Пройдя через всю пещеру, я добрался до своего закутка, усадил недоумевающего священника на кровать и тщательно занавесил входной проем толстой шкурой, выполняющей роль двери.
Обернувшись к удивленному отцу Флатису, я пояснил:
— Прошу прощения, отец Флатис, пару минут назад в моей голове возникла безумная мысль, и с вашей помощью мне надо ее срочно проверить.
— Внимательно слушаю, сын мой, — незамедлительно ответил отец Флатис и поудобней устроился на кровати, приготовившись слушать.
Несколько минут я молчал, собираясь с мыслями, — я не солгал священнику, когда говорил, что внезапная догадка осенила меня буквально пару минут назад. Когда я спускался со стены, то вновь бросил взгляд на строящуюся церковь и увидел, как один из задетых упавшим бревном рабочих прихрамывает и растирает ушибленное бедро. Столь незначительное наблюдение вызвало в моей голове цепочку связанных друг с другом событий, произошедших со мной за все прошедшие месяцы.
Сейчас я заново прокрутил в голове все воспоминания и догадки и, только убедившись, что ничего не упустил, начал говорить:
— Святой отец, помните тот день, когда я впервые пришел в себя после злосчастной охоты на кабана?
— Помню, сын мой, — кивнул священник, внимательно вглядываясь мне в глаза. — Страшное было зрелище — глубокие раны на голове и бедре. Крови вышло столько, что ты уже побелел.
— Вот! — поднял я палец, останавливая священника. — Именно о ранах я и хотел бы поговорить. Когда обнаружилось, что я ничего не помню из прошлой жизни, мы сообща решили, что потеря памяти произошла из-за серьезного ранения головы. Правильно?
— Правильно, — ответил отец Флатис. — Такое часто случается, и иногда, милостью Создателя, память возвращается.
— Не об этом речь, святой отец, — отрицательно покачал я головой. — В данный момент мне глубоко плевать на воспоминания барона Кориса Ван Исер. Суть в другом: когда кабан изуродовал мое тело, старый барон заснул навсегда, а вместо него проснулся я. Считайте, что я родился в тот момент, когда старый барон умер.
— Что ты такое говоришь, сын мой! — вскинулся священник, ударив посохом в пол. — Ересь! Только бесы и демоны из нижнего мира занимают человеческую оболочку, чтобы нести зло!
— Думаете, что я демон? — спокойно спросил я.
— Нет. В тебе нет зла, сын мой, — признал священник, вновь опускаясь на кровать.
— Хорошо, — кивнул я. — Тогда просто выслушайте меня. Думаю, у меня большая беда, осталось лишь узнать это наверняка.
— Какая беда, господин? — прогудел озабоченный бас здоровяка, и в мой закуток втиснулась туша Рикара. — Что за беда? Случилось что?
— Случилось, — хмыкнул я. — Рикар, ты пока сядь рядом с отцом Флатисом и просто слушай. Иначе я и до вечера не закончу.
Повиновавшись, Рикар плюхнулся на заскрипевшую под его весом кровать и недоуменно переглянулся со священником.
Убедившись, что меня внимательно слушают, я продолжил повествование:
— Когда я пришел в себя достаточно, чтобы заняться делами поселения, вы все отметили, что я гораздо умнее прежнего барона. Заметили множество связанных со мной странностей — непонятные словечки, излишне мягкое обращение с людьми, самостоятельность в принятии решений. Да что тут объяснять — вы, святой отец, едва не отлучили меня от Церкви, когда я велел прекратить постройку церкви. Рикар опустил на мою голову лезвие топора, решив, что я перевертыш, занявший чужое тело. Помните?
Оглядев задумчивого священника и понуро опустившего голову Рикара, я убедился, что они прониклись, и продолжил:
— Последние месяцы я постоянно думаю о произошедших со мной изменениях и систематизирую их…
— Что делаете, господин? — поразился здоровяк. — Сисемти…
— Систематизирую, — терпеливо пояснил я. — Это значит, что я привожу свои воспоминания и мысли в порядок. Вот и еще один пример — откуда недалекому провинциальному барону знать такие мудреные словечки?
— Думаю, такие словечки заставят задуматься и мудрейшего главу имперской канцелярии, — сухо засмеялся священник. — Милостью Создателя, я живу на этом свете уже достаточно долгий срок, сын мой. Подобных слов я не слышал никогда и ни от кого.
— Вот видите, — кивнул я. — Человек, потерявший память, становится беспомощней годовалого ребенка, зачастую его приходится заново учить ходить, надевать штаны и пользоваться ложкой. В лучшем случае он сохраняет свои умения, но не воспоминания. И уж точно не приобретает новых знаний и слов. Но я отвлекся от сути. Вернемся к охоте. Не считая мелких порезов и ушибов, кабан оставил на мне только два серьезных ранения — глубокий порез на голове и распорол мне бедро. Как только стало ясно, что я не помню ничего из прошлого, все начали суетиться с моей ушибленной головенкой, но никто не обратил внимания на поврежденное бедро — в том числе и я. Раны поджили, нас с головой затянули обыденные заботы о поселении и населяющих его людях. Все остальное оставили на потом. Оно и верно — когда каждый день грозит смерть от голода или от лап шурдов и нечисти, тут уже не до потерянных воспоминаний. Прожили день — и ладно.
Переведя дыхание, я окинул взглядом внимательных слушателей и убедился, что они не пропускают ни одного моего слова и стараются вникнуть в суть. Если Рикар все еще скреб в бороде и открыто недоумевал, то святой отец, похоже, начал понимать, к чему я клоню.
— Иногда меня посещали странные сны или видения. Причем в каждом таком сне я был в иной ипостаси. То я защищаю неизвестную мне Твердыню от орды захватчиков и гибну от подлого удара наемного убийцы. То читаю лекцию о двуручном мече, при этом рассуждаю о смертельном оружии как о давно канувшем в Лету — с тем же пренебрежением мы могли бы сейчас рассуждать о вытесанных из камня топорах или палицах. Эти видения посетили меня, когда я лежал в горячке на грани жизни и смерти вот на этой кровати, что сейчас жалобно скрипит под вашими задами.
— От моего седалища не пострадает даже тонкая травинка, — отозвался субтильный священник и покосился на здоровяка. — Ты продолжай, сын мой.
— Следующее сновидение посетило меня, когда я не мог совладать с мечом и щитом — беспомощней меня мог быть только младенец.
— Не наговаривайте на себя, господин! — возмутился здоровяк. — Просто вы еще не оправились от ранений!
— Хватит со мной нянчиться, — рыкнул я на Рикара. — Я не мог справиться даже с четырнадцатилетним мальчишкой! Но не об этом речь! Хватит меня сбивать и просто слушайте! В ту ночь я заснул и увидел сон — уже виденный мной в предыдущем сне Защитник Твердыни несколькими ударами огромного меча посеял панику в рядах противника. На следующий день я вооружился двуручным мечом из нашего жалкого арсенала, и как внезапно оказалось, я умею с ним обращаться, хотя, по словам Рикара, меня никогда не обучали бою на двуручных мечах — это удел тех, кто прорывает наступающие ряды копейщиков врага и, следовательно, постоянно находится на острие атаки.