– А мне вроде толковали, что к Князю Волков везут, – сказала Веселка.

– Так и есть, – подтвердила боярыня. – Князь Огнеяр – он еще Князь Волков. Личивины его за бога почитают и ему дань платят.

И тогда Веселка вспомнила, что князь дебричей – оборотень. Как же она могла забыть – ведь к нему-то они и ехали, его-то Веверица и назвала виновником всех бед! Вела открыла старухе, что Огнеяр Чуроборский запер богиню Лелю в подземелье и тем лишил мир весны. Вспомнилось вече в Прямичеве, когда народ рвался собирать войско, а Громобой сказал, что пойдет один…

– Так правда, что он оборотень?

– Конечно, правда. Только это ничего. – Лисичка говорила так спокойно, будто оборотничество дебрического князя было самым житейским делом. – Про него много глупого болтают. Бывает, торговые гости мимо плавают – такую дичь несут, что хоть стой, хоть падай! Теперь вот выдумали, будто он Лелю украл и взаперти держит, потому-то, дескать, и весны все нет.

– А что – не мог? – осторожно спросила Веселка, не решаясь признаться, что и сама так думает.

– Да зачем ему Леля? – Лисичка всплеснула руками, будто услышала несусветную глупость. – У него своя жена есть, не хуже. Княгиня Милава берегиней была, на лебединых крыльях летала, и сама она хороша, как лебедь белая! Зачем ему еще кто-то? Как-то она теперь, княгиня наша, не уморила бы ее зима эта проклятая!

Вскоре в горницу прибежал отрок звать их вниз. Воевода Кречет ждал в гриднице среди своих кметей и приезжих личивинов, чинно сидящих на длинных лавках вдоль стен. В доме они сняли личины, и теперь Веселка, кое-как начавшая к ним привыкать, опять никого не узнавала.

– День тебе добрый, девица! – Когда Веселка вошла, Кречет встал с места, взял за руку, подвел к скамье и бережно усадил. При этом его темные глаза смотрели на нее с пристальным вниманием и сомнением, как смотрит человек, если его собственные впечатления расходятся с тем, что ему говорили. – Иди, побеседуем. Как тебя звать?

– Веселкой. Я из Прямичева родом, купца Хоровита дочь.

– Я знаю Хоровита. – Кречет кивнул. – Езжал он мимо и у нас останавливался. А мне тут люди говорят, – он показал глазами на личивинов, – что ты Валой-Кевэт, Весна Светлая, а иначе – Ауринко-Тютор, то есть Солнцева Дочь. Весна-Красна, по-нашему, Леля, Ладина дочь. Что скажешь?

Веселка повела плечом:

– Они мне то же говорили. Я им говорю: обознались вы, а они не верят.

– Да я и сам смотрю, ты на богиню не сильно походишь… хотя… – Кречет еще раз вгляделся в ее лицо, окинул взглядом фигуру. Умытая, причесанная, повеселевшая среди своих Веселка выглядела совсем неплохо. – Хотя, конечно, девка красивая, – определил Кречет. – Я и сам уж их спросил: с чего решили, что она – Солнцева Дочь? Говорят, кудесник нагадал. На бубне своем, дескать, к самому солнцу летал и с ним разговор имел. У здешних кудесников такое водится – на бубне летать за небеса. И Ауринко-Юмали, Солнце-Бог то есть, дескать, сказал: оттого весна не приходит, что Вихай-Луми-Айти, то есть Мать Злых Снегов, не отдает Ауринко-Тютар, Солнцеву Дочь, назад к Солнцу-Богу. Срок пришел, а не отдает. Оттого и весны нет. И говорил кудесник, что бродит Ауринко-Тютар по лесам, дорогу к отцу ищет, а найти не может. Они и пошли ее искать. Тебя, вот, нашли. У Вихай-Луми-Айти с боем, с собаками, отбили. Рады – не сказать словами. А ты говоришь – купеческая дочь из Прямичева. Прямо не знаю, кому верить. Личивины-то, понимаешь ли, врать еще не научились. А кудесники их, хоть и дикого вида, не слабее наших облакопрогонников будут. И уж если что наворожили – не соврут.

Кречет замолчал, пристально глядя на Веселку и пытаясь понять, как же вышло, что эту, вполне обыкновенную, хотя и очень красивую девушку, личивины приняли за богиню весны и дочь солнца. Красивых личивинских девушек они видели и раньше, – воевода мельком бросил взгляд на свою жену, которую считал очень красивой, – однако возводить их в богини не пытались. Что-то здесь есть такое… непонятное. Просто так ничего не бывает.

– Каким же ветром тебя в леса-то занесло? – спросил он.

– Я… – Веселка хотела рассказать, но запнулась.

Как сказать, что она вместе с сыном Перуна шла сражаться с Огнеяром Чуроборским?

– Судьба меня занесла, – сказала она наконец. – А почему они решили, что мне надо к Князю Волков?

– Опять же кудесник сказал. – Кречет кивнул на Урхо, имея в виду, что тот передал ему наказ колдуна, летающего на бубне к солнцу. – Что надо Солнцеву Дочь к Князю Волков переправить, чтобы он ее назад к отцу вернул, и тогда весна наступит. Такое дело помимо нашего князя Огнеяра никак не сделать.

Это последнее прозвучало так, будто воевода Кречет и сам разделял мнение личивинов. Потом он помолчал, внимательно глядя на Веселку, и на лице его отражалось колебание. Он был посажен сюда для сбора дани, а споры небожителей и зимних духов были выше его разумения.

– Ты подумай, отец, – негромко вставила Лисичка. – Если девка из Прямичева, чего ей в Чуроборе делать? Видно, перемудрили кудесники… ошиблись… Конь о четырех ногах, а и то… Отправил бы ты ее домой, а? Тут еще не так далеко…

– Да видишь ли… – Кречет посмотрел на личивинов, потом на Веселку. – Мы с тобой не волхвы и не кудесники, не нам решать, обознались они или не обознались. В свете-то белом и правда… невесть что творится. Что ваши-то дремичи говорят?

– Говорят… – Веселка запнулась, но все же решилась ответить. – Говорят, что ваш князь Лелю похитил, оттого и весна не идет.

– Вот как! – Кречет слегка усмехнулся, но видно было, что этот ответ его не удивил. – Дремичи говорят, что он Лелю украл, личивины говорят, что у него ее украли… Что же мне с тобой делать?

– Ей домой надо, к отцу с матерью, – опять вставила Лисичка.

– Да ведь не съест же он ее! – рассуждал Кречет, уже думая о своем князе. – Что там болтают, будто князь Огнеяр живых людей ест – это все брехня собачья, сама знаешь. Ты его не бойся, девица. Лучше бы тебе с ним повидаться. Поедешь в Чуробор? – спросил он, глядя на Веселку в надежде, что она согласится добровольно.

Принуждать ее он не хотел, но теперь был уверен, что замысел личивинов, как бы он ни казался странен, надо выполнять до конца и везти-таки эту девушку к Князю Волков. Во всемогущество князя-оборотня воевода Кречет верил, пожалуй, не меньше, чем личивины.

– Поеду, – вдруг согласилась Веселка и только потом задумалась над тем, что сказала.

В самом деле: она ведь и пустилась в путь, чтобы встретиться с князем Огнеяром. То есть встретиться с ним хотел Громобой, чтобы биться с ним ради возвращения плененной весны. Но если князь Огнеяр не похищал богиню Лелю, то никакой битвы не нужно. А значит, Громобой тут ни к чему. Но повидаться с чуроборским оборотнем очень даже стоит. Он может, очень даже может знать, как одолеть нынешние беды. Кому же и знать, как не сыну Велеса, Подземного Хозяина, что держит весь мир на плечах?

Глава 8

В святилище было темно и пусто. Чуроборский князь Огнеяр, по прозвищу Серебряный Волк, сидел прямо на полу и снизу вверх смотрел на огромный идол Велеса, стоявший у задней стены. Рогатая голова Темного Пастуха поднималась к самой кровле, могучие руки были сложены на железном посохе, упертом в землю, и вся фигура бога, тяжеловесная, прямая и крепкая, напоминала какой-то стержень, на котором держится мир. Сама сила, сгущенная до плотности камня, нависала над ним, и Огнеяр казался себе маленьким и слабым рядом с этой громадой. Когда он был мальчиком, дважды в год по Велесовым дням его приводили сюда с черным петухом для жертвы и говорили, указывая на идол: «Это – твой отец!» И до сих пор, оставаясь с Подземным Богом один на один, Огнеяр снова становился тем мальчиком.