровни и такому же его исчезновению.
— У меня кран в ванной сломался. Можно, я у тебя постирушку устрою? А?
Вера смягчилась.
— Ладно. Отдыхающие должны помогать друг другу. Только мы уходим, на море хочется ужасно. Тебе надолго?
— Нет, — засуетилась Алла, — я за час справлюся.
Вера, глядя в масленые Аллины глазки, уже мысленно
прощалась с запасом стирального порошка, шампуня и других банно-прачечных принадлежностей. Но настроение было хорошим, не хотелось его портить такими мелочами. К тому же Пай в нетерпении тянул поводок.
— Тогда заходи и начинай, — сказала Вера.
Вот наконец и море. Стайки пляжников сверкали телами, шумели, как чайки. Лежа на разогретом за день топчане и глядя на юных девушек и молодых женщин, Андрей вспомнил фразу, слышанную где-то по поводу их купальников; что это «костюм, который открывает в девушке все, кроме девичьей фамилии ее матери». Он посмотрел на Веру, лежавшую на соседнем топчане. Она читала книгу. Вера в его глазах явно выигрывала в сравнении с женщинами любого возраста, и он испытал прилив гордости от того, что она принадлежит ему. Залюбовался ее стройной фигурой, смуглой кожей: за время отпуска она стала похожа на мулатку. Почувствовав на себе его взгляд, она оторвалась от чтения.
— Поговорим? — спросила Вера. — Ты ведь мне еще не рассказал, что там у Вани с Галкой.
— А что тебя интересует?
— Когда ты от них вернулся, у тебя была такая загадочная мордашка.
— От тебя совершенно невозможно что-либо скрыть.
— Это плохо? Ты собираешься иметь от меня секреты?
— Нет. Ни в коем случае. А ты?
— Ну, разве что маленькие женские тайны.
— Ах так! В таком случае пошли домой. Я решительно настроен выведать все твои женские секреты.
— И как же ты намерен их выведывать?
— С применением нежной физической силы.
Вера засмеялась серебряным смехом рождественских колокольчиков. Мужчины на соседних топчанах и шезлонгах повернули головы на этот смех. Пай, весь в песке, тоже стал подпрыгивать, норовя лизнуть хозяйку в лицо. Двинятин прошептал ей на ухо: