– А это откуда? – Один из его воинов, Хаван, поднял с травы потрепанный венок.
– Это те свиньи… – неуверенно ответил ему Сатлай.
– Свиньи носили венки?
– Может, их собрались принести в жертву и украсили.
– И это было на свинье? – Минар подобрал полоску цветной тесьмы, на которой висели несколько металлических колец – два больших, из потемневшего дешевого серебра, три поменьше, из бронзы.
Чаргай оглядел поляну. Наваждение вдруг схлынуло, ясно вспомнился берег реки, толпа женщин, потом ловля, поездка, потом та колдунья с распущенными волосами и пронзительным взглядом… Это колдовство! Это действительно были женщины, и только колдовство заставило хазар увидеть на их месте нечистых животных!
Эта мысль осенила многих одновременно, и хазары вскочили на ноги, сами не зная, бежать ли в погоню, но возмущенные до крайности. Многие кинулись к своим коням.
И вдруг из леса разом вылетел десяток стрел. Раздались крики, кто-то сразу упал, остальные мгновенно схватились за оружие. А из леса к ним уже бежали мужчины с занесенными топорами.
– Вперед! – ревел воевода Богомер, выламываясь из кустов с топором и щитом наготове.
Еще до сумерек дружина вернулась в Ратиславль, ведя с собой десяток пленных, причем те все почти получили раны. Победу можно было считать полной. Благодаря неожиданности и численному преимуществу угряне пострадали в схватке гораздо меньше, но все же двое погибли и около десятка оказалось ранено. Убитых хазар, которых насчитывалось около двух десятков, пока оставили на месте боя, велев старосте ближайшего гнезда похоронить их. Охая и причитая, старейшина Светец разослал мальчишек по всем весям рода Отжинковичей – собирать мужиков с волокушами и лопатами, иначе до ночи не управиться. Туда же отправилась бабка Темяна, волхва и старшая жрица Марены, которая лучше всех умела затворить путь чужим злобным мертвецам, чтобы не позволить им вредить угрянам.
Готовить к погребению двух своих – Глядовцева младшего сына Порошу и Пичугу из рода Коростеличей – отправилась Числомера, тоже жрица Марены, жившая в святилище Темной Матери вместе с Темяной.
Хазарский отряд действительно оказался невелик, но чуть больше, чем показалось Лютаве, – примерно из тридцати человек. Разгневанные Ратиславичи перебили бы всех, включая раненых, если бы Лютомер не велел сохранить жизнь хотя бы нескольким – надо же узнать, откуда явилась эта напасть и чего следует ждать в ближайшем будущем. А вдруг это и впрямь передовой отряд целого войска?
Пленных заперли в житницу и в овин, скучавшие в ожидании первых снопов. Понятно было, что потом строения придется долго очищать от осквернения, но куда же еще их девать?
По всему Ратиславлю стояли крик и суета. Женщины причитали над ранеными, Глядотиха голосила над младшим сыном. Спешно топили все бани, Лютава готовилась провести обряд, чтобы участвовавшие в битве мужчины могли очиститься после пролития крови. За много лет в Ратиславле выпал первый такой случай, чтобы всем трем жрицам Марены одновременно нашлось дело. Себры, как успевшие принять участие в сражении, так и прибежавшие позже на шум, расспрашивали, ужасались. Старейшины и бояре собрались в братчине, где князь и Богоня показывали людям плененного вожака хазар.
Когда Лютава вошла в братчину, то сразу увидела, что перед княжеской скамьей стоят Лютомер и Борослав и спорят. Оба они, после битвы и бани одетые только во влажные рубахи и порты, разгоряченные, усталые, с мокрыми волосами, уже, казалось, были готовы снова кинуться в драку. Бороня, перед тем пять лет проживший в Варге под началом у двоюродного брата Лютомера, весной вернулся домой и теперь будто обрадовался случаю поспорить с бывшим вожаком, что ранее было никак не возможно.
– Я его с коня сшиб, значит, мой он! – говорил Лютомер. – А ты, братец, чем кидаться, как стервятник, на чужую добычу, поищи-ка лучше своей!
– Я его взял, я ему руки связал и пояс снял! – доказывал Борослав. – Мало ли, что ты сшиб? Да он бы развернулся и саблей своей тебя напополам развалил! Ты мне еще поклониться должен, что я тебя от верной смерти спас! Что бы ты сделал, зверь лесной, против сабли.
– Моя забота – что бы я делал! А вот как ты бы его взял, когда он на коне, а ты пешком! – отвечал Лютомер. – Сам бы он тебя с коня саблей располовинил!
Лютомер, самый старший из Вершининых сыновей, был высок, худощав, но очень силен. Лицо у него было продолговатое, с близко посаженными серыми глазами, а в светло-русых волосах обильно виднелась седина, несмотря на то что ему прошедшей весной исполнилось только двадцать пять лет. Этой седине никто не удивлялся. Отцом Лютомера считался Велес, в подземном святилище которого княгиня Семилада, воплощение Лады на земле, проводила каждый год с месяца густаря по Медвежий день.
Сын и дочь Семилады очень походили друг на друга и, всю жизнь прожив в тесной дружбе, понимали один другого без слов, потому что и думали почти одинаково. Относились к ним немного по-особенному: с уважением и частично с опаской. Лютомер был старшим среди сыновей, Лютава – среди дочерей, их общая мать отличалась наибольшей знатностью и наивысшим положением среди угренских волхвов, что обещало им обоим в будущем самое завидное положение. Но это же и отрывало их от сродников, делая главными соперниками всех остальных.
Оказывается, во время битвы с хазарами Лютомер сбил с коня предводителя чужаков – того, что сидел сейчас со связанными руками в углу. Оказавшийся рядом Борослав не растерялся и быстро обезоружил хазарина, который не сумел быстро встать и схватиться за оружие. Лютомер не стал терять времени и снова бросился в битву, а Бороня снял с поверженного врага пояс с оружием, который теперь Лютомер требовал вернуть. Богатая одежда, снаряжение, конь пленника стоили дорого, да и сам он, судя по всему, мог принести очень неплохой выкуп. Пояс и правда был завидной добычей: и на самом длинном ремне, и на двух ложных хвостовиках, служивших для красоты и чести, сидели ряды серебряных, позолоченных узорных бляшек. Такая же пряжка радовала глаз искусной работой. К тому же таких поясов на Угре еще не видали, а недавние рассказы Вышеня, Глядовца и прочих, побывавших на Оке, разожгли во многих душу жажду красивых вещей.
– Да что вы ссоритесь, как дети малые! – пытался унять их боярин Будояр, глава рода Воловичей, наиболее знатного среди соседских родов. – Один гриб первым увидел, другой первым схватил – и пошла драка, только клочки летят! Пополам поделите, там на всех хватит. Тебе, Лют, пояс да оружие, Бороне коня. А порты его девкам подарите, пусть себе нашьют чего-нибудь! – Он усмехнулся. – А коли родичи серебро пришлют, так опять поделите.
– Не буду я с ним ничего делить! – злобно сверкая глазами, ответил Бороня. – Моя добыча, и все!
– Нет, боярин, это не гриб! – Лютомер непримиримо качнул головой. Будояр, отличаясь мирным и насмешливым нравом, всегда старался всех помирить, но сегодня был не тот случай. – Я его не просил моего пленника вязать, сам как-нибудь бы справился.
– Да как бы ты справился! – восклицал Годила, вуй Борослава.