А когда все узнают, какая необыкновенная чистота на улицах Песчанска, тогда уж сразу поймут, что я просто спас Белогорск от поражения в таком ответственном соревновании: ведь если бы комиссия увидела грязь на пляже, это бы произвело на неё очень плохое впечатление! Значит, моя полезная личная инициатива сыграет большую и важную роль!..
Эти радостные мысли погнали меня на автобусную остановку: захотелось поскорее вернуться в Белогорск.
И снова я стал в самом центре автобуса, чтобы все видели мою повязку, и снова поворачивался то в одну, то в другую сторону (будто меня очень волновали пейзажи за окном), чтобы все могли прочитать три чёткие буквы посредине. И чтобы те, которые не знают, что такое ЧОС, до самого Белогорска ломали себе голову и расшифровывали это слово – такое коротенькое, но такое почётное для меня: «Член Общественного совета»!
И снова пассажиры так пристально на меня смотрели, что мне захотелось проверить у них билеты. Но теперь уж я, на всякий случай, обходил стороной не только пожилых, солидных людей, но и мальчишек тоже, потому что не все мальчишки ещё понимали, что человек, находящийся при исполнении своих общественных обязанностей вовсе не обязан платить за проезд.
Одним словом, до самого Белогорска я продолжал проявлять личную инициативу. В автобус на остановках садились всё новые и новые пассажиры, И всем была интересна моя повязка, а мне было интересно смотреть, как люди по моему первому требованию лезли в карманы, в кошельки и делали то, что я им говорил, то есть предъявляли билеты.
Я сошёл в Белогорске на конечной остановке, где, как и на всякой конечной остановке, было так. много автобусов, что они напоминали какое-то сгрудившееся стадо гигантских древних животных.
Уже спустились сумерки… И зажглись огни летнего кинотеатра, что был рядом с конечной остановкой. У кинотеатра не было крыши, и я заметил, что зрители, входя в зал, всегда на миг задирали голову и смотрели на небо: не пойдёт ли дождь и не нужно ли будет в самом интересном месте картины бежать прятаться под навес?
В кинотеатре шёл какой-то очередной фильм, который я ещё три года, то есть' до шестнадцати лет, не имел права смотреть. И именно поэтому мне ужасно захотелось посмотреть его! И вообще-то, если бы мне не мешала моя высокая сознательность, это было бы совсем нетрудно сделать, потому что возле стеклянного окошечка кассы висело большое объявление: «Наш кинотеатр работает без контролёров!»
В самом деле, люди, подходя к распахнутой двери, возле которой в прошлом году с двух сторон стояло два контролёра, сейчас преспокойным образом сами отрывали то место билета, на котором было написано «контроль», и бросали эту маленькую бумажечку в урну. Потом зрители так же преспокойно входили в зал и занимали свои места.
Мне было любопытно посмотреть, как всё это происходит, и я тоже тихонько подошёл к входной двери. Зал без крыши постепенно заполнялся… Билеты были проданы, и поэтому, если бы даже мне уже стукнуло шестнадцать лет, я бы всё равно не мог попасть по ту сторону дверей, а мог бы всего-навсего стоять позади урны, в которую зрители бросали бумажки со словом «контроль». Неожиданно я услышал фразу, которая заставила меня чуть-чуть вздрогнуть и подсказала мне все дальнейшие действия.
– Посмотри, – тихо сказала своему спутнику какая-то отдыхающая, – без контролёров-то без контролёров, а наблюдать всё равно наблюдают… – И она кивнула на меня или, вернее, на мою красную повязку.
И тут я подумал: – «А почему бы мне как члену Общественного совета вновь не проявить свою личную инициативу и в самом деле не понаблюдать, все ли зрители добросовестно ведут себя в кинотеатре без контролёров? И почему бы мне не устроить свой наблюдательный пункт не по эту сторону дверей, где все меня сразу видят, а по ту сторону, то есть в самом зрительном зале?» И я вошёл в этот зал…
Минут через пятнадцать, когда не было уже ни одного свободного места, я убедился в том, что зрители ведут себя вполне добросовестно. Мест всем хватило, – стало быть, никто не занял чужого стула и у всех были билеты. Только один человек в зале стоял на ногах. Это был я.
Один раз мимо меня прошла женщина, деловитая походка которой ясно говорила, что она явилась сюда не развлекаться, а находится на работе и что фильм её абсолютно не интересует. Я сразу понял, что это администратор. Женщина удивлённо покосилась на меня, но я выставил вперёд свою правую руку с повязкой, – и она, помедлив секунду, прошла мимо. А потом в два приёма погасли все лампочки, гирляндами опоясавшие зал, и началась кинохроника, которую я смотрел с большим волнением, потому что знал, что после неё опять зажгут свет и администратор может ещё раз проследовать мимо меня. Но свет не зажгли, потому что опоздавших, на моё счастье, не оказалось. И я стал смотреть картину, которую мне ещё в течение целых трёх лет смотреть не полагалось…
Картина мне очень понравилась. И я решил проверить, добросовестны ли будут зрители, пришедшие на следующий сеанс.
Одним словом, когда я возвращался домой, было уже совсем поздно. И у меня ныли ноги, на которых я простоял четыре часа подряд.
«Сколько мне удалось сегодня, за какой-нибудь один день, проявить самостоятельности и личной инициативы! – рассуждал я. – И как прекрасно мне удалось почти во всех своих делах совместить приятное с полезным: и долг выполнил, и личную инициативу проявил, и на автобусе бесплатно прокатился, и два раза посмотрел фильм, который мне и одного-то раза смотреть было нельзя!» Давно у меня не было таких, как говорит наша классная руководительница в школе, «насыщенных дней». Она накануне летних каникул без конца повторяла: «Каждый ваш летний день должен быть насыщен и отдыхом и полезными делами!» То есть, как раз тем самым, чем и был наполнен мой сегодняшний день с утра до позднего вечера!
Подходя к своему двору, я внезапно ощутил ужасный голод, потому что целый день ничего не ел. Но это только прибавило мне гордости: находясь на отдыхе, где все думают о поправке, я жертвовал своим здоровьем ради общественных дел!
Окна у дедушки светились, а у Саши и Клавдии Архиповны были уже погашены. Но я хорошо знал, возле какого окна стоит Сашина кровать. Я смело вскарабкался на подоконник и шепнул куда-то в темноту:
– Саша-а!
– Что? – раздалось у меня возле самого уха. Оказывается, Саша придвинул свою кровать ещё ближе к окну, и голова его неожиданно появилась в темноте прямо рядом с моей. – Ты где целый день слонялся? – с ходу шёпотом стал отчитывать меня командир «пятёрки». – Мы сегодня общественную библиотеку открывали, а ты…
– Лучше бы за чистотой в городе следили!
– Что-о?
– За чистотой! Боролись бы за чистоту! Я вот в Песчанск ездил, изучал обстановку, так там все с утра до вечера борются. И до того все чистые… и всюду до того чисто…
– В Песчанск ездил?
– Ну да!
Почувствовав, что Саша заинтересовался моим сообщением, я стал поспешно выкладывать ему все свои мысли, идеи и предложения. Кроме той идеи, которая пришла мне в голову уже перед самым отъездом из Песчанска (а то ещё пошлют наш патруль чистоты на пляж – и тогда я никого не удивлю в торжественный день приезда комиссии!).