И не будет.
– …Только, чур, не влюбляться! – с расстановкой произнес Сардик и подмигнул ангелу.
И тотчас испугался сказанного, ведь это были не его слова! Они никак не могли родиться – ни в его сердце, ни в его гортани; они жали подмышками и теснили грудь, как костюм, севший после стирки. Но ангел не заметил несоответствий в одежке. И подмигнул Сардику в ответ:
– Постараюсь. Меня зовут Ёлка.
– Что, правда?
– Почти. Настоящее имя ты все равно не запомнишь. А тебя? Как зовут тебя?
– Сардик, ударение на первом слоге. А настоящее имя – Сардор. Ударение на последнем.
– Здорово! Ты таджик-нелегал?
– Я художник и составитель ребусов. Вполне легальный. У меня и паспорт есть.
– Это резко меняет дело. – Ёлка улыбалась все шире, все непринужденнее. – Хочешь кофе, Сардор?
– Конечно. Я угощаю…
…Кафешка была первой попавшейся.
Как раз напротив недавно отстроенных Перинных рядов, стой стороны Гостинки, которая примыкала к башне Государственной думы. Единственным достоинством кафе оказалась пара столиков, вынесенных прямо на улицу: именно за одним из них и устроились Сардик с ангелом. Сардик – спиной к Гостинке, а ангел – лицом. Сардик заказал себе кофе, заранее зная, что принесут растворимую бурду, а Ёлка потребовала какао.
– Какао нет, – радостно сообщил официант.
– А вы поищите. Обязательно найдете.
Найдут, никуда не денутся, подумал про себя Сардик, и точно: Ёл кино какао принесли даже раньше, чем его эрзац-кофе.
– Надо же, дрянь какая, – сказала Ёлка, отпив несколько глотков и поморщившись. – В этом городе никто не умеет готовить какао.
– Я умею, – отозвался Сардик. – Можем поехать ко мне домой, и я приготовлю тебе потрясающее какао!
– Мне надо подумать…
На этот раз в «мне надо подумать» не было никаких подводных течений – ни холодных, ни теплых. Все выглядело так, как будто красивая девушка решает про себя – отправиться ли ей в гости к влюбленному в нее парню (со всеми вытекающими) или нет.
– Значит, ты художник?
– И составитель ребусов, – напомнил Сардик.
– На какие темы составляешь?
– На всякие. Путешествия в пространстве, например. Страны и города. Люцерн, Джендуба, Трансильвания… Китакюсю, префектура Фукуока. Могу про животных.
– Про животных? – Ёлка оживилась и перевела взгляд с автомобильной стоянки (на которую до сих пор смотрела не отрываясь) – прямехонько на Сардика.
– Ну! Про котов, например.
– У меня тоже есть кот, -
ее голос был полон такой значительности, что Сардика зазнобило. С чего бы это? – ведь день-то теплый, наполненный солнцем, почти летний.
– У меня тоже… был.
– Слушай, – перебила она его, как будто от котов – его и ее – что-то зависело. Как будто боялась, что Сардик может в чем-то ошибиться, не оправдать ее ожиданий. – Про котов поговорим потом.
– Я могу надеяться, что будет «потом»? – наивно спросил Сардик.
– Не исключено.
– Один человек сказал мне, что сегодня я встречу девушку, которая изменит мою жизнь. Как ты думаешь – это ты?
Последний вопрос выглядел еще более наивным, чем предыдущий, но Ёлка (господи, что за чудное имя!) отнеслась к нему со всей серьезностью.
– Не исключено, – ответила она. – Тем более что теперь я свободна.
– Свободна?
– Рассталась со своей прошлой большой любовью.
– Сочувствую. – Слышна ли фальшь в его ликующем голосе? Наверняка.
– Да ладно тебе… Тем более что инициатором разрыва была я.
– Он, наверное, умер от горя – твой парень?
– Жив-здоров. – Ёлка улыбнулась, посылая привет своим потаенным мыслям. – Только сменил дизайн и готовится к новым приключениям.
– А я бы умер…
– Ты бы – да. А он ничего, железный. А у тебя есть девушка?
– Была. Но она погибла. В начале прошлой зимы. Каталась на лыжах и сорвалась в пропасть.
Полный текст этого заявления выглядел следующим образом: «Была. Но она погибла (прости меня, Шурик!). В начале прошлой зимы (еще раз прости подлеца!). Каталась на лыжах и сорвалась в пропасть (каюсь, но ты должна понять – положение безвыходное. Ты бы и сама так поступила. Что, скажешь нет?.. То-то!). Ремарки в подобных случаях не озвучиваются. Произнеся эту жалостливую фразу (без ремарок), Сардик был вправе рассчитывать на ответное сочувствие. А женское сочувствие и жалость легче всего трансформируются в любовь – так наставляла его когда-то многомудрая Анька-Амаретто.
Куда там!
– А где был ты? – совершенно нейтральным голосом спросила Ёлка.
– В каком смысле?
– Она каталась на лыжах, а где в это время был ты? Разве ты не поехал в горы с любимым человеком?
– Нет. – Сардик смутился. – Я не смог, у меня были дела в Питере. Я должен был приехать позже…
Ёлка смотрела на него так, как будто видела насквозь. Того и гляди начнет расспрашивать про эти проклятые горы, и про место, где погибла Шурик, и про обстоятельства, при которых она погибла. А никаких ясных представлений о Кавказе и горных лыжах у Сардика не было и быть не могло. И счастье еще, что он не успел ляпнуть про стрижку, косичку и походку, и про то, как он принял ее за свою бывшую девушку (Шурик, экскьюзми!) – девушки ненавидят сравнения с другими девушками, об этом тоже упоминала Анька-Амаретто. Ангелу наверняка не понравилось такое банальнейшее сравнение, ион, в отместку, стал бы щучить Сардика. А прищучить его – такого простодушного, такого кристально чистого – с этим и ребенок справится. Не хватало еще опростоволоситься перед девушкой, в которую влюблен, э-эх, не с того конца начинаешь, старичок!..
– Ладно, не будем об этом, – взмолился Сардик.
– Как скажешь.
– Вообще-то у нас к тому времени отношения были так себе… Хреновые были отношения. В общем, мы почти расстались. Вот она и уехала – развеяться.
– Это романтично. Уехать в горы, когда любовь тебя покинула. Так как называется отель у тебя в голове?
Почему она все время спрашивает об этом? Почему этот пароль, этот код так важны для нее? В не-отельной части головы бедного Сардика зрели свои собственные догадки: он, Сардик, должен каким-то образом соответствовать ее ожиданиям, связанным с «Concepcion Jeronima.13», быть именно тем человеком, для которого «Concepcion Jeronima. 13» – не пустой звук. А в момент, когда этого не происходит… Что происходит, когда этого не происходит?..