Первым делом свистом подозвал одного из ниргалов — заодно подивившись необычно высокому и переливчатому звуку, вылетевшему из моего рта. Пока ниргал добирался до меня, я окончательно раскопал снег вокруг одного из шурдов и, небрежно слепив еще один снежок, возобновил броски — хотел проверить, насколько хорошо меня слушаются прозрачные ладони и пальцы. Будет весьма печально, если во время возможного боя я обнаружу, что не в состоянии удержать меч.
Подошедший ниргал, по своему обыкновению, застыл в двух шагах от меня, дожидаясь указаний. Ткнув пальцем в откопанного из-под снега шурда, я коротко спросил:
— Ваша работа?
Дождавшись утвердительного наклона, я задал следующий вопрос:
— Они все пришли одновременно? Все сразу?
Еще один согласный наклон.
— Когда это было?
Ниргал показал три пальца.
Три дня назад…
Спустя день после того, как я погрузился в беспамятство и оказался погребен в глубоком сугробе.
Я хотел было спросить, зачем именно сюда наведывались гоблины, но вовремя спохватился — в лучшем случае я бы дождался от ниргала лишь скупых жестов, ничего не объясняющих. Да и сомневаюсь, что ниргалы стали бы тратить время на то, чтобы понять цель шурдов. Мои охранники простые, как топор: увидел потенциального врага — мочи смело.
Но хоть какую-то информацию я все же получил — темные гоблины прибыли сюда одновременно. Прибыли одни, без сопровождения сгархов и пауков. Хотя…
— Гоблинов сопровождали сгархи? Огромные пепельно-серые или черные звери?
Ответ отрицательный…
— Костяные пауки?
Ниргал три раза ткнул пальцем в расположенные с краю ряда сугробы, до которых я еще не добрался. Значит, три паука все же было. Но, опять же, ничего не понятно.
Шурдов слишком много для обычного разведывательного патруля и слишком мало для полноценного боевого отряда. Сами по себе гоблины — вояки аховые, и без поддержки нежити и сгархов они — пустое место. А три паука — это несерьезно. Больше похоже на то, что слепленную из человеческих костей нежить взяли с собой на всякий случай — так отправляющие в лес грибники берут с собой пару дворовых собак. Тоже на всякий случай. Вроде опасности и нет, лес давно исхожен вдоль и поперек, но вдруг на пути попадется оголодавший волк…
Поняв, что больше не выужу из ниргала ничего полезного, я вернулся к изучению застывшего трупа и сразу же наткнулся на непонятное. На запястьях и щиколотках шурда были отчетливые следы от веревки, глубоко врезавшейся в тело. И, явно, шурд был связан еще при жизни, а после потери оной веревку сняли за ненадобностью. Из ран я обнаружил лишь странное отверстие на шее, больше всего похожее на след арбалетного болта.
Ничего не поняв, я вновь повернулся к ниргалу, ткнул пальцем в труп и спросил:
— Это вы его связали?
Закованный в металл воин со легким скрипом доспехов в очередной раз наклонился, отвечая утвердительно. А я еще больше запутался. Ниргалы не брали пленных — разве что по прямому приказу хозяина. Но ведь сам хозяин — то есть я — в это время мирно спал в сугробе и не мог отдавать приказы.
— А потом он вам надоел, и вы его пристрелили, да? — неуверенно предположил я, окончательно потеряв путеводную нить логики.
Ответив отрицательно, ниргал ткнул пальцем в мертвого шурда, достал из-за пояса металлическую трубку, жестом показал, как втыкает ее в шею гоблина, затем издал хлюпающий сосущий звук, хорошо мне знакомый — с таким вот неприятным хлюпаньем мои железные телохранители высасывали из фляг свою омерзительную серую кашу.
— А? — опешил я, обессилено плюхаясь в снег. — Вы что, сожрали его, что ли? Высосали кровь через трубку?
Ниргал согласно закивал, едва сгибая окутанную кольчугой и пластинами брони шею.
— А каша? — слабым голосом поинтересовался я.
Воин развел руками, показывая, что каша закончилась. Сорвал с пояса флягу и протянул мне вместе с трубкой. Поняв, что именно содержится во фляге, я сдавленно закашлялся и едва выдавил:
— Нет, спасибо — я пока сыт. Кровавыми коктейлями потом побалуюсь как-нибудь. Ну вы, блин, даете… вампиры доморощенные. Ты иди к остальным и готовьтесь к отбытию. Покушайте там чего-нибудь на дорожку…
Вернув флягу с трубкой на пояс, ниргал зашагал обратно к костру, а я ошеломленно встряхнул головой и вернулся к изучению обескровленного трупа. Вернее, к изучению его странного одеяния.
Обычное облачение гоблинов состояло только из перепоясывающего талию широкого кожаного пояса с многочисленными петлями и карманами. Зимой они одевались в шкуры, обматывая их вокруг ног и рук. Тело прикрывали меховые безрукавки. Серая мрачная одежда из крайне плохо выделанных звериных шкур без малейших претензий на красоту. Защищала бы от холода, и ладно будет.
Сейчас же можно было предположить, что шурды явно направлялись на праздничную ярмарку или свадьбу и по этому случаю оделись в самое лучшее из того, что смогли найти в своих сундуках. На шеях намотаны тонкие веревки, унизанные разноцветными камнями, разнообразными монетками и позеленевшими от старости медными побрякушками, меховые одежды оторочены по краям яркими птичьими перьями. Да и сама одежда отличалась удивительной чистотой — ни грязных пятен, ни прорех. Как есть праздничный костюм, что бережно хранится и одевается только в очень особых случаях.
Представив почти два десятка роскошно разодетых шурдов — по их меркам, конечно, — я окончательно уверился, что это была настоящая церемониальная процессия. И не требовалось долго ломать голову, чтобы понять, куда именно они направлялись. Достаточно было взглянуть на озеро, из чьих темных вод вздымалась мрачная пирамида — усыпальница Тариса.
Гоблины шли к своему создателю — может, просто помолиться, а может, в очередной раз попытаться открыть Ильсеру. Вероятней всего — получить от своего божества наставления и дальнейшие инструкции. Вот и ответ, откуда у темных шурдов такие внушительные познания в некромантии и боевой тактике. Отсюда и скелеты гоблинов, что я видел рядом с Ильсерой — кто-то из шурдов рискнул приблизиться слишком близко и мгновенно поплатился за это жизнью. Или осознанно пошел на смерть, дабы попытаться вызволить своего ненаглядного Повелителя из каменной усыпальницы, поставив на кон собственную жизнь. Ведь наверняка такие попытки были, до тех пор пока заключенный в Ильсере некромант не понял их полную бессмысленность.
Бросив последний взгляд на мертвое тело гоблина, я поднялся на ноги и, обращаясь к трупу, произнес:
— Вам еще повезло, что так легко отделались, — пришлось бы нырять, чтобы увидеться со своим божком, а водичка далеко не летняя.
Представив изумленные лица гоблинов, обнаружь они исчезновение драгоценного каменного саркофага, я насмешливо фыркнул и отвернулся от обескровленного трупа. Направился было к ожидающим меня ниргалам, когда осознал, что мои руки опять пусты — уже второй снежок бесследно испарился. И на этот раз я был точно уверен, что не мог выронить его — снежок был прочно зажат у меня в ладони. Медленно и тщательно осмотрев пустые ладони, я убедился, что глаза меня не обманывают. Снежка не было и в помине.