Торбранд перестал улыбаться и помрачнел.

– Да, этой войны нам хватит надолго. Я не ясновидящий, но все же возьмусь предсказать, что ее хватит и нашим детям, и внукам. Прежде чем дальше испытывать судьбу, следует позаботиться о том, чтобы эти дети и внуки были. Так что можешь отправляться к своей невесте и справлять свадьбу. Сколько тебе понадобится на дорогу, знает один Ньёрд, а на свадьбу я даю тебе семь дней. Через семь дней ты должен отправиться обратно. И не считай, что у тебя очень скупой конунг. Так получается. Мне нужна твоя удача.

Хродмар кивнул, не споря и даже не обижаясь. Среди бурь и лавин этой войны он все же увидел просвет. Доблесть, слава и добыча – все это хорошо, но человеку хочется чего-то еще. Даже в злобной ведьме обнаружилась красная человеческая кровь. А человек, пока он жив, продолжает стремиться к счастью. Семь дней – это гораздо меньше, чем хотелось бы, но гораздо лучше, чем совсем ничего.

– Да, вот еще! – крикнул Торбранд, когда Хродмар был уже у двери.

Обернувшись на голос, Хродмар вернулся. Торбранд вынул из-за пазухи что-то длинное и плоское, завернутое в льняную плотную ткань.

– Возьми, – сказал он и вложил сверток в руки Хродмара. И тот сразу понял, что это такое.

– Это обломки копья Властелина, – подтвердил его догадку Торбранд конунг. – Потом подобрали. Древко и нижний конец клинка засыпало камнями, их не нашли, а острие нашлось. Если будешь разворачивать, то осторожнее – он еще острее, чем язык Асвальда Сутулого. Отдай Стуре-Одду, пусть сделает из него нож. Оружие Властелина остается оружием Властелина. А я теперь хорошо запомнил заклятье.

– Заклятье? – Хродмар посмотрел на Торбранда, пытаясь сообразить.

– Ну да. Разве я не успел тебе рассказать тогда? Один сказал мне, что я не должен направлять его копье на то, из чего сделана цепь Глейпнир. Не морщись, я сам тебе скажу! – Торбранд усмехнулся и перечислил: – Женские бороды, шум кошачьих шагов, птичья слюна, медвежьи жилы, рыбьи голоса… И корни гор. Я метнул копье в великана, и оно сломалось. К кошкам, рыбам и птицам он явно не имеет отношения. Значит, дело в корнях гор. Каменный дух Медного Леса – это и есть великан. Ох, и хватит нам еще забот с этим Медным Лесом, Хродмар Удачливый! – со вздохом добавил Торбранд.

Хродмар молча кивнул. Ему вспомнилось бледное лицо ведьмы, ее блестящие карие глаза и капля красной крови на щеке. Она засыпала каменной лавиной Стюрмира, но вытащила его самого. Она владеет корнями гор и потому будет сильнее любого конунга. И пусть погиб Стюрмир, разбито войско квиттов. Медный Лес остался нерушим. И он будет стоять, неподвластный даже самым сильным захватчикам, пока держит его часть цепи Глейпнир, на которой стоит мир, пока не пришло Затмение Богов и Фенрир Волк не сожрал солнце. Силы Медного Леса спят в годы благоденствия, но просыпаются и многократно возрастают во время бедствий. А глубина этих сил неизвестна даже его порождениям.

Ведьма ничего не сказала на прощание. И Хродмару почему-то казалось, что там, в дремучих глубинах Медного Леса, дочь Стоячих Камней все так же сидит на холодном мху и смотрит ему вслед.

Предания Северного замка

Госпожа долго одолевала крутой обледенелый спуск и очень устала. Пряди светлых волос выбились из-под покрывала, липли к щекам, лезли в глаза и мешали видеть дорогу. Ребенок у нее на руках ворочался в туго замотанных пеленках и покряхтывал.

На самом дне Госпожа остановилась, перевела дух и огляделась. Здесь царила ровная серая мгла, и даже той малости, что оставалась от умирающего солнца, отсюда не было видно. Госпожа осторожно положила ребенка на большой плоский камень, сбросила покрывало на плечи, вынула булавку из волос и стала заново скручивать густые, длинные, плотные, как струи текучей воды, пряди.

Перед ней простирался долгий подъем.

Альвин вышла из ворот почти на рассвете, хоть ее и уверяли, что в такую темень она все равно ничего не разглядит. Она и сама это знала, потому как родилась на Северном острове и эта зима была для нее уже двадцатой. Но так тоскливо было сидеть у очага и думать, что отец не успеет вернуться и им придется встречать Середину Зимы без него. Увидеть корабли в зимней туманной мгле было невозможно, она это понимала, но все-таки надеялась и потому вышла еще до завтрака, плотно завернувшись в меховой плащ.

И прямо за воротами увидела нечто неожиданное. На большом плоском камне лежал ребенок, совсем крошечный, новорожденный младенец, замотанный в пеленки и завернутый в кусок медвежьей шкуры. Альвин изумленно ахнула, моргнула, подошла поближе. Ей не померещилось – это действительно был ребенок. Он ворочался в своих пеленках и негромко покряхтывал. Альвин быстро огляделась. На берегу под стеной замка, насколько можно разглядеть в предутренней мгле, было совершенно пусто. Перед ней в обе стороны тянулась полоса каменистой земли шириной шагов в двадцать, зажатая между высокой стеной замка и морем, у воды кое-где лежали заиндевелые валуны, и спрятаться тут было негде. Альвин огляделась еще раз, выискивая странную мать, которая зачем-то вынесла младенца из дома в такое холодное зимнее утро, но, конечно, никого не увидела. Тогда она взяла ребенка с камня и вернулась в замок.

– Что это? Откуда ты его взяла? – Изумленные служанки бросили работу и столпились вокруг нее.

– Понятия не имею! – Альвин приподняла ребенка повыше, чтобы им было лучше видно. – Лежал на камне сразу за воротами. И никого вокруг. Откуда он мог тут взяться?

– Подкинул кто-нибудь, – заметила одна из старших служанок, Фрида. – Видно, нечем кормить, думают, что у ярла ребенок не пропадет.

– А может быть… – начала Унн, но прикусила язык, метнула быстрый взгляд на Альвин и засмеялась.

– Не может! – сурово одернула ее Фрида. – Не станет наш ярл бегать за всякими рыбацкими дочками и плодить побочных детей! Не такой он человек! И ты свои глупые мысли держи при себе!

– Я ничего… – Унн сконфуженно замялась, но по лукавым глазам было видно, что она не так уж уверена, что была не права. – Но куда же его теперь девать?

– Отдам Гудрун, пусть с двумя возится, – решила Альвин. – У нее молоко еще не кончилось. Раз уж нам его принесли, не бросать же его под воротами! Может, родители еще найдутся!

– Ну, вот это вряд ли! – Фрида покачала головой и снова взялась за нож. – Никакая растяпа не бросит ребенка на камнях, если он ей нужен. От него хотели избавиться. Или он побочный, или просто нечем кормить.

Альвин прошла через кухню к длинному коридору, куда выходили каморки прислуги. Когда-то давно часть огромного каменного зала отгородили и разделили деревянными перегородками на множество небольших клетушек, в которых жили семьи женатых хирдманов и челяди. Гудрун была у себя и качала собственного младенца – ему было уже почти пять месяцев, а отец, один из хирдманов Тормунда ярла, так его и не видел. Тормунд ярл со всей дружиной был в походе уже полгода, и если они не вернутся до праздника, то… то Альвин не знала, что и подумать.