Тереза придерживалась, разумеется, того же мнения. Не успел он договорить, как она накинула на плечи шаль и приготовилась выйти.
Пьер Эрбель взял ее за руку.
Как бы ни торопились мэр и кюре, необходимо было подождать три дня. За это время капитан едва не лишился рассудка.
На третий день, когда мэр ему сказал: «Именем закона объявляю вас мужем и женой», Пьер Эрбель заметил:
– Какое счастье! Если бы пришлось еще ждать, я бы свихнулся.
Девять месяцев спустя – день в день – Тереза родила крепкого мальчонку, которого, по уговору, крестил Пьер Берто по прозвищу Монтобанн. Записали мальчика в книге актов гражданского состояния Сен-Мало под именем Пьера Эрбеля де Куртенея, виконта. Он был Пьером дважды: по имени родного отца и крестного.
Мы уже рассказывали, как, уступая моде той поры, молодой человек латинизировал свое имя и вместо отчасти вульгарного имени апостола-отступника избрал более аристократичное Петрус.
Однако наберитесь терпения, дорогие читатели; мы еще не закончили рассказ о его отце-корсаре, как называл брата генерал Эрбель.
Медовый месяц капитана Эрбеля длился ровно столько, сколько существовал Амьенский мир. Мы ошибаемся: он затянулся на несколько дней дольше.
Десять историков против одного вам скажут, если, конечно, вы пожелаете к ним обратиться, как был нарушен договор 1802 года; зато только я могу вам поведать, чем закончился медовый месяц нашего достойного капитана.
Пока длился мир, все шло хорошо в семье Эрбелей. Муж обожал свою жену, нежную и тихую, будто ангел; он обожал сына и уверял – не без основания, может быть, – что это самый красивый малыш не только в Сен-Мало, но и во всей Бретани, а то и во всей Франции. Короче говоря, это был счастливейший смертный, и если бы не война, это состояние покоя длилось бы, верно, месяцы и годы и ни одно облачко не омрачило бы его ясного небосвода.
Но со стороны Англии стала надвигаться буря. Английское правительство заключило мир вынужденный; для этого императору Павлу I пришлось вступить в коалицию с Пруссией, Данией и Швецией, благодаря чему был опрокинут кабинет министров Питта, а оратор Эддингтон был назначен первым лордом министерства финансов. К несчастью, мир просуществовал недолго.
Убийство Павла I пошатнуло это ненадежное здание. Англичане обвинили Францию в том, что она слишком медленно освобождает Рим, Неаполь и остров Эльбу. Франция обвинила Англию в том, что та вообще не уходит из Мальты и Египта. Бонапарт решил встретить грядущие события во всеоружии и снарядил экспедицию в Санто-Доминго. Политический барометр предвещал неизбежную войну.
С того дня, как эта намечавшаяся экспедиция привела все французские гавани в лихорадочное возбуждение, предшествующее обычно морским сражениям, капитан Эрбель потерял покой и сон Тихое семейное счастье не могло заглушить его жажды приключений: для него семейная жизнь была цветущим островком в океане, где моряк может ненадолго передохнуть, и только. Настоящим призванием капитана было море: оно не давало ему покоя, тянуло к себе, словно ревнивая любовница, и манило помимо воли. Он стал печальным и не пропускал ни одного рыбацкого судна, чтобы не расспросить экипаж, когда начнутся военные действия. Дни напролет он просиживал на самом высоком утесе, всматриваясь в даль, где море сливалось с небом.
Тереза, йа все смотревшая его глазами, вскоре заметила, как он переменился, и долго не могла понять, чему приписать его странное состояние. Мрачное настроение, угрюмое молчание были настолько несвойственны ее мужу, что она не на шутку испугалась, но ни о чем ет о не спрашивала.
Она понимала, что рано или поздно он заговорит сам. И вот однажды ночью ее разбудили порывистые движения и громкие крики капитана.
Ему привиделось во сне сражение, и он закричал что есть мочи:
– Вперед! Бей англичан! Дети мои, на абордаж! Да здравствует Республика!
Бой был нелегкий. Но через некоторое время он, видимо, закончился, как и для Сида, сам собой: некому стало сражаться.
Капитан, приподнявшийся было на постели, рухнул на подушку с криком:
– Спускай флаг, английская собака! Победа! Победа!
И он снова уснул мирным сном победителя.
Так несчастная Тереза узнала правду.
Сон ее как рукой сняло, и она прошептала:
– Сам того не зная, он только что объяснил мне, почему на него находит тоска. Бедный Пьер! Из любви ко мне он сидит здесь как привязанный, чувствует себя пленником в этом доме и бьется головой о решетку, словно тигр в клетке…
Увы, теперь я понимаю: эта тихая жизнь не для тебя, бедный мой Пьер! Тебе нужен простор, вольный воздух, бескрайнее небо над головой, море под ногами; тебе нужны великие бури и сражения, гнев человеческий и Божий! А я ничего не видела, не понимала, ни о чем не догадывалась: я тебя любила! Прости меня, дорогой Пьер!
Тереза в смертной тоске стала ждать утра, а когда рассвело, сказала как можно тверже:
– Пьер, ты здесь скучаешь!
– Я? – отозвался он.
– Да.
– Даже и не думай об этом!
– Пьер, ты никогда не лгал. Даже со мной оставайся всегда честным и искренним, как и подобает моряку.
Пьер пролепетал что-то невнятное.
– Безделье для тебя губительно, друг мой, – продолжала Тереза.
– А твоя любовь меня восхищает, – отвечал Пьер.
– Тебе пора в путь, Пьер, мы на пороге войны.
– Да, так все говорят.
– А ты, любимый мой, уже начал военные действия.
– Что ты имеешь в виду?
Тереза рассказала, что было ночью.
– Вполне возможно, – согласился Пьер. – Всю ночь мне снился ожесточенный бой.
– По тому, с какой страстью ты воевал пусть во сне, я поняла, что время нашей безмятежной жизни прошло, а настоящая жизнь для тебя там, где опасность и слава, и я приняла очень важное решение, мой друг.
– Какое же?
– Помочь тебе как можно раньше выйти в море.
– Ты, дорогая Тереза?
– Я, Пьер. Провидение возложило на нас разные задачи, милый; я ждала тебя семь лет и была счастлива этим ожиданием.
Ты пришел, и два года я была самой счастливой женщиной на свете. Скоро ты снова уйдешь, и я опять буду ждать твоего возвращения. Но теперь со мной будет наш сын, и ждать мне будет легче. Мне необходимо многому его научить во исполнение своего материнского долга. Я расскажу ему о тебе, о твоих битвах, слух о которых дойдет и до нас. Каждый день мы будем подниматься на скалу в надежде увидеть вдали твой белый корабль. Так, дорогой, мы оба исполним перед Всевышним долг.
Ты, мужчина, будешь защищать свою родину; я, женщина, стану воспитывать нашего сына; а Всевышний нас благословит.