— А как мир заключим, поезжай к своему королю, — продолжал он. — Если Харальд еще в Ладоге будет, я тебя через Западную Двину провезу, до самого моря доставлю.
— Обойдусь без провожатых!
— Не сердись на меня. — Всеслав хотел взять ее за руку, но Елисава резко отшатнулась от него. — Не я начал в своем роду раздоры, а с волками жить…
— Вот именно, с волками! — Елисава обожгла его язвительным взглядом. — Оборотень! Истинный оборотень! Другом и братом притворялся, а сам ужалил, как змей, исподтишка!
— Лучше обмануть, чем убить, — повторил Всеслав. — Ну, отдыхай, сестра. Пока от твоего отца ответ не придет, мы отсюда никуда не двинемся.
Он ушел, а Елисава обессиленно опустилась на лавку. Голова гудела, мысли путались. Княжна пыталась обдумать все происшедшее, но от волнения и усталости чуть ли не засыпала с открытыми глазами, вообще переставая что-либо понимать. Она сидела с пустой головой и тупо смотрела в пространство. Как же все ужасно складывалось! Полоцкий князь захватил важнейший участок торгового пути, и отцу придется признать его завоевания, чтобы получить невредимой ее, Елисаву. Она поверила своему «брату», а он подло обманул ее! И она, киевская княжна, наученная Писанию и трудам греческих философов, поверила ему, как последняя дура с погоста удалому мечнику!
Но больше всего ее терзало то, что Всеслав говорил о сыновьях Владимира Святославича. Очень хотелось возразить, что все обвинения — ложь, но доказать себе это не получалось. Невольно лезло в голову воспоминание, как Ульв сын Рёгнвальда чуть ли не кричал на площади: «Ваш отец помог умереть своим братьям! А теперь валит вину на Святополка! Но я-то знаю, как все было!» Она уже не помнила точно речь Ульва, но смысл ее был ясен: ярл тоже обвинял Ярослава в убийстве сводных братьев. Обвинял со слов варягов, на которых Ярослав в то время опирался и которых еще застали при нем люди из свиты Ингигерды, приехавшие вместе с ней всего несколько лет спустя после памятных событий. Тогда, после смерти Владимира, в усобице погибли четверо: Святополк, Святослав, Борис и Глеб. Все сыновья Владимира, кроме рожденных Рогнедой. Все четверо погибших были уже взрослыми мужчинами, у всех имелись жены и дети. О судьбе их в семье Ярослава не принято было говорить. Елисава знала только дочь князя Глеба, Собиславу-Агафью, росшую вместе с дочерями Ярослава и несколько лет назад вышедшую замуж за английского принца Эдварда, который, по примеру Олава и Харальда, одно время искал пристанища при киевском дворе. Но ведь потомков у тех четверых должно быть гораздо больше! Где они? Да и у сыновей Рогнеды, родных братьев Ярослава, тоже судьба не заладилась. У князя Мстислава был сын Игорь, и Елисава даже помнила его, но он умер лет восемь назад совсем молодым, кажется, еще неженатым. Всеволод, младший сын Рогнеды, тоже исчез в молодом возрасте… Когда и где? Она не знала, и ее мать не упоминала о том, что хотя бы видела его. Нет, отец не мог поднять руку на своих родных братьев…
Но ведь и впрямь всех потомков Владимира Святославича прибрала Марена — кроме Ярослава в Киеве да Изяслава в Полотеске. У последнего, очевидно, нашлись защитники посильнее нового греческого бога, который научил Бориса и Глеба безропотно подставить горло под ножи убийц.
Да, Бог был необыкновенно благосклонен к Ярославу Владимировичу, позволив ему одному произвести на свет десяток детей и вырастить их, взять наследство, предназначенное для семерых. И еще наследство смоленских, псковских, волынских, новгородских князей… Те называли себя «сыновьями» Владимира и «братьями» Ярослава, но и это не спасло их роды от исчезновения с белого света. Елисава смутно помнила, что лет восемь назад было какое-то шумное дело: Судислав Псковский, как говорили, готовил предательское нападение на Ярослава, хотел его убить, но коварный замысел был вовремя раскрыт, а Судислав заключен в темницу, где сейчас и находится. Однако в то время она была слишком мала, чтобы разбираться в таких делах, а после об этом и разговора не было.
На все Божья воля! Но если раньше Елисава гордилась тем, что именно их род Бог избрал из всех и возвысил, то теперь ей стало страшно до жути, до слез на глазах и озноба по всему телу. Как там было сказано: возвышенные в земной жизни уже получают награду свою… и потому Богом награждены не будут… Но если бы только это…
О Господи, нет! Елисава закрыла лицо руками и затрясла головой. Всякие слухи, сплетни, произносимые шепотом, опасливые намеки, пьяные выкрики, ее собственные смутные догадки — все вдруг сложилось в такую неприглядную, постыдную, жуткую картину, что Елисава мысленно закрывала глаза, не желая этого видеть. Неужели ее отец… Перед ней вставало его лицо, до боли знакомое, но сейчас Елисава словно бы видела его по-новому и по-новому читала морщины, привычное угрюмое выражение — казалось, он всегда был погружен в себя. Христиане прославляли Ярослава за благочестие, он строил храмы, основал несколько монастырей, щедро жертвовал Божьим служителям, заказывал переписывать богослужебные книги, был прилежен к церкви… и почему-то оставался таким же угрюмым. И эта его вечная угрюмость вдруг встала в пугающее соответствие с обвинениями, которые высказал Всеслав. Не потому ли князь Ярослав так усерден перед Богом, что несет на себе тягчайший, неискупимый грех братоубийства? И чем дальше он идет по жизни, чем ближе к старости, тем страшнее ему заглядывать за черту. Ему седьмой десяток, вот-вот он может предстать перед Богом. И что он ответил на вопрос Всевышнего Судии: «Где братья твои?» Что ответит?
Слезы выступали на глазах от ужаса, когда Елисава думала об этом. Если это правда, то ее отец погубил себя и навлек проклятие на всех своих потомков. И тогда выходит, что Всеслав прав: он хочет отнять у него власть хотя бы над половиной державы, дабы князь-братоубийца не навлек на нее гнев Божий.
Но разве Ярослав один во всем виноват? Разве он первый? Сам князь Владимир, ее дед, тоже проложил себе дорогу к княжьему столу через трупы братьев, Олега и Ярополка. А еще раньше… А что она вообще знает о том, что было раньше? Бабка Владимира, княгиня Ольга, много лет правила державой одна… Ее мужем был князь Игорь… И он, и его жена Ольга, и их потомки более полувека воевали с древлянами, пока не присоединили окончательно их землю к своим владениям. Из рода древлянских князей происходила Малка — Малфрида, мать Владимира Крестителя, и через нее во всех его потомках есть и кровь старых древлянских князей. Но вот Игорь… Между ним и князем Олегом, а еще Рюриком зияли черные дыры — Елисава знала только, что они наследовали один другому и что именно с них началась на Руси законная княжеская власть, но в каких родственных отношениях они состояли, сказать не могла. Поручиться она могла за своих предков только до Игоря Старого. А каким образом он пришел к власти над славянскими племенами, на чем основывал свои права… Об этом родовые предания молчали. У ее родичей хватало сложностей в настоящем, что не располагало к углублению в темное прошлое.
Наверное, к лучшему, что она ничего об этом не знает! Елисава молилась, надеясь обрести покой, и это помогло. Господь не допустит, чтобы такие ужасы свершались в землях, просвещенных Христовой верой, и делались людьми, которые привели эту страну под власть Бога, отняли у языческих бесов… Через некоторое время ей уже казалось, что весь этот ужас — морок, наведенный проклятым оборотнем. Лучше об этом не думать. А когда отец получит весть о нынешних делах Всеслава, он с него шкуру спустит!