— Не сердись на меня, Эллисив, — тихо продолжил Харальд, подойдя вплотную. — Ты ведь понимаешь, что тогда, десять лет назад, я не мог полюбить маленькую девочку.
— Я этого и не ждала. Но зачем ты лгал мне? — так же тихо спросила Елисава, не поднимая глаз.
— Я не лгал. Я не говорил, что не любил Добру. Я давно ее не люблю, пойми. Я забыл ее. Я едва помню ее лицо. Не из любви, а из одного тщеславия я сочинял эти несчастные стихи.
— Так все-таки ты для нее сочинял?
— Пока шел через Греческое море — да. А когда приехал в Кёнугард и рассказывал их тебе — они были для тебя. Считай, что я сложил их заново.
— Очень хорошо, что они были не для меня. Стихи — это приворот. Я часто думаю, что ты приворожил меня, поэтому и натворила так много глупостей.
— Я… Вот, смотри.
Елисава наконец повернула к нему голову и увидела, как он, вынув из кошеля на поясе что-то маленькое, на ладони протягивал ей.
Это была костяная палочка, плотно обмотанная тонким кожаным ремешком.
— Что это? — спросила она, смутно вспоминая, что уже видела этот предмет.
— Это любовные руны. Я их вырезал и заклял на то, чтобы ты ответила на мою любовь. Но если тебе это в тягость… Я исполню свою клятву, Эллисив. Я не буду, не собираюсь принуждать тебя ни силой, ни ворожбой. Сейчас я уничтожу эти руны. Смотри.
Он вынул скрам, обрезал ремешок — развязать туго затянутый и залоснившийся потемневший узел было уже невозможно, — размотал девять витков и бросил ремешок в воду. Потом несколько раз чиркнул лезвием по плоской поверхности костяной палочки, соскабливая руны, и метнул убитый амулет в Волхов вслед за ремешком.
— Все, Эллисив. Ты свободна. Я развязал мой узелок, который связывал тебя и меня. Но это не значит, что я не хочу больше видеть наши судьбы связанными. Я хочу этого по-прежнему. И даже больше прежнего. Я понял, что, если бы Добра дождалась меня и не вышла замуж… мне пришлось бы обмануть ее надежды, потому что я люблю тебя. Или ты будешь моей королевой, или у меня не будет королевы никогда. Но больше я ни в чем не обману тебя и ни к чему не стану принуждать. Наши судьбы будут связаны, только если ты сама этого захочешь.
Княжна встала со ствола и повернулась к Харальду. У него был непривычно смущенный, растерянный, огорченный вид. Он выглядел подавленным, но Елисава понимала, что эти слова и поступок потребовали от него напряжения всех сил. Он, может быть, впервые в жизни одолел самого сильного врага — себя и свой собственный нрав, самолюбивый и неуступчивый. Харальд признал себя побежденным, и это была большая победа, хоть он этого и не понимал.
Но даже сейчас его лицо казалось ей очень красивым, а голос рождал в груди упоительное блаженство. Она уже знала, что не сможет его оттолкнуть. Недоверие, обиды, даже обман — все это было лучше, чем мертвая пустота в душе, которую мог заполнить он один. Харальд мог причинить ей зло, но его исчезновение из ее жизни стало бы злом неизмеримо большим. Только теперь, когда он стоял рядом, пустота исчезла, бездна захлопнулась.
— Не помогло, — грустно произнесла Елисава. Харальд поднял на нее глаза. — Ты соскоблил руны, но это не помогло. Я все-таки люблю тебя. Наверное, твои руны были здесь ни при чем.
Ничего не сказав, Харальд торопливо шагнул к Елисаве и обнял ее, как будто спешил схватить едва не ускользнувшее счастье. Княжна прижалась к нему, уткнулась лицом в его плечо, вдохнув запах тела, от которого у нее слабели ноги и сладко кружилась голова, и закрыла глаза. Она последняя дура, она опять сдалась, уступила ему, хотя прекрасно знает, что он собой представляет. Но что же делать, если счастье женщины в том и состоит, чтобы уступать?
Свадьбу справили в воскресенье около дня Рождества Богородицы. И никогда прежде Елисаву не наполняли столь тонким и чистым трепетом мысли о рожденной праведными родителями Деве, принесшей в мир Спасителя. Епископ Лука рассказывал об Иоакиме и жене его Анне, о двух праведниках, считавших себя «грешнее всех в мире» и награжденных Господом за смирение, веру и любовь. У Елисавы слезы текли по щекам, когда она слушала проповедь, и в сердце зрела сила, с которой можно вынести любые испытания, лишь бы сохранить их — веру, любовь и надежду. Даже Харальд выглядел непривычно растроганным и сказал ей, когда они вместе выходили из собора:
— Если у нас когда-нибудь будет дочь, мы назовем ее Мария, ты согласна, Эллисив?
Венчались в новгородском деревянном соборе Святой Софии, опоре Христовой веры на севере Руси. Здесь был похоронен последний словенский князь Вышеслав, его дочь Велеслава-Анна и внук Мирослав-Илья, старший сын Ярослава и сводный брат Елисавы, которого она никогда не видела. Гулянье продолжалось три дня, и бойкие новгородские гусляры услаждали гостей песнями в честь молодых, прославляя красоту невесты, удаль молодца и богатый пышный пир со знатными гостями.
Князь Владимир приглашал Харальда и Елисаву остаться в Новгороде на зиму, но Харальд хотел вернуться в Норвегию еще в этом году. Дней через десять после окончания свадебных торжеств весьма внушительный обоз тронулся вниз по Волхову. Оба брата Ярославича, множество новгородских бояр отправились провожать новобрачных до Ладоги. Среди них особенно гордым выглядел боярин Братимысл Ярогостевич, новый ладожский посадник. Эйлив пока остался в Новгороде, у своего тестя, боярина Верхугнева. Уезжать ему было некуда, в Швеции его никто не ждал, и он, зная за собой вину, не спешил жаловаться княгине Ингигерде. Время пройдет, буря уляжется, а знатный и влиятельный тесть еще выхлопочет ему выгодное местечко в погосте на Сяси или Паше.
В Ладоге задерживаться не пришлось, потому что корабли были уже готовы. Во время своего пребывания здесь Харальд договорился с дружиной [37] корабельных мастеров и заплатил им, так что они, не обращая внимания на тревоги, делали свое дело и приготовили к плаванию через море три больших боевых корабля и один торговый, как им и было заказано. После недели прощальных пиров Харальд с молодой женой и его дружина двинулись вниз по Волхову и вскоре вышли в Нево-озеро, которое варяги называли собственно Альдейгья, а словены, вслед за чудью, еще иногда по старой памяти звали Альдогой.
Елисава думала, что они направятся на запад, к реке Неве, соединявшей Нево-озеро с Карьяльскими заливами. Но корабли, пользуясь попутным ветром, плыли на восток.
— Нам нужно ненадолго зайти в реку Сас, — объяснил ей Харальд. — Эллисив, не волнуйся, это задержит нас всего на несколько дней. Я должен встретиться там кое с кем.
— С кем?
— С одним торговым человеком. Его зовут Новини, он из Альдейгьи. Мне очень нужно повидаться с ним перед возвращением в Норвегию. Не беспокойся, мы быстро справимся с делами. Ты останешься довольна, обещаю.
Елисава вздохнула и покорилась. Пока еще у нее не было охоты с ним спорить. Харальд обращался с ней с неизменной нежностью и заботой, и она не хотела рушить этот долгожданный и такой желанный мир.