Лица слушателей стали серьезными, маленькие дети жались к взрослым. Сон и в самом деле страшный: как наяву, каждый увидел глубокие черные отпечатки копыт и золотой блеск на дне, зловещее соседство золота и земли, удачи и гибели. Да, это непростой сон!
– Мне было так страшно, что я проснулась, – обыкновенным голосом закончила Эльдис и повернулась к брату: – И я не смогу заснуть снова, если не узнаю, что он означает!
Обычно подвижное лицо девушки стало тревожным и печальным, и Вигмар вздохнул: придется уступить. Бедняжке не приходилось ждать в жизни ничего хорошего, и мечты служили ей единственным утешением. Брат любил Эльдис, хорошо помня, что ему она обязана жизнью, и старался возместить ей невнимание отца. Эльдис понимала эту его слабость: простодушная наивность переплеталась в ней с невинной хитростью, которую юная вещунья ловко направляла на достижение своих маленьких безобидных целей.
– Ты меня отвезешь?
Вигмар в сомнении потер щеку: ехать к Гриму Опушке перед самым вечером – значит неминуемо остаться там на ночь.
– Ты бы съездил, Вигмар! – сказал другой хирдман, Бьярни, видя, что хозяйский сын колеблется. Несколько голосов с готовностью поддержали его.
– Если ты не подумаешь, что я хочу услать тебя подальше, пока не проиграл, я тоже скажу, что тебе стоит поехать! – добавил Хамаль. – Что это за черный бык? Почему в его следах остается золото? Хорошо бы, если бы старая Боргтруд растолковала нам этот сон. Иначе не только Элле будет плохо спать.
Вигмар поднялся, взял со скамьи свой плащ. Несмотря на дождь и ветер, он бы не отказался проехаться куда-нибудь. Обещавшие близкую победу над Хамалем тавлеи не могли надолго отвлечь его от мыслей о Рагне-Гейде. После возвращения из поездки его влечение к ней так усилилось, что покой окончательно пропал. Ничто не радовало, постылым казалось всякое место, куда падал взгляд, потому что там не было ее. Никакое занятие не привлекало, любой разговор казался скучным и ненужным, все мысли вились вокруг того, как бы исхитриться поскорее ее повидать. И в прежние годы такое состояние, случалось, накатывало на Вигмара, заставляя выискивать предлоги, чтобы съездить в Оленью Рощу, но теперь оно не отпускало ни днем ни ночью, уже который день.
– Иди одевайся… диса* сновидений! – сказал он Эльдис. – Пойдем поищем твоего черного быка.
До двора Грима Опушки Вигмар и Эльдис добрались уже в темноте. Их приезд никого не удивил: Эльдис часто навещала дочку Грима, Гюду. Хозяин встретил гостей приветливо, провел в дом, посадил к огню, но Вигмар сразу заметил, что он чем-то встревожен.
– Мы всегда рады добрым гостям, но к нам повадились ходить не только добрые! – ответила на незаданный вопрос мать Грима, старая Боргтруд. – Но вы приехали к нам не в лучший день. Ведь вчера сюда приходил Гаммаль-Хьерт!
Вигмар едва не подавился пивом. После всех разговор о кургане, порожденных памятным пиром, это заявление казалось глупой шуткой. Но Боргтруд не имела привычки шутить.
– Как – Гаммаль-Хьерт? – спросил он, опустив чашу на колени.
Грим, его жена, дочь и несколько работников дружно закивали, лица у всех были серьезные.
– Он вышел из могилы! – продолжала Боргтруд. – И вчера ночью приходил к нам.
– Как – вышел? – Вигмар не мог взять в толк, что это говорится всерьез. – И чего он от вас хотел?
Такие речи хороши в долгий зимний вечер, когда людям нечего делать и они рады болтливому старику; так приятно послушать «лживую сагу» о мертвецах или великанах-людоедах и немного побояться, сидя в тесном кружке у огня! Но сейчас они совсем некстати.
– Я не поняла. – Боргтруд покачала головой. – Похоже, он еще не вспомнил человеческую речь – ведь эта тварь просидела в кургане не меньше пяти веков! А выпустили его сыновья Кольбьерна. Три дня назад они пробовали раскопать курган. Мне сдается, кто-то из моих гостей знает, с чего им стукнула в голову мысль туда полезть?
Старуха улыбнулась, показывая два уцелевших зуба, ее выцветшие голубые глаза насмешливо прищурились. Она прожила уже не меньше семидесяти лет, что само по себе примечательно, кожа на коричневом лице состояла из одних морщин, скулы выпятились, а глаза спрятались в щелочки между веками. Но Боргтруд не жаловалась на здоровье и назло годам оставалась бодра и подвижна. В ясные дни она неохотно сидела дома, предпочитая бродить по округе: собирала травы, разыскивала какие-то особые камни, наблюдала за птичьим полетом, вынюхивала новости в потоках дальних ветров. Старуха была разговорчива и доброжелательна, но Вигмар почему-то не любил ее. При ней ему труднее дышалось, как будто ведунья своим присутствием уплотняла воздух. Говорят, так бывает у тех, чей дух очень силен. Многие же люди в округе верили матери Грима, как самой вельве*, и Вигмар держал свою неприязнь при себе.
– Да, пожалуй, меня не удивляет, что они взялись за это! – ответил он старухе. – Как говорят, каждый по-своему хочет прославиться! Дракона Фафнира в наших местах не имеется, но Старый Олень ненамного беднее его. Вот только среди сыновей Кольбьерна не нашлось настоящего Сигурда.
– А они живы? – дрожащим голосом спросила Эльдис. Бледная от страха, она нервно прижималась к Гюде, рослой и полной девице лет семнадцати, вцепившись тонкими пальцами в загрубелые руки подруги.
– Все живы! – Боргтруд кивнула, бросила на Эльдис быстрый насмешливый взгляд. Вигмару мельком подумалось, что старухе известно что-то такое, что и ему не помешало бы узнать.
– Они ездили… втроем, вчетвером?
– Их было четверо – четверо юношей, – зачем-то уточнила Боргтруд и подмигнула ему.
«Вот уж это ни к чему!» – мысленно возмутился Вигмар. Он и сам вовсе не думал, что Рагна-Гейда… Правда, она девушка любознательная, но далеко не глупа и в курган к мертвецу не полезет!
– И чем все кончилось? – спросила Эльдис.
В полутьме тесного дома ее бледное личико терялось, и видны были одни глаза, в которых испуганно дрожали отблески очага. «Куда ей видеть вещие сны! – с сожалением подумал Вигмар. – Дух ее слишком слаб, чтобы общаться с миром духов. Для этого нужны такие кремневые старухи, как Боргтруд».
А Эльдис уже явно жалела, что приехала сюда на ночь глядя. Послушать о мертвеце любопытно, но жутко делалось при мысли, что он может явиться опять!
– Они ночевали у нас здесь и все рассказали. Мертвец чуть не утащил с собой в могилу Скъельда. Что ты усмехаешься, Вигмар хельд? – прищурившись, спросила Боргтруд. – Думаешь, туда ему и дорога? Погоди, это не самый страшный твой враг в роду Стролингов. Они переночевали у нас, а утром я дала пепла трав, чтобы они присыпали им свои следы и мертвец их не нашел. Но до нашего двора след остался, и Старый пришел за ними…
– Но он больше не появится? – Эльдис будто умоляла успокоить ее.
– Не знаю, девочка, не знаю.
«Так кто же, хотелось бы знать, мой самый страшный враг в роду Стролингов?» – хотел было спросить Вигмар, но вместо этого почему-то обратился к сестре: