Старика разыскали быстро. Выяснилось, что имя его – Курц, и он проживает за оградой Хамельна, а промышляет попрошайничеством. Крысолов сомневался, насколько можно вводить его в курс дела, но выбора у него не было: один бы он не справился. К тому же нищий казался не таким суеверным, как прочие жители. Коротко поделившись с ним своими мыслями об изгнании тварей, Крысолов с облегчением убедился, что старик совсем не против помочь. За награду, конечно же! Но в случае удачи бургомистр должен будет раскошелиться на столько монет, что Крысолов сможет щедро оплатить труды старика.
Он решил, что примется за дело ночью. Днем они занимались приготовлениями за стеной города и успели все – приготовили и охапки хвороста, и вертушки. Крысолов разузнал, что за мастер делает потехи для детей, и, найдя его, скупил у того все игрушки, что были в лавке. Их оказалось больше пяти десятков, но мелочиться он не собирался.
Раскладывая вязанки хвороста, он поглядывал на небо. Дождь или безветренная погода могли уничтожить всю его затею. Но туч не было, и он возносил молитвы святому Петру, чтобы они не появились в ближайшую ночь.
Вечером на площади вышли глашатаи. Они объявили по всему Хамельну, что нынче ночью состоится обряд изгнания крыс из их города. Те, кто не хочет гореть в аду, должны закрыться в своих домах и не выходить, что бы ни случилось. «Окна и двери должны быть заперты, – читали глашатаи воззвание, написанное самим Крысоловом, – и те, кто нарушит запрет, разгневают Крысиного Короля». Бургомистр, правда, потребовал, чтобы стражники остались в наружных башнях – он не мог оставить свой город без охраны, – и Крысолов подчинился.
Епископ прочел воззвание к пастве, в котором призывал горожан не выходить наружу до тех пор, пока не зазвонит колокол или не заиграет дудка. Крысолов стоял, незамеченный, в стороне, смотрел на этого необъятного, жирного человека, расползающегося, как тесто в квашне, и думал о том, что старик Курц уже слишком стар и надо было попросить кого-то другого в помощники.
Но когда на Хамельн опустилась ночь и они принялись за дело, он убедился, что недооценивал Курца. Сперва тот бодро проковылял по главной улице, проверяя, все ли окна закрыты. Но жители были изрядно напуганы епископом, и потому ставни захлопывались, двери закрывались на засовы, дети прогонялись прочь от окон, и по всему Хамельну дома слепли, а улицы пустели. К полуночи на улицах города не осталось ни одного человека, кроме них. К счастью для Крысолова, ночь выдалась звездная, светлая, и он вознес хвалу святому Петру за то, что тот не оставляет его своим заступничеством.
Они начали раскладывать снедь от главных ворот, постепенно приближаясь к собору. Ароматные колбасы, перезревшие сыры, тугие кишки, набитые мясом, копченая свинина – все это вынималось из телег и бросалось на мощеную дорогу. Крысолов заметил, что старик пару раз откусил от копченого мяса, отворачиваясь в сторону, но ничего не сказал ему.
Снаружи, за воротами, они побросали лакомства не так часто, как на городской улице. Главным было выманить тварей из Хамельна, а там уж в дело пошли бы вертушки, думал Крысолов, проверяя, правильно ли положены вязанки хвороста. Закончив все, он снова прошелся от ратуши до того места, где ждал его Курц с факелом наготове, и еще раз терпеливо повторил, что нужно будет сделать.
Время пролетело быстро, оставалась еще заключительная часть, самая важная. Крысолов взглянул в сторону Везера – там над лесом небо стремительно светлело. Он одобрительно похлопал Курца по плечу и со всех ног бросился обратно, к последней подводе, стоящей ближе всех к ратуше.
Его терзал страх, что он увидит на телеге пирующих крыс, но сегодня святой Петр берег его. Тишина стояла на улицах города. Крысолов небрежно расшвырял куски чуть подтухшего мяса до самого собора, заткнул самым вонючим испортившимся куском большую дыру в кладке и, затаив дыхание, отошел к статуе, не сводя глаз с церкви.
Он представлял, что сейчас произойдет в подземном зале… Запах долетит до крыс, которые уже подъели все запасы, и сотни черных голов обернутся, принюхиваясь… Но умные твари не бросятся все сразу на мясо – сперва они отправят разведчиков. Его не раз изумляла дисциплинированность грызунов, и он надеялся, что эти, сидящие внизу, не станут исключением.
Первые крысы показались очень скоро – скорее, чем он ожидал. «Видать, и впрямь подъели всю епископскую еду. Я успел вовремя. Еще чуть-чуть – и они разбежались бы из собора». Перебежками, перебежками, мимо неподвижно стоявшего Крысолова, несколько тварей выскочили на мостовую и приподнялись на задние лапы, принюхиваясь. Две набросились на угощение, одна метнулась обратно и скрылась в той щели, которую он забил тухлятиной – мясо уже исчезло, будто растаяло.
Он вынул дудку и напрягся – если расчеты его были верны, вот-вот должно начаться… Рассвет уже позолотил флюгер над самой высокой сторожевой башней, и с первыми лучами солнца крысы хлынули прочь из собора.
Они вытекали из всех щелей и накатывались на оставленные им приманки. На мясе собиралась копошащаяся масса, затем словно расплывалась – и в следующий миг рассыпавшиеся поодиночке крысы уже бежали дальше, подскакивая и пища. Все-таки их было больше, чем он ожидал, но сейчас это лишь играло ему на руку. Когда черное полотно поравнялось с ним, Крысолов вскинул дудку, громко заиграл и сразу же двинулся к выходу из города.
Крысы не испугались человека. Они видели еду, чуяли запах и набрасывались на новые и новые угощения, приготовленные для них Крысоловом и стариком. Он быстро шел впереди основной массы крыс, приноравливая свой шаг к скорости, с которой двигалась лавина, и непрестанно играл на дудочке тот простой напев, что придумал много лет назад.
Краем глаза он видел, как приоткрываются ставни, и слышал вскрики за окнами. Неудивительно, подумал он с торжеством, уповая на то, что оно не преждевременно. Что могли увидеть жители Хамельна, выглянувшие наружу? Человека, игравшего на дудочке, за которым преданно следуют черные твари, словно завороженные ее звуками.
Конечно, часть крыс не побежала за ним, а юркнула в ближайшие подвалы, но все же, оборачиваясь, он видел – большинство идет по его следам. Мимо основательных домов, мимо переулков, мимо осторожно приоткрытых окон Крысолов вел свою черную паству к выходу из Хамельна.
Когда они оставили за собой городские ворота, он замедлил шаг: наевшиеся крысы теперь передвигались медленнее, ленивее. Но твари по-прежнему набрасывались на все приманки, что ждали их на дороге, благоухая.
Конечно же, он не повел их к самому Везеру. Зачем? Даже если бы удалось заманить крыс в воду, они бы выплыли ниже по течению – Крысолов прекрасно знал, какие отличные из них пловцы. Потому он не дошел до реки.
Да и крысы не пошли бы за ним. Ему удалось выманить их из города, но теперь твари почти насытились, и мало что могло заставить их продолжать свой путь за Крысоловом. Тонкие струйки то и дело отделялись от шевелящейся крысиной толпы и исчезали в придорожных зарослях. Нельзя было допустить, чтобы разбежались и остальные – они неизбежно вернулись бы в Хамельн.