Предчувствие, что странные путники, спасшие ее, принесли с собой шанс вырваться из этой трясины, не покидало девушку со времени их знакомства. И ради такого шанса она готова была сейчас серьезно рискнуть, поставив на карту все, даже саму свою жизнь. Девушка решительно распахнула дверцу добротного стенного шкафа и, больше не колеблясь, принялась собираться.
Ватага из пяти подростков уже терпеливо ждала ее у крыльца, не решаясь громко объявить о своем приходе. Едва Элейн показалась в дверях, как пацаны вскочили с тротуара, а самый рослый и крепкий из них шагнул вперед, оказываясь прямо перед первой ступенькой крыльца.
– Мы здесь, Эли. Я не смог найти Наала, но нас, как ты и просила, пятеро, – сказал он, глядя на девушку преданно-влюбленными глазами. – Что случилось?
– Спасибо, Норил, – кивнула Элейн. – Я знала, что ты меня не подведешь. Вот только дело у меня к тебе весьма непростое и опасное.
– Я готов на все, что угодно… – заверил подросток, вдруг оборвавшись на полуслове и покраснев от мысли, что его признания могут показаться смешными и его друзьям, и, что много хуже, самой Элейн. – Ты просто скажи, что надо сделать, и я правда не подведу.
– Пойдем прогуляемся, – предложила девушка, решительно беря парня под локоть. – А они пусть сзади, чуток поодаль идут. Им пока слушать не надо.
Норил, мгновенно посерьезнев, сделал знак своим товарищам, и те послушно двинулись следом на расстоянии шагов в десять от беседующих.
– Я собираюсь попасть в казематы городской тюрьмы, – решительно призналась Элейн.
– За что? – опешил подросток. – Ты же ничего такого… Собираешься попасть? Сама?
Парнем Норил был сообразительным и сейчас довольно быстро ориентировался в обстановке. К тому же от его острого глаза не укрылись и метательные ножи, умело вложенные в складки широкого пояса, и короткий лук, спрятанный под полой длинной накидки.
– Ты что, собираешься приступом взять городскую тюрьму? – понял все Норил, и глаза его буквально полезли из орбит.
– Я все решила, – предвосхищая возражения, отрезала Элейн. – Я все сделаю сама. А ты со своими друзьями должен просто немного отвлечь стражников у ворот.
– Немного отвлечь? Как ты себе это представляешь? Что нужно сделать, чтобы пройти внутрь? – язвительно поинтересовался парень, которому, судя по всему, сразу не понравилась задумка девушки. – Да они и тебя и нас на ремни порежут. Ты что, не знаешь, какие громилы в тюремной страже служат? Если они таких, как мы, убьют – им совершенно ничего не будет. Они же стража.
– Да ты струсил, Норил! – усмехнулась Элейн, хоть и понимала, что такие слова являются грубым ударом ниже пояса – грубым, но эффективным, а для нее сейчас все средства были хороши. – Надо мне было к кому другому за помощью обратиться. Я не думала, что ты еще совсем сосунок.
Парень насупился и обиженно замолчал, не отставая при этом от девушки ни на шаг. Через несколько шагов он фыркнул, как раздраженный кот, и зло сплюнул на утоптанную дорогу.
– Ладно, двум смертям не бывать, а одной не миновать. Что я должен делать? – решился Норил.
– Все совсем просто, – заверила девушка, сразу сменив насмешливый тон на кокетливую улыбку. – Тебе даже подходить к воротам не понадобится…
Девушка взглянула Норилу в глаза и внезапно, на мгновение перед ней пронеслось видение слетающей с плеч головы Наала. Элейн словно наяву вновь ощутила на своем лице его теплую кровь. Неожиданно для нее самой сердце отяжелело под грузом ответственности. Она взяла Норила за руки.
– Только не подходи к воротам, и если что пойдет не так – забирай своих ребят и убегай! Понял? – Элейн сбросила все кокетство и стала предельно серьезной.
– Д-да, понял, – ответил опешивший Норил.
– Хорошо, возле тюремных ворот дежурят два охранника…
Два дежурных охранника, Блосс и Насир, мерзли у ворот казарм. Око Увара хоть и светило ярко, но тепла в это время года уже совсем не давало, а к вечеру северный ветер приносил пробирающую до самых костей прохладу.
В тюрьме, находившейся на территории казарм, и днем и ночью хватало стражников, но если ночью все запоры, в дополнение к этому, были накрепко закрыты, то днем, оставляя сами ворота запертыми, стража открывала вделанную в них калитку. Так и караулу у ворот веселее – можно, не нарушая устава, выйти на улицу, чтобы поглядеть на окружающий мир да погреться на солнышке. Да и посетителям, собравшимся передать узникам весточку или корзинку с едой, днем проход за ворота тюрьмы был, за редкими случаями, разрешен. Жены, сестры или матери заключенных часто просили тюремщиков что-нибудь передать своим родным и близким людям, оказавшимся в неволе. Часть продуктов честно передавалась, а часть тюремщики оставляли себе в виде своеобразной платы за доставку посылочки. Так было всегда, и изменить этот порядок было невозможно.
Вот и сейчас Блосс и Насир, лениво щурясь от ярких лучей закатного солнца, стояли снаружи, привалившись к теплым, окованным металлом доскам ворот. Насир положил подбородок на сжимающие древко длинного копья руки, а копье Блосса и вовсе отдыхало рядом с хозяином, прислоненное к воротам.
Неожиданный громкий гомон привлек внимание обоих – пятеро подростков затеяли шумную ссору, готовую вот-вот перерасти в открытую потасовку. Они что-то рьяно доказывали друг другу, не скупясь в выражениях и совершенно не обращая внимания на окружающих. Двое ребят, что покрупнее, наседали на троих поменьше.
– Надают сейчас этим двоим тумаков, – предположил Блосс, прищуриваясь. – Точно надают.
Насир пристально присмотрелся к раскричавшимся забиякам и покачал головой:
– Нет. Не надают. Вон тот жилистый – самый сильный из пятерых. Если его приятель не струсит, то они легко этих троих одолеют.
– А я говорю – надают, – не унимался Блосс.
– Вот и отлично! – выпрямляясь и отходя от створки ворот, поддел Насир. – Ты, Блоха, говоришь, я говорю. Мальцы сейчас уже драку начнут, а мы все языками мелем. Давай поспорим? Я ставлю медяк на то, что жилистый с приятелем одолеют.
– А я что? – обрадовался развлечению и возможной прибыли Блосс. – Я разве против? Давай поспорим. Я поддерживаю и тоже медяк ставлю. Ни за что твоим дохлякам не побить этих троих крепких пацанов.
Оба нисколько не теряли, даже проиграв медную монету. Все равно вечером, сдав смену, завалятся в ближайшую таверну, давно облюбованную тюремной стражей. Там и в долг охотно стражникам наливали, хотя обычно они бывали при деньгах. А уж выигравший пари просто обязан поставить товарищам пиво за удачу. Вот и выходило, что при любом раскладе они, к обоюдному удовольствию, пропьют и этот проигранный кем-то из них медяк, да чего греха таить, и еще какую-то сумму. Ежели пить, то не на медяк.
Звонко прозвучала первая оплеуха, и, словно только и дожидаясь этой команды, сорванцы кинулись друг на друга, как бойцовые петухи на рыночной площади в выходной день.