Ламби пробрался к крестьянам. Пребывая в наилучшем расположении духа, он стал тыкать мужчин дубинкой в грудь.
— Ты убит! — кричал он. — И ты убит! И еще один крестьянчик для праздничного стола!
Некоторые пикинеры побросали оружие, уже не годившееся для защиты, когда нападающие прошли мимо наконечников. Они врезались в мужчин с алебардами, которые должны были идти впереди, и строй пикинеров грозил вот-вот распасться.
Яростно вопя, Маг пытался удержать людей на своих местах. Воины Ламби, смеясь, прокладывали себе дорогу через беспомощную горстку людей. Сильвина пока еще контролировала лучников.
Альфадас оттеснил двух мужчин и схватил висевший на поясе рог. Протяжный сигнал означал конец сражения. Дерущиеся разошлись. У некоторых появились кровоточащие раны — в пылу сражения воины не смогли сдержаться. Герцог был к этому готов. Тот, кто получил дубинкой по голове, в следующий раз, быть может, станет лучше держать позицию. Или побежит еще быстрее.
Воины со стонами попадали на берег вдоль воды. День был солнечный. На фьорде кишмя кишели лодки. У берегов Хоннигсвальда сбор серебряного урожая на реке тоже был в полном разгаре. Весь город вдыхал пряный аромат коптилен. Почти ни у кого не оставалось времени на то, чтобы наблюдать за упражнениями у реки.
Альфадас направился к скале, с которой следил за сражением Ульрик. Сын встретил его с гордой улыбкой.
— Ты снова выиграл, отец! Никто не может остановить тебя и твоих воинов.
— М-да, выглядит это именно так.
Герцог отложил щит и расстегнул ремешок на шлеме. Устало потянулся за флягой с водой, которую сторожил Ульрик. Каждая из таких побед уменьшала его надежду вернуться из Альвенмарка живым.
— Что-то не так, отец? — вдруг обеспокоенно спросил Ульрик.
И что ответить на это мальчику? Все не так!
— Нам придется тренироваться еще очень долго, прежде чем мое войско сможет сражаться хорошо.
Ульрик кивнул.
— Лучше держись поближе к Ламби и другим воинам. Они сражаются лучше.
— Спасибо тебе за совет, сын, — серьезно произнес герцог. Он провел слишком мало времени с Ульриком. Было бы разумнее вообще не брать его с собой. Но мальчику нравилось находиться среди воинов. Для него все это путешествие было одним большим приключением. — А как ты думаешь, кто лучше всех сражается на мечах?
Ульрик указал на лучников.
— Сильвина. Никто так хорошо не присмотрит за тобой, как она.
Ответ больно уколол Альфадаса. Неужели сын о чем-то догадывается?
— Она действительно настолько хороша?
Мальчик кивнул.
— Я наблюдал за ней. Ты ведь тоже присутствовал при том, как она победила Ламби. Сначала она притворялась, что с трудом отражает его удары. Он вымотался. А потом вдруг… Я и заметить не успел, как она его разоружила. Словно сбросила мнимую кожу. Вдруг стала кем-то другим. Будто кошка, которая играет с мышкой, а потом вдруг убивает. Ее глаза меня пугают. Хорошо, что она — твой друг. Иначе я бы ее боялся.
Альфадас почувствовал облегчение. И в то же время испытал гордость за сына. Сравнение с кошкой понравилось ему. Такой и была Сильвина на самом деле! Элегантной, непредсказуемой, смертоносной. В ней жило что-то дикое, к чему он так и не подобрался. И часто думал, что именно эта первозданная сила, животное начало в Сильвине позвало ее обратно в леса. Она не могла иначе!
Герцог вздрогнул. Внезапно стало тихо. Смолкло ворчание усталых мужчин. Вдоль берега фьорда неслись три всадника. И, несмотря на то что Альфадас вырос при дворе Эмерелль, у него захватило дух. Казалось, три фигуры из древних саг вдруг вернулись в мир людей. Двое всадников были в безупречно белых одеждах. Они мчались на белых конях, стройных и в то же время сильных… скакунах, способных обогнать ветер. Третий ехал верхом на сером коне. Цвета его одежд — серый и бордовый.
На всех были нагрудники, сверкавшие так, словно были сделаны из золота и серебра. Ярко играл свет на шлемах. Широкие плащи трепетали на ветру за спинами, развевались плюмажи. Каждое их движение казалось величественным. Ни один человек не мог столь безупречно сидеть в седле, быть единым целым с лошадью.
Затаив дыхание, все наблюдали за тем, как загадочные всадники приближаются и направляются прямо к Альфадасу. Герцог узнал своего учителя, несмотря на то что его лицо почти полностью было скрыто шлемом с наносником и широкими нащечниками.
Все трое остановили коней почти в полутора шагах от него. Ульрик прижался к отцу.
Предводитель всадников спешился и, к всеобщему удивлению, преклонил колени перед герцогом.
— Приветствую тебя, Альфадас Мандредсон! Мой народ послал меня служить тебе. Мы должны помочь в обучении твоих воинов, чтобы повести их в Альвенмарк, когда придет время.
Поведение учителя и приемного отца было неприятно Альфадасу. Он схватил Олловейна за плечи.
— Ты не должен стоять передо мной на коленях, — негромко сказал он. — Мастер не опускается на колени перед учеником.
Эльф не ответил, но поднялся. Герцог понимал, что означал этот жест. Он должен был укрепить его положение среди людей. Все должны были видеть, что даже страшные эльфийские воины выказывают уважение полководцу Альфадасу Мандредсону.
— Рад видеть тебя, Альфадас, — негромко произнес Олловейн, пожимая ему руку. Мастер меча обернулся к эльфам. — Разреши представить, Люсилла и Ронардин.
Оба тем временем спешились и сняли шлемы. Эльфийка протянула Альфадасу руку. Увидев ее глаза, он невольно отшатнулся. Та весело улыбнулась. Очевидно, так реагировали на нее не только люди. В Люсилле было что-то неприступное, жутковатое. Ее рукопожатие было крепким и холодным. Совсем не таким, как у Ронардина. Он производил впечатление приветливого и любопытного эльфа. Он неутомимо обшаривал все вокруг взглядом, стараясь ничего не упустить в мире людей.
Альфадас рассказал эльфам, на какой стадии находится обучение. Люсилла и Ронардин и бровью не повели, когда он сообщил, что большинство мужчин — не воины и их ценность в битве, мягко говоря, сомнительна. По Олловейну же было хорошо видно, что он расстроен.
На протяжении следующих дней именно мастер меча направил все свое умение и изобретательность на то, чтобы как можно лучше обучить людей. Он заставлял фехтовать с куклами из ивовых прутьев размером с тролля и в то же время настолько легкими, что их мог поднять один-единственный человек. Он то и дело приказывал опытным воинам забираться внутрь кукол и атаковать строй пикинеров. Таким образом он хотел добиться того, чтобы один только вид тролля не деморализовал людей полностью. Не уставал Олловейн и объяснять каждому, где наиболее уязвимые места их огромных противников.
Ронардин и Люсилла наставляли около сотни более опытных воинов. И им удалось убедить почти всех снять доспехи и щиты, поскольку лучшей защитой от троллей была подвижность.