— Благодарю за помощь, но я пока повременю с новой женитьбой! — горько отвечал Ульяж. — Я наказан за то, что забыл старинную мудрость:
Не женись на юной, старец,
Не высматривай красивых:
Раскрасавица-супруга —
На раскаянье супругу. [42]
Его понять было нетрудно: никто не смог бы поручиться, что хоть одна из пленниц и заложниц не приготовила ему такой же «подарок», как Ильве, и не одарит его ребенком, в зачатии которого он не успел поучаствовать.
А Хрёрек был очень доволен. Этот случай наделает много шума, и очевидно, что над Ульяжем будут смеяться, хотя он не заслужил никакого упрека своим поведением, а напротив, вел себя весьма благородно. С молодой женой ему просто не повезло. И все же именно он останется опозоренным, и свое прежнее влияние ему восстановить будет нелегко. Ни одной капли крови не пролилось, но он больше не опасен.
— Но твоему брату придется взять в жены эту женщину! — предупредил Хрёрек Велема. — Иначе наша победа не будет полной.
— Да пусть женится, коли мальца заделал. — Велем пожал плечами. — Давно ему пора, тоже не век в баяльниках ходить! А коли потом отец ему жену познатнее подберет, так его и на двух хватит!
Пето без возражений смирился с тем, что Селяня становится его зятем, хотя и попенял ему за излишнюю торопливость. Селяня покаянно кивал и ухмылялся. Этот случай его так прославил, что он не возражал против женитьбы, в душе вовсе не намереваясь останавливаться на достигнутом.
— Ну, может, и тебе женушку подберем? — уговаривал он друга Стеню, напившись на радостях и хлопая его по груди. — А то ведь я знаю, куда ты свои глаза навострил! Брось, брат! — убеждал он друга. — Брось, не выйдет ничего! Велеська наша не про тебя! Она плесковской княгиней будет!
Стейн молчал, опасаясь по пьяни сказать лишнее. Селяня, даром что удал, в других такой прыти не предполагает — ему и в голову не приходит, что Стейн успел с Велемилой не меньше, чем он сам с Ильве. А узнает — в драку полезет, потому что чужие сестры — законная добыча, а свои — святыня неприкосновенная! Но случай с Ильве навел Стейна на тревожные мысли. А вдруг и они с Велемилой не убереглись? Она уверяла, что все знает и все будет в порядке, но ведь ей только шестнадцатый год! Уже скоро они вернутся в Ладогу, и что за новости ждут их там?
И все же — поскорее бы… Велемилу он вспоминал часто, отчаянно скучал по ней, и ни одна из миловидных пленниц, доступных в любое время, не могла вытеснить ее из мыслей.
До возвращения ему пришлось поговорить с Пето еще об одном сватовстве. Его попросил об этом Эльвир, а Стейн попросил Селяню, ибо сам пока не мог объясняться с чудью о таких сложных предметах. Речь шла о Хелле, овдовевшей невестке Пето, к которой Эльвир решил посвататься. Молодая женщина давно ему нравилась, и за время похода он, видимо, успел убедить ее попытать счастья в новом браке, да еще, страшно сказать, с руотсом!
— Скажи ему вот что! — Эльвир уселся и уместил на коленях свою лисью шапку, уже порядком потрепанную в превратностях похода. — Он ведь теперь единственный мужчина в своей семье, так я хочу дать ему выкуп за вдову его брата. Сколько он возьмет?
— Ради твоей помощи нам я отдал бы ее тебе бесплатно. — Пето еще не привык к тому, что именно он теперь распоряжается уцелевшими родичами, и ему хотелось быть великодушным и справедливым. — Но она из хорошего рода, и для ее чести нужно, чтобы выкуп был выплачен. Мой брат Сампи давал за нее три топора, котел и два ножа, а еще два сорока куниц.
— Но тогда она была девушкой, а теперь вдова, — вставил Стейн. — К тому же Эльвиру придется кормить и растить ее ребенка, твоего племянника. За это выкуп тоже должен быть снижен. Ты ведь берешь ее вместе с ребенком?
— Конечно. Она же не захочет с ним расстаться. Только скажи мне — как ее звали раньше?
— Когда — раньше? — не понял Пето.
— Ну, до того как она овдовела.
— Ее всегда звали Хелля. — Пето не понимал, что здесь не так. — Чем плохо это имя?
— На северном языке Хель — имя богини мертвых, и «хель» — прозвище вдовы, — разъяснил ему Стейн. — Эльвир думает, что ее так стали звать после того, как она потеряла мужа, и хочет выяснить ее другое имя, раз уж она больше не будет вдовой.
— У нее нет другого имени.
— Это нехорошо! — настаивал Эльвир. — Раз ее всегда так звали, оттого, надо думать, и все ее несчастья. Теперь ей это не подойдет. Я буду звать ее, скажем, Хильд. Или Асхильд. Хорошее имя для молодой женщины, как ты думаешь, Стейн?
Стейн считал, что имя хорошее, а Пето, хоть и не понял, зачем это нужно, возражать тоже не стал, и договор был заключен. Эльвир делился радостными замыслами о строительстве собственного дома и обзаведении хозяйством — ожидаемая доля в добыче обещала ему для этого средства.
— Ты в Альдейгье собираешься строить дом? — уточнил Вестмар, узнав о грядущей женитьбе своего хирдмана.
— Разумеется. Думаю, хёвдинги не станут возражать. Ведь в будущем году они снова пойдут собирать дань, и опытные люди им пригодятся, верно я говорю?
— Как бы у нас вся дружина не разбежалась! — полушутливо заметил Стейн, когда довольный Эльвир ушел сообщить хорошие новости своей невесте. — Миловидных пленниц мы взяли много.
— Да я, признаться, и сам подумываю о чем-то таком. — Вестмар огляделся, чтобы убедиться, что их никто не слышит. — Сейчас еще рано это решать, но я могу тебе сказать, зная, что ты не будешь болтать… Я вижу, ты уже достаточно взрослый и разумный человек, чтобы даже дать совет своему дяде…
— Ты нуждаешься в моем совете? — Стейн удивился, привыкнув, наоборот, пользоваться советами брата матери.
— Но ты же все время проводишь с братьями Велема харсира, тебе легче судить, насколько они это одобрят…
— Что — это?
— Если этот поход кончится хорошо, если мы не передеремся при дележе добычи и наша доля не обманет ожиданий… Я и сам подумывал взять себе жену…
— И ты, дядя, присмотрел молодую пленницу? — Стейн заулыбался.
— Я что, похож на шестнадцатилетнего разиню? Взять в жены рабыню я мог уже сто раз и без чужой помощи. Нет, я задумал серьезное дело. Как ты полагаешь — если я тоже построю отдельный дом и заведу хозяйство в Альдейгье, Домагест хёвдинг выдаст за меня свою старшую дочь?
Стейн открыл рот и опять закрыл. Вполне возможно, что Домагость захочет видеть Вестмара своим зятем и даже что Яромила за него пойдет. Она уже не слишком юна, да и ребенок у нее — женщине такого рода неприлично оставаться без мужа. Но вот мысль сделаться когда-нибудь свояком родного дяди потрясла его настолько, что он не нашелся с ответом.
Вестмар сомневался не напрасно. Он провел в Ладоге довольно времени и достаточно разобрался в местных обычаях и порядках, чтобы понимать, как высоко здесь ценится кровь старшего рода и какая большая честь — получить руку его старшей дочери, носительницы древнего благословения. Но время было выбрано как нельзя более удачно. Яромиле перевалило за двадцать, ее ровесницы повыходили замуж лет по пять, по шесть назад. У нее имелся сын, божественное дитя Волхова, зачатое в ночь купальских костров и рожденное на другой год точно в Ладин велик-день, но для передачи благословения ей требовалось произвести на свет хотя бы одну дочь. При этом в женихи ей годился только человек высокого рода, достойный по своим личным качествам, но согласный остаться и жить с ней здесь, так как старшую дочь старшего рода нельзя разлучать с ладожской землей.