Оримедес ответил хольду презрительным сопением.
— Веди нас к ближайшей шлюзовой камере! — приказал Олловейн.
Гондоран быстро огляделся по сторонам, а затем указал на запад.
— Примерно в двух сотнях шагов отсюда находится камера Роз. Это ближайший спуск.
— И нам предстоит плыть? — спросил Олловейн.
Хольд кивнул.
— Лодка не сможет выдержать всех. Вам придется держаться за борта.
Мастер меча стянул с себя кольчугу и отдал указание выжившим стражам и Йильвине оставить здесь ненужный балласт. В цистернах не должно было остаться ничего, что дало бы вероятным преследователям указание на путь, которым они ушли. Олловейн спрятал доспех за кустом олеандра. Остальные эльфийские воины поступили так же. Они безмолвно выполняли его приказы. На них с Йильвиной можно положиться. Насчет Оримедеса и его кентавров мастер меча не был так уверен.
Полукони стояли в стороне. Их князь что-то говорил им, оживленно жестикулируя. Было очевидно, что они думают о пути отступления, расположенном глубоко под землей.
Гондоран и два его оставшихся товарища обследовали корпус лодки. Олловейн вспомнил, как упала лодка. Если одна из досок разбилась, то все их планы ничего не стоят. Он подошел к лодочному мастеру.
Хольд указал на лодку.
— Один из твоих воинов откинул копыта. Теперь он всего лишь ненужный балласт. Лучше всего спрятать его за кустами, где и доспехи.
Мастер меча напрягся.
— Думай, что говоришь. Если я вынужден принять твою помощь, это еще не значит, что тебе все позволено, лодочный мастер.
— Не все? — вызывающе переспросил хольд. — Посмотри правде в глаза. Твой товарищ — всего лишь мертвая плоть. Он принял решение быть воином и погиб в бою. Среди тебе подобных такое называют исполнившейся жизнью. А мои ребята — всего лишь рыбаки, которые сегодня вечером собирались пойти на праздник. Можешь радоваться, что они не все разбежались.
— Ты и твои ребята — слуги королевы, так же как и я, мастер-лодочник. Она знала, что сможет уйти на этом проклятом корыте. И твоя задача — доставить ее в безопасное место. Вы втроем спаслись бы с такой же малой долей вероятности, как и мои воины уклонились бы от битвы. Если будет нужно, я прибью тебя и твоих сообщников за ноги к доскам и отпущу, когда Эмерелль окажется в безопасности. Я не ожидаю от хольда рыцарского поведения, но ты выполнишь свой долг, как и всякий другой. А теперь докладывай, повреждена ли лодка.
Гондоран яростно сверкнул глазами, но удержался от едких замечаний.
— Одна планка треснула. Немного воды мы наберем. Но плыть посудина будет.
Мастер меча склонился над Эмерелль. Кожа королевы все еще была ледяной на ощупь. Несмотря на то что Линдвин была без сознания, ее заклинание продолжало действовать. Одежда волшебницы была прожжена, волосы обгорели, а лицо перепачкано кровью. И тем не менее было в ней что-то жуткое и вызывавшее уважение. Ее правая рука лежала на груди Эмерелль. Казалось, она по-настоящему старается защитить повелительницу. Неужели он в ней ошибся? Нет, все видели, что она подала сигнал к атаке! Она предательница!
Олловейн провел рукой по лицу мертвого товарища и закрыл ему глаза. Было очевидно, что Линдвин не предприняла ничего, чтобы помочь раненым. Их не перевязали, не было и признаков того, что она плела заклинание, способное облегчить боль мужчин. Охотнее всего он оставил бы волшебницу здесь.
Они отнесли своего товарища на щите в кусты. Не оставалось времени на то, чтобы сказать ему хотя бы несколько слов на прощание. Почтить умершего означало навредить живым. И внезапно у Олловейна возникло чувство, что за ним наблюдают. Он огляделся по сторонам, но в саду была сотня мест, где можно было укрыться. Он никого не увидел.
Когда они вернулись, Гондоран стоял в лодке. Кентавры снова водрузили на плечи паланкин. Хольд повел группу через сад на противоположной стороне холма. Наконец они достигли фонтана, за которым начиналась ведущая вглубь лестница. Даже здесь в честь Праздника Огней на каждую ступеньку поставили небольшую масляную лампу. Олловейну подумалось, что никогда больше не сможет он праздновать этот день, не вспоминая пожар и всех погибших.
Обитые железом копыта кентавров стучали по мраморным ступеням. Путники осторожно спускались вниз, пока наконец не достигли больших ворот и осторожно не опустили паланкин. Здесь не было засова и не было петель.
Оримедес почтительно ощупал дверь.
— Это золото, не правда ли? — прошептал он. — Чистое золото. Достаточно, чтобы купить дворец. Целое состояние.
— Каждый шлюз здесь, внизу, каждая шестеренка и каждое крепление — из золота. Никакой другой металл на протяжении столетий не может противостоять воде, как золото, — пренебрежительно пояснил Гондоран. — При постройке цистерн использовали самые лучшие из всех минералов. — Он направился к золотым воротам.
Гондоран прижался щекой к холодному металлу, круговыми движениями провел рукой по двери и что-то прошептал. Мгновением позже ворота задрожали и бесшумно ушли в стену.
— Что ты сказал? — спросил Оримедес.
— Это тайна хранителей воды. Если бы речь не шла о королеве, я никогда бы вас сюда не впустил. Мы не хотим, чтобы в цистерны мог попасть любой вонючий варвар, чтобы искупать свои копыта в питьевой воде.
Гондоран увернулся от пинка князя и махнул кентаврам рукой, подавая знак войти в просторный зал. В опоры крестового свода были вставлены светящиеся серебристо-голубым лунные камни, окутывавшие зал призрачным светом. Где-то вдалеке послышался глухой грохот. Олловейну показалось, что земля под его ногами слегка задрожала.
Зал был построен из мрамора. На уровне груди проходил широкий фриз из перламутра и оникса. На нем был узор из стилизованных волн. В холодном свете зала казалось, что волны движутся, словно мягкий прибой в ночь полнолуния.
— Опустите паланкин! — приказал хольд. — Теперь нам не понадобятся палки. Можем закупоривать дырки.
Олловейн удивился естественному авторитету, внезапно проявившемуся в маленьком мастере-лодочнике. Его словно подменили. Здесь, внизу, было его королевство, и никто в этом не сомневался. Даже не буркнув, кентавры принялись выполнять дальнейшие указания Гондорана.
Мастер меча огляделся по сторонам. В холодной роскоши зала было что-то такое, от чего возникало чувство собственной незначительности. Зал был создан для вечности и был бы достоин королевского дворца. И тем не менее здесь не бывал почти никто из жителей города. Вся эта красота оставалась сокрытой. Олловейн рассматривал уходившую вверх лестницу, сиявшую в золотистом свете ламп. Из-за пожаров в гавани небо казалось пурпурным. Мастер меча задумался, и ему пришло в голову сравнение с опустившимся занавесом на театральной сцене. Здесь, внизу, в холодной роскоши цистерн, он чувствовал себя странно далеким от всего, что произошло этой ночью. Акт закончился. Начинается новый период истории Альвенмарка.