Но вот уже второй день никто не приходил. Хёрдис беспокоилась, и с каждым часом беспокойство становилось острей. Временами оно почти заглушало голод, а теперь уже кололо ее, как репей в чулке, не давая покоя ни на миг. Тишина за стенами сарая ничего не значила – он стоял достаточно далеко от усадьбы и шума сюда не долетало, а лодки, которыми часто пользовались, из сарая забрали в то утро, когда водворяли туда пленницу. Но и сама тишина стала другой. Хёрдис умела различать голоса ветра и деревьев. Иное ухо не заметило бы в песнях Сосновой горы никакой перемены, но Хёрдис ее слышала. Сосны шумели так, как бывает в необитаемых местах, когда духи деревьев и тролли не боятся, что их подслушает человек.
Внезапно Хёрдис стало страшно.
– Серый! – крикнула она, отчаянно боясь, что ее покинуло последнее живое существо. – Серый! Ты здесь?
Пес жалобно заскулил, царапнул дно ямы. Он-то был здесь, но когти его скребли по камню – прокопать глубже было нельзя.
– Серый, приведи кого-нибудь! – приказала Хёрдис, чувствуя, что волна соснового шума сейчас навалится на нее и сметет в океан. – Все равно кого, хоть отца!
Но Серый снова заскулил. И у Хёрдис упало сердце: такая безнадежность слышалась в этом сиротливом, жалобном поскуливании. Она поняла, что люди ушли.
– Нет! – взвизгнула Хёрдис, не веря, что с ней могли поступить так жестоко.
Быть брошенной в запертом сарае показалось ей обидным, унизительным. Ее забыли, как ненужную вещь, как вон ту старую лодку, что валяется в углу дырявым днищем кверху. В ураганном порыве возмущения она бросилась к двери и со всей силой замолотила в нее кулаками. Но только равномерный шум моря отвечал ей.
– Эй! Хоть кто-нибудь там есть? Отвечайте! Да возьмут вас всех тролли! – вопила Хёрдис.
Ободрав кулаки, она всем телом несколько раз ударилась о дверь.
Серый обежал вокруг сарая и заскулил под дверью, принялся царапать камень возле дверной щели. Хёрдис как будто видела его сосредоточенную морду, полные сочувствия и преданности желтые глаза. Какой-то внутренний голос твердил: «Торопись! Торопись выбраться отсюда, а не то погибнешь!»
Внезапно Хёрдис прекратила биться о дверь и замерла. То ли какой-то звук снаружи, едва различимый ухом, заставил ее насторожиться, то ли мысль всплыла сама собой. До конца лета, до обычного срока ухода в Кремнистый Склон, оставалось еще три месяца, не меньше. А Фрейвид хёвдинг не из тех, кто меняет свои обыкновения без достаточной причины. Что же могло сорвать с места домочадцев и дружину хёвдинга, которому уступают дорогу все соседи? Только серьезная опасность. А какая опасность может ему грозить? Такая грозная, что гордый Фрейвид Огниво предпочел бежать, а не сражаться?
Фьялли. Озарение пришло мгновенно, и Хёрдис невольно зарычала, как привязанная собака. «Гнилая смерть»! Даже сами фьялли не могли думать об этом больше, чем Хёрдис. Фьялли требовали ее казни. Теперь они вернулись проверить, исполнил ли Фрейвид свое обещание. Вернулись в такой силе, что хозяин Прибрежного Дома предпочел уйти, бросив усадьбу. А ее, Хёрдис, оставил в жертву. И уж фьялли без колебаний доведут дело до конца.
Осознав всю серьезность положения, Хёрдис мгновенно перестала кричать и биться. Нужно было что-то делать, и голова ее заработала четко и ясно. Никто ей не поможет, придется как-то выкручиваться самой. Уже без прежней ярости она налегла плечом на дверь, несколько раз толкнула, внимательно прислушиваясь к сотрясению дерева. В хозяйстве у Фрейвида все было устроено на совесть и хлипких дверей не водилось. И все же дверь содрогалась под ударами на всю высоту – кроме самой середины. Там был засов, и Хёрдис своим телом ощущала его железное тельце, врезавшееся в дверь и преграждавшее ей путь к свободе.
Прижавшись к лбом к шероховатой доске, Хёрдис закрыла глаза и попыталась мысленно увидеть засов. Ну же, Колдунья, покажи, что тебя бранили не зря! Она видела его весь, до рыжей сосновой хвоинки, упавшей откуда-то сверху и задержавшейся на второй скобе. Сначала железный брусок надо поднять, а потом опустить, но мимо скобы. Изнутри это сделать невозможно. И Серый не сумеет.
– Серый! – позвала Хёрдис. Пес откликнулся тонким поскуливанием. Он не мог уйти от своей хозяйки и прибежал к ней, когда все домочадцы усадьбы уехали совсем в другую сторону. Сквозь щели в двери Хёрдис ощущала его горячее дыхание. Он был так близко, и все же она не могла до него дотронуться. – Серый, ты знаешь, где мое огниво? – спросила Хёрдис. Она вспомнила свою добычу, из-за которой и оказалась здесь, потом старательно, чтобы не расплескать ни капли, перенесла образ в лобастую башку пса.
Серый взвизгнул с готовностью – он ее понял.
– Пойди туда и принеси мне его! – приказала Хёрдис. – Откопай и принеси! Даже если все здешние тролли станут тебе мешать, ты должен его принести!
Пес снова взвизгнул. Слыша шорох когтей и сильное дыхание, Хёрдис мысленно видела, как он прыгает и припадает к земле, выражая полную готовность бежать куда угодно.
– Беги! – крикнула она. – И берегись! Смотри, не попадись этим козлиноголовым!
Серый умчался. А Хёрдис села на землю, прижалась лбом к двери и стала слушать дыхание моря и Сосновой горы. Воздух был наполнен опасностью, вся сущность Хёрдис рвалась бежать, спасаться, а драгоценные мгновения утекали в бездействии одно за другим, и ей приходилось сжимать волю в кулак, чтобы не биться о запертую дверь и не терять сил понапрасну.
– Вон туда! – Хродмар показал кормчему на широкую низкую отмель. – Сюда приставали все корабли! И хозяйский тоже.
– Что-то сейчас ни одного не видно! – крикнул с носа Эйвинд.
– Квитты не так глупы, хоть и питаются иногда мхом! – сказал Сигват. – Наверняка они заметили нас. А может, даже знали о нашем походе. Сейчас лето, торговые гости так и шастают туда-сюда, а ведь такое дело, как конунгов поход, не утаишь.
«Кленовый Дракон» царапнул днищем песок и ткнулся в берег у дальнего края отмели. Вслед за ним тянулись к берегу и остальные корабли. Хирдманы поднимались со скамей, разбирали с борта свои щиты и привычно один за другим выпрыгивали в воду с боков и кормы, брели к берегу, еще в воде занимая места, чтобы выйти на сушу уже в боевом порядке.
– Смотри, Хродмар ярл, побыстрее найди свою невесту! – крикнул где-то сзади голос Асвальда. – Иначе ее найдет кто-нибудь другой и уже не захочет отдавать! Такую завидную добычу ведь каждый хочет получить!
Хродмар даже не стал оборачиваться. Торбранд конунг твердо обещал отдать ему Ингвильду и даже все ее приданое вычесть из общей добычи, подлежащей разделу. А никакого сочувствия к будущему тестю Хродмар не испытывал. Фрейвид не выполнил обещания, оставил ведьме жизнь и тем лишил Хродмара родства с конунгом, а фьяллей – кюны и наследников. Ингвильда казалась ему его собственностью, случайно оставшейся в чужом доме. Ее нужно забрать оттуда – а с домом поступить так, как поступают с обиталищем всякого врага.
Ветер, дувший в щели сарая, доносил до Хёрдис обрывки чужих голосов. Она различала выговор фьяллей и всей кожей ощущала близкое присутствие сотни сильных мужчин, слышала позвякивание оружия. Тропа через Сосновую гору пролегала недалеко от широкой дороги, соединяющей море с усадьбой. Едва ли враги уделят внимание лодочному сараю – что здесь можно найти, кроме пары старых лодок и всякого хлама, который вроде и не нужен и вроде еще жалко сжечь? Но раньше или позже кому-нибудь понадобится кусок каната или смола или дозорный десяток облюбует его под ночлег, и сюда заглянут.