— Всепожирающий Огонь действительно внутри сумы, — Трэрг открыл глаза, — и стены его темницы истончаются с каждым ударом сердца. Через восемь мгновений Огонь вырвется на свободу и поглотит город и прилегающие к нему земли.
Девчонка, только что погасившая свою целительную сферу, тихо ахнула, и ее спутники зашептали молитвы своему богу.
— Храбрые орки, расступитесь! — произнес шаман. — Мне потребуется много места. Гронг, будь готов швырнуть суму по моему слову!
Он развел руки в стороны и потянулся мыслью к пещерам Некроса, заполненным мечущимися кровавыми тенями. Туда, где в толще стальных стен существовал безликий демон Ашк’Харра, безмолвный раб и хозяин Некромосов. Магические потоки дрогнули, приходя в движение, и посреди разрушенного Королевского Кабинета вспыхнула бездонно-черная рябь волшебного портала.
— Бросай! — изрек шаман.
Гронг мощным движением швырнул сверкающую кристаллами пищащую суму в магическую черноту, и Трэрг тут же погасил портал.
— Где теперь Всепожирающий Огонь? — обеспокоенно спросила девчонка.
— В пещерах Некроса, — негромко ответил шаман, — в зале демона Ашк’Харра. Там, где он пытался отнять у нас с тобой души.
Его сердце отбило три удара, и Трэрг почувствовал, как где-то очень и очень далеко сотряслись мировые магические потоки, мгновенно искореженные злобной и неумолимой силой исполинских размеров.
— Я чувствую Великое Зло! — произнесла Айлани. — Где-то весьма далеко… но то, что сейчас происходит там, чудовищно…
— Какая жестокая злоба вырвалась на свободу, — тихо прошептал старей Наставник, — если даже я могу почувствовать ее бешенство на таком расстоянии! Немыслимо…
— В этом огне некроманты когда-то сожгли свой мир, — устало сказал шаман, — и сегодня желали сжечь наш. Так пусть же он обратится против своих творцов, они заслуживают это более остальных! — Он обернулся к оркам: — Идемте, доблестные воины! Необходимо убедиться, что все Дети Некроса, покинувшие нас через окна, благополучно достигли земли.
* * *
Спущенная тетива коротко звякнула, и стрела вонзилась в дерево в трех пальцах от лица замершего в испуге крестьянина.
— Стой, смутьян! — гаркнул дюжий воин в доспехах сотника. — Или умрешь немедленно! Бросай оружие!
Полумертвый от страха селянин в рваных одеждах сжался в комок, выпуская из рук древесную ветку, служившую ему подобием дубины. В другой руке он сжимал наскоро сплетенную корзину с несколькими плодами лесных деревьев.
— У меня нет оружия, Ваша Милость! — залепетал он, не сводя наполненных ужасом глаз с пары десятков нацеленных на него луков. — Я не смутьян, нет, нет, клянусь!
— А что же тогда ты делаешь в этом лесу?! — грозно навис над ним сотник. — Или ты не слышал Королевский Указ, объявляющий всех, кто прячется в Талуанских лесах, бунтовщиками и смутьянами?
— Виноват, Ваша Милость! — Селянин упал воину в ноги. — Я лишь хотел отыскать немного еды! — Он пододвинул корзину к кованому сапогу. — У меня малолетний сын и грудная дочь, они голодают! Жену поразила хворь с тех самых пор, как нашу деревню сожгли к’Зирды…
— Так ты еще и беженец! — зарычал дюжий сотник. — Стало быть, ты нарушил сразу два Королевских Указа! Король Дарнэт своим высочайшим повелением запретил беженство! Граждане Редонии не имеют право покидать место жительства! Ты знаешь, что бывает за нарушение Королевского Указа?! Не терпится попасть к некромантам в качестве завтрака?!
— Редарон! — окликнул сотника один из воинов. — Смотри, кого мы нашли! — Он тащил за шкирку чумазого мальчугана лет семи, размазывающего по грязному лицу слезы. — Прятался в кустах неподалеку!
— Пощадите, Ваша Милость! — Крестьянин покрывал поцелуями сапоги воина. — Не забирайте моего сына! Он еще совсем мал! Не отдавайте его некромантам! Возьмите меня, во мне много крови, и я абсолютно здоров, клянусь Олдисом Покровителем! Только отпустите его!
— Чтобы его одного сожрал вепрь? — поинтересовался Редарон. — Отпустить ребенка в дикий лес? И тебе не жаль сына?
— Но что я могу сделать?! — с безысходностью в глазах посмотрел на него селянин. — Не отдавайте его некромантам, благородный воин! Умоляю! Позвольте ему уйти! Быть может, Великие Боги смилостивятся, и он сможет добраться до матери…
— Которая скрывается в глубине леса вместе с другими бунтовщиками?! — уточнил сотник.
— Нет, нет! — спохватился крестьянин, вновь отирая воину сапоги. — Мы не смутьяны, нам просто негде жить! Не забирайте его, умоляю! Возьмите меня! Ваша милость!
— Пошел вон! — Сотник несильно пнул селянина ногой. — Убирайся, чтоб я не видел тебя более!
Крестьянин замер, не веря своим ушам. Он недоверчиво смотрел то на дюжего сотника, то на сжимающих оружие воинов, пытаясь определить, в чем подвох.
— Ну?! — рявкнул Редарон. — Или ты и впрямь живешь мечтою стать пищей для некромосов?!
Селянин едва не подпрыгнул на месте, схватил своего ребенка и опрометью бросился в чащу леса.
— Спаси вас Олдис Покровитель, о благородный воин! — донеслось оттуда.
Сотник окинул взглядом солдат и скомандовал:
— Возвращаемся в лагерь! Здесь мы ничего не найдем, кроме смутьянских стрел в спину! — Он вложил меч в ножны и направился к едва заметной тропе, ведущей к опушке леса.
Сотня двинулась за ним, ощетинившись луками во все стороны. Избегающие открытого боя бунтовщики могли притаиться за любым деревом и ждать удобного момента для нападения. И хотя большая часть смутьянов лишь крестьяне, ремесленники да женщины с детьми, есть среди них и воины. И не только они. Что еще хуже, так это возможность получить из кустов вместо арбалетного болта Магическую Стрелу. Против нее щит бессилен. Сотник недовольно поморщился. Двадцать лет назад, когда он восемнадцатилетним сопляком добровольно записался в Королевскую Армию, каждому солдату полагался, по крайней мере, один амулет, защищавший его от удара чародея Красного ранга. А за небольшие деньги у батальонного лекаря можно было купить еще. Пусть амулет мог отвести лишь одно заклятье, но в жарком бою это уже немалый шанс выжить…
Те времена давно прошли. После восстания Лже-Эдрионга магов, которых и без того было до абсурдного мало, в стране и в войсках резко поубавилось. Теперь же, после восхождения на престол Младшего Принца Дарнэта и двух жестоко подавленных столичных бунтов, волшебников и вовсе не осталось. По одному целителю на полк — это же просто какой-то цирк! Один лекарь на десять тысяч воинов! Он не успеет спасти полк даже в случае внезапной вспышки какой-нибудь болезни, что в походах совсем не редкий случай. Мало ли что попадет в пищу воинам — мясо пораженного недугом скота, подпорченный плод или тронутое грызунами зерно, а то и на привале укусит какой-нибудь больной дикий зверь. Это в мирное время провиант тщательно проверяется, на войне же бывает всякое. О том, чтобы поддержать солдат в сражении, прямо в бою исцеляя последствия легких ран и ушибов, уже и говорить не приходится. А ведь Редарон еще помнил рассказы старых солдат, дослуживающих свои последние армейские годы в бытность его новобранцем. Старики говаривали, что некогда, еще при Короле Эдрионге, в каждом батальоне на каждую сотню был положен свой целитель. Такое количество лекарей могло в битве и рану исцелить, а где надо — и боевым заклятьем подсобить. Только до подобного доходило редко, ибо все силы лекарей сосредотачивались на спасении жизни сражающихся солдат, а основную мощь войска обеспечивали Боевые маги — могущественные чародеи Зеленого ранга. Редарон даже запомнил название основного заклятья Зеленого волшебника — Боевой Пульсар. Грозно звучит, аж мурашки по коже. Одно лишь название уже само за себя говорит. Если старые солдаты не привирали, Боевой маг с его помощью мог мгновенно уничтожить десять — двенадцать воинов. И сил его хватало на несколько десятков подобных заклятий. В те давние времена солдаты шли в бой, имея высокий боевой дух! Ибо в сердцах их жила уверенность в том, что могучие чародеи внимательно наблюдают за битвой, готовые поддержать атаку заклятьями, сеющими смерть в рядах врага, или отвести от своих воинов удар вражеских чар, нанесенных волшебниками неприятеля. И не было страха получить рану, ведь биение твоего сердца видит через оранжевый шар Ока Целителя мудрый полковой лекарь, который не позволит тебе умереть, истекая кровью. Не Удивительно, что несметные тумены к’Зирдов дрожали от страха перед армиями Редонии.