Филатов молча слушал пьяный бред и косился на лежащего на койке типа.
– Не, – успокоил его хозяин, – Жорик только с виду страшный, а так очень душевный человек. Если кого замочить надо, то ты только скажи, он любого…
– Штука баксов, – раздался хриплый голос Жорика, – хоть президента.
– Нет, я лучше сам, – пошутил Филатов и испугался своих слов.
Только сейчас он понял: за убийство могут посадить. Пусть не на двенадцать лет, на десять, но даже если дадут пять, это конец. Лучше умереть: он ведь другой – не такой, как эти существа, лучше исчезнуть, чем стать похожим на Жорика.
– Так где я могу переночевать? – спросил Филатов. – Только найди мне чистую бытовку, не такую, как твоя.
– Как знаешь, – сказал хозяин, – чистоту не гарантирую. Чисто обычно в морге, а здесь живые обитают. Ладно, пойдем, я тебе люкс предоставлю. Но…
Он поднял вверх палец:
– С тебя фунфырь.
– И закусь, – раздался голос с койки.
Филатов со сторожем вышли на стройплощадку. Из-за облаков выскочила гордая московская луна, где-то вдали светились окошки домов, и среди них наверняка были окна Сталкера.
– Нет, если кого убрать надо, ты только скажи, а то Жорик засиделся на воле. На киче хоть хавку дают, а здесь побираться надо или на гопстоп идти. Киллером стать – самое милое дело: на кусок хлеба всегда заработаешь. Даже с маслом…
Сторож разглагольствовал, позванивая связкой ключей.
– Сейчас ведь как? Каждый против каждого чего-то имеет. Думаешь, у меня врагов нет? А кто я? Тьфу! Я – бич. Бывший интеллигентный человек. В бане, между прочим, когда-то работал. Уважали меня…
Подошли к голубому вагончику, поднялись по ступенькам крыльца. Сторож достал из кармана еще одну огромную связку ключей и показал Филатову:
– Гляди, сколько! К любому замку подобрать можно. Я ведь раньше, еще до бани, слесарем в жилищной конторе пахал. Там и позаимствовал.
Наконец отобрал на связке необходимый ключ и вставил его в навесной замок. Дверь была открыта. Сторож вошел внутрь, включил свет, затем поторопил Ивана:
– Чего стоишь? Заходи!
Внутреннее помещение бытовки ничем не отличалось от вагончика сторожа. Здесь тоже стояла кровать, на ней даже матрас лежал, стол, пара стульев, тумбочка и такой же древний телевизор. В углу темнела печка-буржуйка.
– Дай на топливо, – попросил сторож. – Сейчас за дровишками сбегаю.
Иван достал двадцать долларов, но хозяин стройплощадки только скривился:
– Чего ты мне суешь? Куда я с этим пойду? Валютную проститутку снимать? Ты мне денег дай.
Филатов протянул ему пятисотку, и довольный сторож исчез, сказав:
– Сейчас вернусь. Я мигом.
Иван сел на кровать. Отодвинув лежащий на ней голубой рабочий комбинезон и оранжевую строительную каску; еще раз обвел взглядом помещение, и вдруг ему стало тоскливо. Невыносимо, словно он пришел сюда, чтобы остаться навсегда. Прощай, спокойная и благоустроенная жизнь, постель, пахнущая лавандой, душевая кабина с паровой баней, джакузи и унитаз с измерителем давления и пульса. У него не будет ни квартиры, ни собственной фирмы с роскошным кабинетом, в котором он почти не бывает, не будет секретарши, так сладко произносившей когда-то его имя: «Иван Сергеевич», словно целует пространство между ними. Ничего не будет, а сам он превратится в такого вот Жорика. И всему виной дурацкая игра! И его собственное идиотское желание разбогатеть любым способом! О чем он думал, где была его голова, когда он отправлял заявку? Лучше об этом не думать!
Захотелось отвлечься и забыться. Филатов взглядом поискал пульт дистанционного управления телевизором, но его нигде не было. Вдруг Иван вспомнил, что раньше не было пультов. Он поднялся и нажал кнопку на панели. Экран долго оставался темным, потом издалека приплыл звук и наконец появилось изображение – ведущая московских криминальных новостей. Девушка с каким-то восторгом начала тараторить:
– Очередное заказное убийство в столице. Два часа назад у дверей офиса одной из принадлежащих ему фирм застрелен предприниматель Георгий Тарасян. Как сообщил наш источник в следственном управлении ГУВД столицы, погибший был известен в криминальных кругах как Гарик Керченский и возглавлял в Москве одну из преступных группировок. Многочисленные свидетели утверждают, что киллер вел огонь из серой «девятки»; в тот момент, когда Тарасян садился в свой «Мерседес», рядом притормозил автомобиль, за несколько секунд покушавшийся сделал двенадцать выстрелов из автома…
Девушка заглянула в листочек со шпаргалкой.
– …Из автоматического пистолета Стечкина. Погибли водитель, девушка, находящаяся в машине Тарасяна, ранено двое случайных прохожих. Одна из случайных жертв – двенадцатилетняя школьница. Только одна пуля попала в голову Гарика Керчинского, который попытался укрыться за своим «Мерседесом», – он погиб мгновенно. Киллер скрылся. Номера «девятки» были замазаны грязью. Расследование ведет прокуратура Центрального округа, задержаны первые подозреваемые…
Начался другой сюжет, а Иван сидел пораженный. Вот тебе и мальчик-студент! Сопляк завалил преступного авторитета, да еще сколько посторонних людей! А ведь он хотел поговорить с его родителями и вместе спасать паренька.
Раздались шаги за дверью. Филатов выхватил из-за пазухи пистолет, опустил предохранитель, направил дуло на дверь. «Все, – пронеслось в мозгу, – конец!» Он чуть было не нажал на спуск. В бытовку зашел сторож, держа перед собой охапку дощечек от упаковочных ящиков.
– Сейчас растоплю, – сказал он, не замечая ствола. – А потом в магазин. Тебе чего взять?
– Водки, огурцов и хлеба.
Вскоре в печке заполыхало пламя, сторож вышел на крыльцо, и, когда уже закрывалась дверь, Иван крикнул:
– И сока. Любого, только не томатного.
Какая тут может быть «Кровавая Мэри»!
Принесенная водка оказалась суррогатом, пахнущим спиртом. Филатов наливал эту гадость в пластиковый стаканчик, залпом выпивал, закусывал огромными раздавленными бочковыми огурцами, из которых прыскал рассол, потом отламывал кусок черного хлеба и жевал, и жевал. Опьянение пришло сразу, в ушах шумело, как будто Иван мчался на поезде или проваливался в лифте в бездонную пропасть. Трещали, сгорая, дощечки в буржуйке, и больше никаких звуков, словно весь мир уже умер.
На столе лежала забытая сторожем связка ключей.
Человек в голубом комбинезоне и такой же куртке с надписью на спине «Мосстройгаз» потоптался у бетонного крыльца, потом снял с головы оранжевую каску, протер вспотевший лоб, снова надел ее и вошел в дом, таща металлический ящик для инструментов. Около лифта человек столкнулся со старухой в потертой котиковой шубе.
– Ну, наконец-то, – проворчала она, – а то неделю целую звоню, и никого. Из подвала так газом несет. Когда почините?