Господин Жерар поднял голову и затравленно огляделся.
В его глазах светилась надежда и в то же время застыл ужас.
– Спасти меня? – вскричал он.
– Спасти… Вас это удивляет, не так ли? – пожал плечами г-н Жакаль. – Кому могло прийти в голову спасать такого ничтожного человека, как вы? Я вас успокою, господин Жерар. Вас спасают только для того, чтобы погубить честного человека.
Ваша жизнь никому не нужна, зато нужна его смерть, а от него можно отделаться лишь оставив вас в живых.
– А-а, да, да, – промямлил г-н Жерар, – по-моему, я вас понимаю.
– В таком случае, – заметил г-н Жакаль, – постарайтесь сделать так, чтобы ваши зубы не стучали – это мешает вам говорить, – и расскажите мне все дело в мельчайших подробностях.
– Зачем? – спросил г-н Жерар.
– Я мог бы вам не отвечать на этот вопрос, но вы попытаетесь солгать. Хорошо, я скажу: чтобы уничтожить следы.
– Следы!.. Так остались следы? – спросил г-н Жерар, широко раскрывая глаза.
– Ну еще бы!
– Какие следы?
– Какие!.. Прежде всего – ваша племянница…
– Так она не умерла?
– Нет Похоже, госпожа Жерар ее не дорезала.
– Моя племянница! Вы уверены, что она жива?
– Я только что от нее и должен вам признаться,, что ваше имя, дражайший господин Жерар, а в особенности упоминание о вашей «жене», производят на нее довольно жуткое действие.
– Она, стало быть, все знает?
– Вероятно, да, если отчаянно вопит при одном упоминании о тетушке Урсуле
– Урсуле?.. – переспросил г-н Жерар, вздрогнув как от электрического удара.
– Вот видите! – заметил г-н Жакаль. – Даже на вас ее имя производит некоторое впечатление Посудите сами, что должна испытывать несчастная девочка! Надо любой ценой заставить девчонку молчать, как необходимо уничтожить компрометирующие вас следы. Итак, господин Жерар, я врач, и довольно хороший врач. Я умею правильно подбирать лекарства, если знаю, чем болеют люди, с которыми я имею дело. Расскажите же мне эту печальную историю до мелочей самая ничтожная подробность, незначительная по виду, забытая вами, может погубить весь наш план. Говорите так, словно перед вами врач или священник.
Как у всех хитрых тварей, у г-на Жерара был высоко развит инстинкт самосохранения. Он прилежно читал все политические листки, с жадностью прочитывал в роялистских газетах самые гневные статьи, помещенные «по приказу» против г-на Сарранти.
С тех пор он понял, что его защищает невидимая десница; подобно царям, покровительствуемым Минервой, он сражался под эгидой. Г-н Жакаль только что укрепил его в этой вере.
И он понял, что перед полицейским, который пришел к нему как союзник, у него нет никакого интереса что-либо скрывать, напротив, для его же пользы необходимо открыть правду. И он все рассказал, как прежде – аббату Доминику, начиная со смерти его брата и вплоть до той минуты, как, узнав об аресте г-на Сарранти, потребовал у исповедника вернуть записанные признания.
– Наконец-то! – вскричал г-н Жакаль. – Теперь я все понял!
– Как?! – переспросил г-н Жерар, трясясь от страха. – Вы все поняли? Значит, придя сюда, вы еще ничего не знали?
– Я знал не очень много, сознаюсь. Однако теперь все сходится.
Он оперся на подлокотник, схватился рукой за подбородок, ненадолго задумался и неожиданно опечалился, что было для него совсем несвойственно.
– Несчастный парень этот аббат! – пробормотал он. – Теперь я понимаю, почему он божился всеми святыми, что его отец не виноват; теперь мне ясно, что он имел в виду, говоря о доказательствах, которые он не может представить; теперь я вижу, зачем он отправился в Рим – Как?! Он отправился в Рим? – ужаснулся г-н Жерар. – Аббат Доминик отправился в Рим?
– Ну да, Бог мой!
– Зачем ему понадобился Рим?
– Дорогой мой господин Жерар! Существует только один человек, который может разрешить аббату Доминику нарушить тайну исповеди.
– Да, папа!
– За этим он и пошел к папе.
– О Боже!
– С этой целью он попросил и добился у короля отсрочки.
– Я, стало быть, пропал?
– Почему?
– Папа удовлетворит его просьбу.
Господин Жакаль покачал головой – Нет? Вы думаете, не удовлетворит?
– Я в этом уверен, господин Жерар.
– Как – уверены?
– Я знаю его святейшество.
– Вы имеете честь быть знакомым с папой?
– Так же как полиция имеет честь все знать, господин Жерар; как она знает, что господин Сарранти невиновен, а вы – преступник.
– И что же?
– Папа ему откажет.
– Неужели?
– Да. Это жизнерадостный и упрямый монах, он очень хочет передать свою мирскую и духовную власть своему последователю в том же виде, в каком получил ее от своего предшественника. Он найдет, в какие слова облечь свой отказ, но откажет непременно.
– Ах, господин Жакаль! – запричитал г-н Жерар и снова затрясся. – Если вы ошибетесь…
– Повторяю вам, дражайший господин Жерар, что ваше спасение мне просто необходимо. Ничего не бойтесь и продолжайте свои филантропические подвиги, но запомните, что я вам скажу: завтра, послезавтра, сегодня, через час может явиться имярек, который захочет вас разговорить. Он будет утверждать, что имеет на это право, он вам скажет, как я: «Мне все известно!»
Ничего ему не отвечайте, господин Жерар, не признавайтесь даже в юношеских грехах, можете смеяться ему в лицо, потому что он ничего не знает. На свете существуют только четверо, которым известно о вашем преступлении: вы, я, ваша племянница и аббат Доминик…
Господин Жерар сделал нетерпеливое движение, полицейский его остановил.
– И никто, кроме нас, не должен о нем знать, – прибавил он. – Будьте осторожны, не выдайте себя. Отрицайте, упорно отрицайте все, хотя бы вопросы вам задавал королевский прокурор; отрицайте в любом случае, если понадобится – я приду вам на помощь, это мой долг!
Невозможно передать, с каким выражением г-н Жакаль произнес последние три слова.
Можно было подумать, что себя он презирает не меньше, чем г-на Жерара.
– А что если я уеду, сударь? – поспешил вставить г-н Жерар.
– Вы за этим хотели меня недавно перебить, верно?
– Так что вы об этом думаете?
– Вы совершите глупость.
– Не отправиться ли мне за границу?
– Что?! Покинуть Францию, неблагодарный сын! Оставить целое стадо бедняков, которых вы кормите в этой деревне, дурной пастырь? И вы не шутите? Дорогой господин Жерар!