— Она красивая? — спросил Габ, затягиваясь сигарой.
— Очень, — ответил Андрей.
Он не смог бы объяснить французским приятелям, да и никаким своим старым друзьям это чувство. Мужчины, увидевшие ее впервые, начинали беспокоиться. Андрей неоднократно наблюдал такое. Они сначала не понимали, откуда исходит беспокойство. А предмет беспокойства стоял рядом и совершенно их игнорировал. Но стоило ей посмотреть своим синим взглядом или произнести хоть слово своим серебряным грудным голосом… И все головы поворачивались в ее сторону, и все люди начинали прислушиваться. Причем не только к словам — к самому звуку. А уж стоило ей рассмеяться!.. Какими жалкими выглядели бы слова, попытайся он описать Верин смех. Когда она смеялась, казалось, будто льется золотой дождь. Он обожал ее смешить, и это у него неплохо получалось. Не потому, что она была очень смешлива. Просто они всегда находились на одной волне. Ум ее был ироничным. Она видела смешное или нелепое там, где другие не замечали. Словно приправа к деликатесу, ее юмор привносил новое ощущение в обычные вещи. Стоило им вместе появиться где-то на людях, как на нее устремлялись взгляды — не только мужские, но и ревнивые женские. Она всегда была соперницей. Неосознанной соперницей, поскольку вобрала самые важные тайны своего пола. Она словно посылала в пространство магнитные флюиды. Эти частички ощущались в воздухе, как солнечные лучики…
— За Веррру! — поднял рюмку с ромом Габ.
— За Веррру! — присоединился к нему Леон.
Андрей выпил за свою возлюбленную с друзьями и отправился к себе. Он не помнил, как добрался, все-таки ром был крепок, градусов пятьдесят! На автопилоте доехал домой на такси. Жилье его находилось в центре города. Сейчас, когда он был «под давлением», его удивила нумерация этажей, начинавшаяся с нулевого. Он поднялся к себе на пятый этаж без лифта, а на самом деле это был шестой, если считать по французской мерке. На время работы в Париже ему сняли средних размеров комнату с двумя узкими окнами, выходящими во двор-колодец. По утрам его взгляд упирался в стену противоположного дома. Из предметов, заслуживающих внимания, в его комнате стоял большой старинный шкаф, напоминавший Андрею двери в католическом соборе. Он сбросил с себя одежду и зашвырнул ее в темные глубины шкафа — повесить аккуратно уже не было сил. Затем рухнул на огромную двуспальную кровать и отключился.
Утром его разбудил радиобудильник. На крохотной кухоньке он быстро сварганил яичницу, бесхитростную еду одинокого мужчины. Запил ее чашкой крепкого кофе и отправился в зоопарк.
На работу он добирался на метро с пересадкой, дорога занимала около получаса. Вначале он шел до метро минут десять, потом пятнадцать минут ехал до нужной станции, а потом пешком еще минут пять. Парижское метро его позабавило тем, что двери в нем открывались с помощью нажатия рычажка. Если никто не выходит и не заходит, они не открываются. Выходя, пассажиры говорят «пардон», чтобы их пропустили вперед.
Он приостановил свой быстрый шаг на набережной Сены. Река с ее берегами напомнила ему Санкт-Петербург, только здесь набережные были из песчаника, а в Питере из гранита. Но они были похожи: когда идешь вдоль реки, неожиданно открываются площади. Как и у многих питерских, у парижских прибрежных площадей три стороны, а четвертая — река. И площади распахивались навстречу друг другу с противоположных берегов.
Двинувшись дальше, Андрей вдруг почувствовал, как нестерпимо, остро соскучился по Вере. Даже комок встал посреди горла. Он поклялся себе, что привезет сюда любимую. В отпуск. Они вдвоем обойдут весь Париж. Непременно. Сначала он поведет ее в Лувр. Она наверняка захочет посмотреть на Венеру Милосскую и Мону Лизу. Вообще, чтобы осмотреть Лувр по-человечески, нужно несколько дней. Значит, они потратят на него столько дней, сколько ей захочется. После Лувра он поведет ее к Триумфальной арке. Они пойдут по Елисейским Полям и будут шутить, что Елисейские Поля — это вовсе никакие не поля, а улица. А на другой день они поедут в Версаль. Вера очень любит пригороды Питера и сразу начнет сравнивать Версаль с Петергофом. И они будут без конца фотографироваться на фоне красиво подстриженных деревьев и фонтанов. А потом пойдут во дворец и станут фантазировать, как бы они тут жили, если бы очутились в те времена во Франции…
Двинятин совсем размечтался, но тут он как раз очутился перед дверью ветклиники, и новый день с его заботами проглотил мечты ветеринара.
Тем временем Вера, нарядная в своем новом шелковом костюме, заплатила восемь евро за взрослый билет и вошла в Парижский зоопарк. Погуляв немного по аллеям, она остановилась невдалеке от ветеринарной лечебницы, перед которой разместился пруд. Поглядывая на небольшое двухэтажное здание, она стала кидать хлеб карпам. Они его хватали прямо с поверхности, высовывая серебристые головы из воды. На кормление прилетели утки. Они нахально топтались прямо по рыбам. Потом приплыли два лебедя и стали брать хлеб из Вериных рук.
Андрей вышел покурить. Моросил прохладный осенний дождь, теплые дни себя исчерпали. В нескольких метрах от него у пруда стояла девушка в чем-то легком, голубом. Лебеди ели из ее рук. Девушка как две капли воды была похожа на Веру… «Пить надо меньше», — подумал он, всматриваясь в знакомую незнакомку. В груди защемило, и Двинятин, сорвавшись с места, в три прыжка оказался возле нее.
— Ты?! — Он изумился и не нашел ничего лучшего, чем сказать: — Ты совсем легко одета! Простудишься!
— Pour tre belle il faut souffrir! — ответила по-французски его возлюбленная. Глядя на растерянное лицо Андрея, она сжалилась и перевела на русский единственную выученную ею фразу: — Чтобы быть красивой, можно и пострадать!
— Вера, это ты!!! — Андрей не мог поверить своему счастью.
— А пуркуа бы, как говорят французы, и не па? Мне надоело ждать, пока все твои звери выздоровеют. Вот я взяла и приехала! — Она прильнула к нему.
Из окна французы-ветеринары наблюдали за этой встречей. Им было чуть-чуть завидно, но вообше-то они были рады за Андрея. Леон и Габ переглянулись, брови их выразительно поднялись, что по-французски означало «О-ля-ля!».
* * *
Андрей сводил Веру в Лувр, прошелся с ней и по Елисейским Полям. Он еще многое собирался ей показать, но Вера вдруг засобиралась домой. Ее стали беспокоить какие-то предчувствия… Спорить Двинятин не стал, и они взяли билет на самолет в тот же день. Золотистого бамбукового лемура они увезли в Киев вместе. Лемур не возражал, втроем веселее. Вскоре после их отбытия из Франции в пригородах Парижа начались массовые беспорядки. Горели автомобили, было введено специальное положение, комендантский час. Город надолго утратил покой…
Лида все еще слегка прихрамывает. Но ей это, как ни странно, идет. С Олегом Чепурным они теперь встречаются реже. Он пропадает в разъездах, ставит новые игры и все снимает на видео. Потому что есть люди, готовые платить за такие реалити-фильмы. Для них это тоже игра. Ждите игр, господа! Все вокруг — игра, фарс, и все люди могут быть подставными. И соседи вокруг вас, и коллеги по работе, и кое-кто из самых… тсс-с… высоких лиц. А что, все может быть!..