Челядь гомонила, женщины оправляли наряды. Невозмутимой оставалась одна Торхильда. Эта женщина вообще никогда не волновалась и даже на собственной свадьбе пять лет назад была так же спокойна, так же деловито раздавала указания челяди, как будто ничего особенного и не происходит.
Когда Хельги ярл показался в дверях, Хильдвина шагнула вперед, но он ее не заметил, выискивая глазами Альдону. От Хроара он уже узнал, что слухи о войне не обманули, что Вигмар хёвдинг уехал преследовать их общего врага, из-за чего и не встречает знатного гостя. Но Альдона здесь, в усадьбе, и сейчас он ее увидит…
И вот он ее увидел. Она стояла перед очагом, почти там же, где впервые приветствовала его весной, одетая в нарядное красное платье, и волосы ее играли медно-золотым блеском в свете от очага. Она шагнула ему навстречу, протянула обеими руками блестящий кубок, губы ее дрогнули, но она ничего не сказала. Лицо у нее было какое-то странное: она старалась справиться с ним и сделать приветливое выражение, но оставалась растерянной и даже жалкой. Та привычная ей добродушно-снисходительная усмешка, которую Хельги запомнил, сейчас не получалась.
Хельги шагнул к девушке и застыл, вглядываясь в ее лицо и пытаясь понять, в чем дело. Это была несомненно она, Альдона дочь Вигмара. Он видел то же лицо, те же волосы, тот же стан, но у него возникло нелепое чувство, что это не она. Это какая-то другая девушка, не та, о которой он мечтал. В его мыслях ее образ окутывало волшебное золотистое сияние, сквозь который черты лица виделись смутно, да и значили они мало. И вот она стоит перед ним наяву, но все иначе: никакого сияния нет, а есть живое лицо, которое после долгой разлуки кажется незнакомым, неожиданным…
И она была не рада ему. От отца Хельги унаследовал проницательность, от матери – чуткость и сейчас безошибочно определил, что смущение в этом взгляде говорит не о радости, а о какой-то скрываемой вине. Она смотрела на него, как на чужого, как на пришельца, незваным ворвавшегося в ее жизнь. А значит, она не была той возлюбленной, о которой он мечтал и к которой плыл через море.
Но нельзя же вечно так стоять. Хельги приблизился к Альдоне и взял кубок у нее из рук.
– Приветствую тебя под нашим кровом, Хельги сын Хеймира, – справившись с собой, сказала Альдона. Он не пытался ее поцеловать, и ей стало легче. – Мне жаль, что отец мой и родичи не смогли тебя встретить. Но я хочу тебе сказать: наш род ценит дружбу с тобой как величайшее сокровище. Что бы ни случилось в прошлом или в будущем, мы хотели бы остаться твоими друзьями.
Другие женщины тем временем поднесли кубки слэттинским ярлам, все обменивались учтивыми приветствиями, но слэтты в основном разглядывали Альдону. Фроар, ждавший увидеть настоящую валькирию с вершины, был разочарован, Скельвир и Гейтир, более умные и внимательные, многозначительно переглядывались и одобрительно кивали: невеста выглядела умной, красивой и приветливой как раз в той мере, чтобы сделать жизнь мужа приятной.
Поначалу в усадьбе царила суета, но вскоре все устроилось: Гейтир Коршун, Скельвир и Аудольв со своими дружинами отправились в другие усадьбы, а в Каменном Кабане остался Хельги с двумя родичами – Фроаром и Рингольдом. Подоспела еда, всех рассадили за столы, пир начался. Альдона сама ухаживала за Хельги, подавала ему еду и наливала пива. Ей очень хотелось узнать, с чем же он приехал и не предполагает ли вскоре справлять свадьбу, но приступать с расспросами сразу было бы невежливо, и приходилось ждать. А Хельги медлил; он бросал на нее многозначительные испытывающие взгляды, все стараясь понять, в чем причина поразившей его перемены. Да, девушка была та самая, но взгляд ее красивых глаз теперь не был так открыт и ясен и часто прятался под длинными ресницами. Она старалась держаться легко и приветливо, но ее что-то тяготило. Внешне ему в этом доме рады, но по сути… Может быть, прав оказался Скельвир, и Вигмар Лисица сам пытался порвать обручение?
– Как жаль, что нет дома Вигмара хёвдинга! – восклицала Хильдвина, с намеком поглядывая на Хельги. – Если бы он был дома, то можно было бы прямо сейчас посадить нашу прекрасную деву в середину стола и готовить факелы для свадебного танца! Что ты скажешь, Хельги ярл? Должно быть, в Эльвенэсе немало удивились, узнав, какую чудесную невесту ты нашел!
– Немало удивительного вышло из моего сватовства, – Хельги кивнул, сам пытаясь понять, что же именно из этого вышло. – И если добрые люди не прочь послушать, я охотно расскажу об этом.
Альдона села на скамью. Волнение так утомило ее, что она больше не в силах была стоять. Мелькнула надежда: а вдруг Хеймир конунг не одобрил сватовство? Нет, но ведь подарки были посланы, и если бы не Бергвид…
Хельги принялся рассказывать обо всем с начала: о сомнениях отца, родичей и приближенных, о встрече с духом матери на ее кургане. Вся гридница затаила дыхание, даже слэтты, уже знакомые с этими событиями, ловили каждое слово. Блеск алого камня в волшебном перстне альвов заливал гридницу: каждому казалось, что он это видит. Женщины вздыхали от жадности и зависти, слушая о приготовленных подарках: даже в устах равнодушного к роскоши Хельги ярла перечень сокровищ ослеплял блеском серебра, золота, цветных камней, пестрых тканей, пушистых мехов, изумлял узорами литой бронзы и резной кости. И где же это все?
Увы, они и сами догадывались где. Говоря о встрече Рагневальда Наковальни с Бергвидом, Хельги не мог поведать ничего нового для слушателей. Альдона, пожалуй, знала больше него и заколебалась: не послать ли на пастбище за Бьёрном, которого отец не взял в поход? Будет ли Хельги приятно послушать свидетеля гибели родича или наоборот?
– Я видел корабль Рагневальда на побережье, со следами битвы и пятнами крови, – рассказывал Хельги, и Альдона успокоилась, решив, что свидетельство Бьёрна уже ни к чему. – И в той усадьбе нашлось кое-что из тех даров, что Рагневальд вез тебе, йомфру Альдона. Только это я сейчас и могу передать тебе.
Он сделал знак, и Рингольд вынул из мешка два кубка: один побольше, из сияющего белого серебра, сплошь покрытый тонкой резьбой и опоясанный бледно-голубыми бериллами, и другой, поменьше, золоченый, с чернеными узорами в виде сплетенных побегов и распустившихся цветов.
Дар вручаю дивной деве
Доблесть злых раздоров выше! —
произнес он, вручая кубки Альдоне.
Она взяла их, недоверчиво улыбнулась. Она знала, что не должна их принимать, что этим самым она подтверждает свое согласие на свадьбу – но не принять их она не могла. У нее не поднялись бы руки отвергнуть эти дары, добытые с таким трудом, привезенные с такой надеждой и желанием исполнить долг.
Легко было отказываться от Хельги ярла, пока он находился за морем! Но сейчас, когда он сидел напротив и настойчиво искал ее взгляда, исходящее от него уверенное, благородное достоинство сковало Альдону, и у нее не хватало духу признаться в своем непостоянстве. Следовало спрятать все колебания и хотя бы притвориться достойной его.
– Э! – вдруг крикнул Фроар. – Вот это да!
Альдона подняла глаза. Фроар стоял возле сиденья Хельги и держал в руке кубок, из которого тот перед этим пил. И Альдона вдруг с опозданием сообразила, что Рингольд вручил ей точь-в-точь такой же кубок, который она перед этим вручила Хельги.