— Мутант в комнату вошел, — всхлипнув, простонала Сана. — Здоровенный, лапы черные, ко мне тянутся… Схватить хотел!
Леван собирался обругать глупую бабу и поддать ей еще разок, но расслышал тоненький металлический щелчок. Похоже, дверной замок. На ночь атаман всегда запирался и считал, что новенький замок харьковской работы, вставленный в дверь, после того как сам же Леван ее сломал, — штука надежная. Он соскользнул с кровати и осторожно пошел к двери. Взялся за ручку, приготовился рывком распахнуть створку и выскочить в коридор, дернул — и с удивлением понял, что дверь заперта.
За стеной где-то недалеко скрипнула дверь. На втором этаже теперь поселились Дуля со Снулым. Дуля запирался и, как подозревал Леван, еще на ночь придвигал к двери что-то тяжелое. Дверь молчуна, наоборот, была без запоров, потому что ключ унес с собой прежний хозяин, а врезать новый замок было некогда, да и негде взять. Да этот увалень вообще не любил возиться с замками. Наверное, его разбудил вой Саны и он вышел в коридор.
Леван обернулся к Сане:
— Черный мутант, говоришь?
— Здоровенный… — кивнула женщина. — Лохматый, страшный, к кровати крадется… Я как увидела — и в крик! Он к тебе, Леванушка, крался.
— Откуда здесь мутанту взяться? — буркнул Леван. — Дура ты все же. Сон это был. Сон и бабские страхи.
Он вернулся к кровати, натянул брюки и сапоги, прихватил ключ. Отпер и выглянул в коридор — все двери закрыты. А вроде что-то скрипнуло? Теперь, стоя в коридоре, Леван слышал, как внизу переговариваются несколько человек, мужчины и женщины. От крика, значит, проснулись. Снулого не видно — этот увалень, как всегда, не торопится. А может, даже не проснулся. Камень, не человек. Если его Санкин вой не может поднять, так что его разбудит?
Леван собирался пойти к нему, растолкать и отправить вниз разобраться, выяснить, кто что слышал. Потом сообразил, что лучше поручить это Дуле, а Дуля-то наверняка должен был проснуться. Из комнаты, может, носа не высунул, но такого труса и крысиный писк разбудит… Не успел Леван додумать, какое нынче странное утро, как во дворе взревел двигатель. Топая сапогами, атаман побежал к лестнице, промчался по темному коридору и выскочил из здания. Караульные, назначенные им на ночь, затворяли ворота. Сомкнули створки, один пошел за коротким бревном, которое служило засовом, другой обернулся к Левану:
— Слышь, атаман, а чего ты Лякова в одиночку отправил? Ему ж несподручно одному.
— Я? — Леван растерялся. Странности продолжались, и это ему не нравилось. Он подошел к караульным, те вдвинули засов в пазы и уставились на атамана.
— Я говорю: как же одному-то? — повторил бандит. — А ну как кочевые засаду устроили? Или еще чего?
— Не, — возразил напарник, — Ляков верно сказал: ночью кочевые от костров ни на шаг. Привыкли в пустыне, что ночью слишком опасно. Просыпается ночью пустыня, они боятся.
— Но все равно чудно, — гнул свое первый караульный. — Ляков сендер ведет, кто-то должен по сторонам в это время глядеть. Да еще пулемет он прихватил. На кой некроз, спрашивается?
Леван оглянулся — сендера на месте не было. Вчера оставили против ворот, и мотофургоны тоже. Бензина полные баки… Мысль была такая: если снова кочевые налетят — поймать их. Леван сам и распорядился технику держать наготове.
— Значит, Ляков уехал? — уточнил он, чувствуя, как от злобы кулаки сами собой сжимаются и наливаются тяжестью. Но под злостью уже закопошился страх. Леван не понимал, что происходит, а где тайна, там и опасность. Страх уцепился за это нехитрое умозаключение и стал набухать холодным комом в груди. Лекарство от страха было простое: съездить охраннику в зубы, чтобы полетел кубарем в пыль… Но Леван сдержал этот порыв — мало ли что на самом деле за всеми странными событиями скрывается. Лучше сперва проверить.
Часовые переглянулись.
— Значит, Ляков сел в сендер, установил «гатлинг»… и уехал, так? — повторил атаман.
— Не установил, — встрял второй караульный, — рядом на сиденье погрузил. Там у него еще мешок какой-то был, что ли. Ты ж ему сам приказал, атаман!
— Что я приказал?
— Ляков вышел к воротам, велел открывать. Сказал, ты ему велел окрестности объехать. Селифан, — караульный ткнул локтем напарника, — а двигателя-то не слыхать? Что-то долго старый катается.
— Сбежал Ляков, — подвел итог Леван. — Ничего я ему не велел, на кой некроз? Спал я.
Он сумел сдержать порыв порожденной страхом злобы, и зубы охранника остались нынче целы. Не время сейчас людей пугать. И без того напуганы будут, когда осознают, что хромой сбежал.
Охранник ахнул:
— Вот мутантская рожа! Точно! Иначе зачем ему мешок? И пулемет?
— Самое ценное сгреб, да и «гатлинг» — дорогая штука, — поддакнул Селифан. — Что ж нам делать, атаман?
— Для начала хлебало заткни, — буркнул Леван. — Пройдут дожди, сгоняем в Херсон за оружием. Добычу торговцам отдадим, купим и сендеры, и пулеметы. Сейчас главное — от кочевых отбиться. Ну да уж недолго осталось. Начнутся дожди — они сами уйдут.
Все трое глянули вверх. Утро выдалось пасмурное. Северный ветер наконец нагнал тучи, солнце сегодня так и не показалось. Вот-вот дожди зарядят. Леван нарочно говорил бодро и твердо, чтобы караульные не трусили, но на самом деле не был уверен в том, что все сложится так гладко, как он расписал. Оставался еще один шанс — дирижабль. Если карлик, запертый в подвале, в самом деле прилетел на дирижабле… Леван вцепился в эту мысль, однако решил ни с кем ею не делиться. Незачем всем знать. Разве что Снулому можно открыться.
— Так что глядите в оба! — заключил атаман. — Недолго осталось дикарей опасаться. Ну сколько дней — три, четыре? А потом хлынет, надолго будем в безопасности да с полным подвалом харчей.
Леван пошел к дому, а страх в груди все набухал и расползался холодной тучей, и сердцу было неуютно в сером тумане страха. Женщины уже гремели на кухне посудой, а в зале в ожидании завтрака собрались бандиты — курили, обсуждали вчерашнюю вылазку. Когда вошел атаман, все стихли.
— Значит, так, — громко произнес он. — Ляков сбежал на сендере и «гатлинг» с собой уволок, чтоб его некрозом обсыпало, старого урода. Все ясно?
— Пропали мы… — сказал Кудря.
Говорил парень едва слышно, но тишина после слов Левана установилась такая, что эти слова прозвучали отчетливо. Леван, твердо вбивая каблуки в пол, пошел к молодому, все расступались перед ним. Он сгреб Кудрю за ворот, притянул к себе и посмотрел в глаза.
— Кто пропал? Мы сидим за крепкими стенами, жратвы — полные погреба, все живы, здоровы. Ну, кроме тебя, сопля, конечно. У тебя одного со страху живот подвело…
И тут Леван наконец не сдержался, врезал молодому снизу в челюсть. Парень с грохотом повалился на пол, перевернув лавку. Сперва он лежал неподвижно. Потом завозился, медленно сел, постепенно приходя в себя, пошевелил губами. Изо рта потекло красное.