– Не приходила ли вам, сударь, в голову одна мысль?..
Господин де Маранд не сводил с жены взгляда.
– О чем вы? Говорите же, мадам! – помолчав, попросил он.
– Как бы ни было это смешно, жена может влюбиться в собственного мужа.
Лицо г-на де Маранда на мгновение омрачилось. Он прикрыл глаза и нахмурил брови.
Потом он покачал головой, словно отгоняя навязчивую мысль, и проговорил:
– Да, как бы ни было это смешно, такое возможно… Просите Господа, чтобы подобное чудо не произошло между нами!
Он насупился и едва слышно прибавил:
– Это было бы огромным несчастьем для вас… но особенно для меня!
Он встал и несколько раз прошелся по комнате за спиной у г-жи де Маранд так, чтобы она не могла его видеть.
Впрочем, неподалеку от Лидии висело зеркало, и она заметила, как муж вытирает платком лоб, а быть может и глаза.
Господин де Маранд, несомненно, догадался, что его волнение независимо от вызвавшей его причины унижает его в глазах жены; придав своему лицу беззаботное выражение и через силу улыбнувшись, он снова сел в кресло.
Помолчав немного, он ласково продолжал:
– А теперь, мадам, после того как я имел честь высказать вам свое мнение о монсеньоре Колетти и господине Жане Робере, мне остается просить вас сказать, что думаете вы о господине Лоредане де Вальженезе.
Госпожа де Маранд посмотрела на мужа с некоторым удивлением.
– Я думаю о нем то же, что и все, – отвечала она.
– Скажите, что думают все.
– Однако господин де Вальженез…
Она замолчала, будто не смея продолжать.
– Простите, сударь, – молвила она наконец, – но мне кажется, у вас против господина де Вальженеза предубеждение.
– Предубеждение? У меня? Храни меня Бог! Нет, я просто хочу знать, что о нем говорят… Вы ведь, должно быть, знаете, что говорят о господине де Вальженезе?
– Он богат, известен, близок ко двору: этого более чем достаточно для того, чтобы о нем говорили гадости.
– И вы знаете эти гадости?
– Отчасти.
– Ну что же, я вам помогу… Поговорим прежде всего о его богатстве.
– Оно неоспоримо.
– Разумеется, если иметь в виду лишь факт его существования. Однако вопрос этот кажется весьма спорным, если принимать во внимание, каким образом оно было приобретено.
– Разве отец господина де Вальженеза не унаследовал состояние от старшего брата?
– Да. Однако по поводу этого наследства ходят разные слухи; говорят, например, что завещание исчезло сразу после смерти старшего брата, а умер он от апоплексического удара в тот момент, когда этого меньше всего ждали. У него был сын…
Вы что-нибудь об этом слышали, мадам?
– Очень смутно: мой отец и господин де Вальженез принадлежали к разным кругам.
– Ваш отец был честный человек, мадам… Итак, существовал сын, очаровательный молодой человек, а наследники, те самые, которых теперь обвиняют – когда я говорю «обвиняют», я, разумеется, говорю не об официальном обвинении в суде присяжных, – выгнали его из отцовского дома. Общеизвестно, что он был сыном маркиза де Вальженеза, племянником графа и, следовательно, приходился кузеном господину Лоредану де Вальженезу и мадемуазель Сюзанне. Молодой человек, привыкший жить на широкую ногу, оказался без средств и, как говорят, пустил себе пулю в лоб.
– Темная история!
– Да, однако она не огорчила, а, напротив, обрадовала семейство Вальженезов. Пока молодой человек был жив, завещание могло обнаружиться и настоящий наследник вместе с ним.
Но раз он умер, вряд ли завещание всплывет само по себе. Вот что касается наследства. Что же до успеха господина де Вальженеза, могу поручиться, что под успехом вы подразумеваете любовные интрижки.
– Разве это не так называется? – улыбнулась г-жа де Маранд.
– Что касается успехов, похоже, ими он обязан светским женщинам. Когда же он обращается к девушкам из народа, то, несмотря на заботливое участие, которое оказывает в этих случаях своему брату мадемуазель Сюзанна де Вальженез, молодой человек вынужден порой применять насилие.
– Ах, сударь, что вы такое говорите!
– То же, о чем монсеньор Колетти рассказал бы вам, вероятно, лучше меня, потому что если господин де Вальженез хорошо принят при дворе, то это благодаря Церкви.
– И вы утверждаете, сударь, – спросила г-жа де Маранд, заинтересованная выдвинутыми обвинениями, – что мадемуазель Сюзанна де Вальженез помогает брату в его любовных похождениях?
– О, это не тайна! И действительно, кому известно, что мадемуазель Сюзанна питает нежную дружбу к брату, отдают ей за это должное. Мадемуазель Сюзанна отличается от брата тем, что любит жить среди своих родных и все или почти все ее удовольствия заключены для нее в родном доме.
– Ах, сударь, неужели вы верите подобной клевете?
– Я, мадам, не верю ничему, кроме курса ренты, да и то если он опубликован в «Мониторе». Ну и еще, пожалуй, в то, что господин де Вальженез самодоволен и болтлив. В этом отношении он напоминает улитку: пачкает репутации, от которых не успел вкусить!
– О, вы не любите господина де Вальженеза! – заметила г-жа де Маранд.
– Нет, признаться… Уж не любите ли его случайно вы, мадам?
– Я? Вы спрашиваете, люблю ли я господина Лоредана?
– Господи! Да я спросил вас об этом просто так; возможно, я неудачно выразился. Я знаю, что в полном смысле этого слова вы не любите никого. Мне следовало бы задать вопрос иначе:
«Вам нравится господин Лоредан?»
– Он мне безразличен.
– Неужели?
– Я вам об этом торжественно заявляю. Но я бы не хотела, чтобы с ним случилось несчастье, которого он не заслужил.
– Да кому это нужно?! Уверяю вас, мадам, с моей стороны господину де Вальженезу могут грозить лишь заслуженные несчастья.
– Да какие же несчастья может заслужить господин де Вальженез и как эти несчастья могли бы грозить ему с вашей стороны?
– Ничего хитрого в этом нет! Вот, например, нынче вечером господин де Вальженез весьма настойчиво за вами ухаживал…
– За мной?
– За вами, мадам… Ничего неподобающего в этом не было, ведь все происходило в вашем доме, и свидетели могли принять стремление господина де Вальженеза неотступно следовать за вами за любезность, возможно несколько преувеличенную, однако вполне простительную по отношению к хозяйке дома. Однако вы будете появляться на других вечерах, вы будете встречать господина де Вальженеза в свете. И если он несколько вечеров кряду будет вести себя с вами так, как он это делал здесь, вы окажетесь скомпрометированы… Ах, Боже мой! Я не хочу вас пугать, мадам. Но в тот день, когда ваше имя будет опорочено, господин де Вальженез умрет.