Бука, тяжело дыша, продолжал наблюдать за вторжением. Обернулся к друзьям, сказал:
— Вам придется сдаться. С двумя автоматами мы ничего не сделаем.
— А ты? — хрипло спросила Ника.
Антонов сипло кашлянул в кулак. От газа его мутило, выглядел он неважно. Вариантов было немного. У Буки в голове была каша и снова разболелось под ребрами. Он понятия не имел, как поступить в такой ситуации — любой путь казался ему таким же вот тупиком. Он молча посмотрел на автомат в своих руках, со странным чувством погладил оружие. Черный ствол недвусмысленно намекал на простое и однозначное решение всех жизненных проблем.
— Стреляться задумал, Альенде? — раздался над головой негромкий голос. В другой момент и совсем другому человеку могло бы показаться, что с ним говорят небеса. Но над головой была толща земли и еще пара уровней подземелий, заполненных смертельными аномалиями, обжитых отвратительными, как сама Зона, мутантами. Вряд ли небеса могут докричаться до этого радиоактивного ада.
Да и побрезгуют небеса вещать ерническим тоном сталкера по прозвищу Маус. А именно он смотрел на них сверху, сквозь дыру на месте убранной потолочной панели. Маус сделал знак «тихо!». И, уцепившись за металлическую балку, повис под потолком, протягивая вниз свободную руку.
Никому не пришлось ничего объяснять. Сначала закинули автоматы: внизу не стоило оставлять следов своего присутствия. Первой, как самую легкую, Маус вытащил Нику. Уже вдвоем они вытянули Буку, подталкиваемого снизу Антоновым, и в этот момент от нового приступа боли Бука едва не отключился. Когда из последних сил выволокли Антонова, в тупике заиграли лучи армейских фонарей. Когда торопливо затыкали дыру панелью, внизу уже появились солдаты.
— Чисто! — донесся снизу приглушенный противогазом голос.
Они осторожно пробирались по узкому вентиляционному туннелю. Похоже, что свою функцию эта коммуникация давно уже перестала выполнять: было здесь жарко, влажно и душно. Однако наличие этого тесного лаза дарило надежду на то, что где-то на поверхность выходит и собственно вентиляционная отдушина. Ползти на четвереньках в кромешном мраке было не слишком приятно: если до этого у кого и не было боязни замкнутого пространства, сейчас появился повод, чтобы приобщиться к этой замечательной фобии. Единственным источником света оставался фонарь сталкера, но и он светил лишь для него одного. Оружие также здорово мешало продвижению. Оставалось надеяться, что Маус знает, куда тащит за собой спасенных друзей.
— Как тебе удалось так ловко смыться? — поинтересовалась Ника. — Никто и глазом моргнуть не успел — а тебя уж и след простыл.
— Я всего лишь следую главному правилу сталкера: не попадаться, — сказал Маус. — Прежде чем расслабиться и прилечь, всегда стоит как следует осмотреться. Там, в комнате отдыха, как раз воздуховод выходил, я его, соответственно, и заприметил.
— Что ж ты нам не сказал? — спросил Антонов.
— А толку? — отозвался сталкер. — Если сматываться — так быстро, а вы все заняты очень, пока чесаться будете — поздно станет. И вообще, в таких делах каждый сам за себя.
— И все-таки ты вернулся за нами, — возразила Ника. — Несмотря на такую эгоистичную логику.
— Так я никуда и не уходил, — усмехнулся Маус, направил фонарик назад, отчего все невольно зажмурились. — Интересно же было, чем дело кончится… О, черт!!!
Вскрик Мауса заставил всех прекратить движение. Сам сталкер нервно задергался, пытаясь вытянуть вперед винтовку, которую волок под боком. Тогда же стал слышен и этот тонкий, отвратительный писк.
— Что там? — беспокойно спросил Антонов, замыкавший эту сгорбленную «колонну».
— Крысы… — выдохнул Маус. — Черт! Черт!
Теперь и Бука краем глаза за темными силуэтами Ники и Мауса заметил множество маленьких, сверкающих глаз-бусинок, вытянутые подвижные серые мордочки. Больше всего поражало, что грызуны располагались не просто в ряд — они буквально сидели друг на друге, заполняя собой все сечение туннеля. Эта живая «пробка» отвратительно копошилась, пока не выказывая агрессивных намерений. Но вот от нее отделилась одна серая особь, другая…
— Дать автомат? — быстро спросила Ника, державшаяся прямо за Маусом.
— А толку? — дрогнувшим голосом отозвался тот. — Начнем стрельбу, заткнем себе дорогу трупами — и дальше что?
Проблема, однако, оказалась куда серьезнее, чем просто перекрытый путь. Крысы-разведчики, выбравшиеся вперед и достигшие Мауса, явно решили попробовать его на вкус. Оскалившись длинными желтыми резцами, они бросились атаку.
— А, мать!.. — заорал Маус, пытаясь увернуться от стремительных бросков, отчаянно размахивая перед собой ножом. — Пшла, пшла, сучья тварь!
Рука почем зря колотила края узкого туннеля, лезвие ножа высекало искры. Ему все же удалось нанизать на острие одну особь, полоснуть другую, но на весь выводок, похоже, это не произвело особого впечатления: крысы продолжали атаковать, и атака грозила стать еще более ожесточенной — животные приходили в ярость от запаха крови. Зная нрав крыс, заселяющих Зону, можно было не сомневаться: если уж они начали атаку, то сожрут непременно. Самое поганое в сложившейся ситуации было то, что дать «задний ход» не представлялось возможным: пятясь в такой тесноте, от этих тварей не убежать, не скрыться.
— В сторону, Маус! — крикнула Ника, решительно передергивая автоматный затвор. — Буду стрелять!
Сталкер еле успел отпрянуть в сторону: автоматная очередь ослепительными вспышками прорезала тьму, заполнив ее грохотом и звоном гильз. Но эти звуки тотчас потонули в переходящем в ультразвук визге. Месиво из серых тел зашевелилось с удвоенной силой, выбрасывая из своей массы разорванные трупы и направляя к врагам новые зубы и когти. Ника, с остервенением вцепившись в оружие, продолжала стрелять, ствол в ее руках прыгал, грозя зацепить шальными пулями сталкера.
Это был критический момент. Боезапас и без того был ограничен, но никаких патронов не хватило бы, чтобы остановить стремительно накатывающую серую волну.
— Бука, где твой автомат?! — орал Маус, отчаянно отбиваясь от напирающих крыс винтовочным стволом. Стрельба из «винтореза» с оптическим прицелом в данной ситуации была бесполезной.
Бука не ответил. Он вдруг понял, что автоматом тут не поможешь. Он ощущал угрозу, но совсем иначе — не как напирающую массу маленьких опасных тварей. Он чувствовал злобу — злобу в чистом виде, без внешних атрибутов вроде зубов и когтей. Это было отвратительно, и он внутренне отстранился от этой злобной волны — отшвырнул ее от себя, как сделал бы руками, будь он в состоянии дотянуться до врага.
И злоба отпрянула. Потому что в его руках была теперь сила — ранее недоступная, да и сейчас находящаяся вне его понимания. Да полно — сам ли он распоряжался сейчас этой силой, или это она использовала его как собственный живой инструмент? В данный момент это не имело значения, значение имело лишь то, что голодные серые твари вдруг остановили свой бешеный напор и попятились, а потом и побежали — в ужасе, обратив к людям мерзкие, голые, извивающиеся хвосты.