Через мгновение на крыльце показался Снэульв, не успевший даже надеть рубаху. На лице его было тревожное недоумение.
– Что ты болтаешь, мой названый отец? Кто её увел?
– Тойво сын Тармо. Она пошла за водой, а он встретил ее возле ручья.
– Что?
Взгляд Снэульва уперся в Ило, и растерянное лицо Маленького Тролля послужило ему подтверждением – все правда. Недоумение на его лице сменилось яростью, он по привычке схватился за пояс, где у него должен был висеть нож. Весь он был полон такого яростного порыва, что Маленькому Троллю показалось – вот так сейчас он и помчится вперед, обезумев, как берсерк, и перебьет весь род человека, посмевшего тронуть его невесту. Не думая, Ило мгновенно вскочил и бросился ему под ноги. Вдвоем они кувырком слетели с крыльца.
– Ты что, взбесился? – свирепо кричал Снэульв, пытаясь выпутаться из рук и ног Маленького Тролля и подняться.
– Это ты взбесился! – орал в ответ Ило. – Послушай меня!
– Никого я не буду слушать! Он мне заплатит за это! Ему было мало того костра!
– Зачем ты отпустил ее одну?
– Что же мне, ходить за ней по пятам? Пусти, тролль болотный!
Снэульв сел на землю, кусая губы. Он вспомнил, как утром, когда они пришли сюда, он в сердцах сказал Загляде: «Да возьмут тебя тролли!» Его дурацкое желание услышали боги. Чудины в глазах Снэульва были те же самые тролли, и вот они взяли ее. Он был готов убить сам себя за это проклятие, и удерживала его только мысль о том, что ее нужно спасать.
– Это я виноват! – выговорил он наконец. – Я однажды пожелал, чтобы ее взяли тролли. Они ее взяли. И я перебью их всех!
– Нет! – твердо ответил Ило. – Между мною и ими не так уж много любви, но все же это мои родичи. И ты туда не пойдешь. Раз ее взяли тролли, отбить ее у них должен другой тролль. То есть я!
Ило усмехнулся, узкие глаза его сверкнули колдовским огнем. По спине Снэульва пробежала дрожь.
– А ты можешь пока идти назад в Альдейгью! – ехидно сказал Ило. – А то Ингольв соскучился без тебя.
Снэульв поднял руку для затрещины. Маленький Тролль невозмутимо ждал, не делая попыток уклониться. И Снэульв опустил руку:
– Нет уж. Пока она у них, я никуда не уйду.
Река быстро несла долбленку, и вскоре Загляда перестала вырываться. Все равно отсюда она уже не найдет дороги назад. Тойво выпустил ее, и она села, оправляя рубаху и волосы, не глядя на него. Никогда еще в жизни она не чувствовала себя такой злой. Ей хотелось кусаться, царапаться и визжать, как пойманная куница. Тойво иногда пытался заговорить с ней, но Загляда отворачивалась. Она кусала губы, чтобы не плакать от гнева, досады и возмущения. Ну, чем эти трое лучше викингов? А еще о дружбе, об отце ее говорят! В эти мгновения она уже жалела, что Спех когда-то выловил Тойво из Волхова. Пусть бы пропадал, упырь белоглазый!
– Не надо гневаться! – говорил ей Тойво. – Мы хорошо примем тебя в гостях! Не хуже, чем вы принимали меня!
– Мы тебя силой не тащили и не держали! – огрызнулась Загляда. – Чтоб тебе тогда на дне пропасть!
И в глазах ее сверкнула такая ненависть, что Тойво больше не заговаривал с ней.
Через несколько верст река сделала поворот, и глазам Загляды представился родовой поселок Тармо, о котором она столько слышала. Вдоль берега выстроилось десятка полтора избушек под дерновыми крышами, с двух сторон к крайним дворам близко подступала опушка леса. Каждый двор был обнесен оградой из жердей или плетнем. Тявкали собаки, у берега стояло несколько лодок-долбленок, сушились на кольях сети с грузилами из серо-черных обломков глиняной посуды и берестяными поплавками. Вдоль улицы лошадка тащила волокушу, в которой сидел пожилой бородатый чудин. Увидев на реке лодку Тойво, он удивленно разинул рот, а руки его сами собой натянули вожжи.
Тойво подвел лодку к низкому берегу, выпрыгнул сам. Он хотел помочь Загляде выбраться из лодки, но она отдернула руку, словно он тянулся к ней с раскаленным железом.
– Какую славную добычу ты привез! – по-чудски воскликнул бородач в волокуше. Но Загляда поняла его; такими словами всегда встречала вернувшихся охотников Хелми.
– Боги исполнили свое предсказание! – с торжеством ответил Тойво и повел Загляду к избушкам.
Так Загляда оказалась в поселке Тармо – в том самом месте, куда она так не хотела попасть и куда суровая нить судьбы все же привела ее. Жители поселка встретили ее с удивлением, но и с радостью, и Тармо немедленно послал родичей с жертвами к священным камням. Поместили Загляду не в доме самого Тармо, как она боялась, а у его брата Кауко под присмотр его жены. Звали ее Хилья, и она была известна чуть не во всем племени как искусная лекарка. Говорили, что она умеет слышать голоса духов и они открывают ей много тайного. На голове она носила коричневое покрывало, а к застежкам на груди у нее было подвешено на бронзовых цепочках множество непонятных амулетов. Глаза Хильи под сморщенными веками были бесцветны и неуловимы, и Загляда больше не удивлялась повадкам Ило: каким же ему быть, если его мать – колдунья?
В первый же день люди всего поселка целыми семьями прибежали с полевых делянок из леса и собрались в доме Кауко, чтобы поглядеть на Загляду. Каждая семья приносила для нее подарки: мед, ягоды, мясо, полотно, одежду, украшения, застежки, амулеты. Загляда не хотела и смотреть ни на что.
– Все люди очень рады, что ты теперь у нас, – по-славянски объяснял ей Тармо. – Карху Косматый говорил с духами, и они сказали, что ты принесешь роду удачу. Потому хотели сосватать тебя для Тойво и давали такое богатое вено. А теперь ты пришла сама – это добрый знак, теперь всему роду будет удача!
«Будет вам удача от меня, как от козла молока! – сердито подумала Загляда, не отвечая. – Мне самой на долю одни несчастья достались! Чтоб тому зайцу кикимора уши узлом завязала!»
Мансикка принесла ей целый ворох одежды из своего приданого – несколько тонких вышитых рубашек, платье из светло-серой шерсти, отделанное красно-черной тесьмой, с бронзовой бахромой по подолу, венчик с медными бляшками. Молча мотая головой, Загляда отказывалась от всего. От этого племени ей ничего не было нужно. Тоска по Снэульву томила ее с такой силой, что она едва не плакала. Только нежелание показать своих чувств чудинам помогало ей сдерживаться. Казалось, только бы вырваться из этого дома – и она побежала бы, как косуля, прямо через лес назад к Медвежьему Двору. Но ее, как видно, не собирались выпускать.
Проснувшись на другое утро на полатях возле сладко спящей Мансикки, Загляда решила, что это сон. Вспомнив обо всем вчерашнем, она горько усмехнулась: в который уже раз за последнее время ей приходится просыпаться в чужом месте и желать, чтобы все прошедшее оказалось только страшным сном!
От беспокойства Загляда заворочалась, и Мансикка тут же проснулась. Едва открыв глаза, она сразу принялась что-то говорить, но Загляда в ответ только качала головой. Прошли те времена, когда Мансикка напоминала ей ягоду земляники – теперь она была чем-то вроде надоедливой птички, которая без умолку щебечет над ухом, но не так-то легко уловить хоть какой-то смысл в ее щебетанье.