– Тогда тебе придется выбрать! – Гейрхильда обернулась и смерила сына предупреждающе-грозным взглядом.
В этом доме ее слово весило больше всех прочих, и она всегда знала, чего хочет. Они с Фримодом были почти одного роста, и даже молодой Тор выглядел не таким уж уверенным рядом с воплощенной богиней Фригг.
– Гельд сын Рама – мой друг, о чем тебе отлично известно, – твердо и отчасти язвительно продолжала она. – Мой друг уже много лет, и я не отступлюсь от него, что бы ни случилось. Ты, конечно, тоже любишь заводить друзей. Само по себе это не так плохо, но надо быть осмотрительным. И раз уж так вышло, то тебе придется решить, кто тебе дороже: твои сегодняшние друзья или человек, который за десять лет достаточно доказал преданность твоей матери. Подумай, Фримод ярл, что тебе дороже!
Хагир ощупывал рукоять меча. Бьярта рядом с ним молчала, прочие квитты тоже притихли и не сводили глаз с вожака. Он замечал, как кварги собираются вокруг них, отрезают путь к дверям, отталкивают женщин. Бесполезно – на каждого квитта тут по пять кваргов. И Бьярта… И корабль в сарае… Не прорваться.
– Ну, я не думаю, что все так уж страшно. – Гельд подошел ближе и заговорил, поглядывая то на Хагира, то на фру Гейрхильду. Вид у него был обеспокоенный, но на жажду мести в его лице ничто не указывало. – Я, конечно, потерял в той битве семь человек, но от кровной мести я воздержусь, их ведь этим не вернешь. Если мне возвратят мое добро и заплатят выкуп за убитых, я не буду возражать, хозяйка, если твой сын позволит этим людям идти куда они пожелают. И даже останется с ними в дружбе, если уж они так пришлись ему по сердцу. Каждый вправе выбирать себе друзей.
– Вот это правильно! – одобрил Фримод ярл. – Я всегда знал, что ты, Гельд, умный и миролюбивый человек. Моя мать умеет отличить достойных! Раз уж так вышло… Наверное, и тебе, Хагир, больше понравится вернуть добро и выкуп, чем драться?
Хагир перевел дух.
– Понятное дело, – холодно ответил он.
Несомненно, это лучше, чем драться в ловушке чужой усадьбы с двумя или тремя чужими дружинами, имея за спиной женщину и запертый в сарае корабль. Но и радоваться такому выходу он никак не мог. За вычетом Гельдова добра и выкупа за семерых убитых они останутся примерно с тем же, с чем отчалили от мыса у Бьёрклунда. Если еще не придется прибавить свое и вытянуть у Альмунда из уха последнюю серебряную серьгу.
– Ты согласен? – надменно осведомилась Гейрхильда. Весь ее вид говорил, что это согласие самому же Хагиру и нужно больше всех.
Хагир кивнул. Душу заливало холодное чувство поражения – после всех удач он остался на пустом месте и еще должен благодарить судьбу, если они уйдут отсюда живыми и невредимыми.
– Ну… тогда можно продолжить пир, – предложил Фримод ярл, моргая и двигая бровями вверх-вниз. – И толком поговорить обо всем. Правда, мать? Правда, Хлейна?
Услышав это имя, Хагир поднял глаза. Хлейна стояла возле Гельда и смотрела на Хагира с тревожным сочувствием. Встретив его взгляд, она опомнилась, заторопилась, по-свойски затеребила Гельда за рукав.
– Гельд, ты ведь не будешь против того, чтобы сесть за стол с нашими гостями? – с нежной мольбой приговаривала она, точно торопясь заштопать треснувшее согласие. – Наверное, они не так уж плохо с тобой обошлись, чтобы ты затаил обиду?
– Нет, отчего же? – согласился Гельд. – Этот ясень щита… Хагир сын Халькеля из рода Лейрингов, мой родич, хотя он об этом и не знает, сам сказал, что ему не нужна моя кровь. А его кровь мне и подавно не нужна. Я не кровожадный. Ты ведь так плохо обо мне не думаешь?
– Твой родич? – в один голос воскликнули Гейрхильда и Хлейна, и сам Хагир взглянул на Гельда с недоверчивым любопытством.
– Я не раз рассказывал тебе, хозяйка, о Борглинде дочери Халькеля, из рода Лейрингов, что стала женой моего двоюродного брата Дага. А у нее имелся родной младший брат по имени Хагир. Ты – сын Халькеля Бычьего Глаза и Асгерды дочери Борга? – спросил Гельд у самого Хагира.
– Да, – подтвердил Хагир.
Перед глазами у него встало размытое временем лицо Борглинды – молоденькой, румяной девушки, напряженно-решительное, каким он видел его пятнадцать лет назад, в тот самый вечер, когда фьялли Асвальда Сутулого заняли Острый мыс и она послала его к Гримкелю конунгу. С тех пор он видел сестру лишь несколько раз и не имел понятия о родственных связях ее мужа. Оказалось, что зря.
– Садитесь! – Хлейна взяла Гельда за руку и подвела к почетному месту напротив хозяйского. – Садись, Фримод ярл. О таких важных делах следует говорить по порядку. А пива нам хватит до утра. Садитесь! Попробуй хлеб – я сама испекла его только сегодня, он совсем свежий! Ты же любишь можжевеловый хлеб!
Она прошла по гриднице, и все оживилось: люди зашевелились, устремились к своим прежним местам. Фру Гейрхильда сбросила плащ на руки служанке, другая уже несла ей воды в бронзовом кувшине и миску для умывания. Фримод ярл взял Бьярту за руку и повел к женскому столу. Почетное место в середине теперь следовало оставить фру Гейрхильде, но Бьярту Фримод ярл усадил рядом.
– Что бы там ни было, женщина такой смелости и отваги, как ты, всегда будет занимать в моем доме почетное место! – негромко сказал он ей.
Бьярта благодарно улыбнулась ему. Раз обошлось без драки, то, может быть, все еще и наладится. Хорошо, что хозяин на их стороне!
Когда все расселись и гостям заново налили пива, фру Гейрхильда приказала рассказывать. Она держалась вежливо, не пыталась унизить кого-то заносчивостью, но сама ее величавая гордость уже была приказанием. Хагир стал рассказывать все с самого начала, начиная с Трескового фьорда, где Вебранд Серый Зуб нанес обиду Стормунду. Когда он упомянул имя гранна, в лице Гейрхильды что-то заметно дрогнуло. Хагир отметил это: похоже на то, что Вебранд и без него известен матери Фримода ярла, притом известен не с лучшей стороны! Хорошо, однако, что Вебранд Серый Зуб не оказался ее задушевным другом!
– Слышал я, слышал про этого мерзавца! – восклицал Фримод ярл. – Он, говорят, разбойничает уже много лет! И как его терпят! Был бы я конунгом граннов, я бы с ним давно разобрался!
– Возможно, его подвиги выгодны конунгу граннов! – холодно заметила фру Гейрхильда. – Они прославляют граннов и унижают всех остальных.
– Если мы не выкупим моего мужа, то его продадут на рабском рынке! – восклицала Бьярта, время от времени дополнявшая рассказ Хагира если не событиями, то чувствами. – А если у нас не будет чем заплатить дань, то Асвальд Сутулый сожжет нашу усадьбу! Он обещал в прошлый раз это сделать! А он держит свое слово, чтоб его тролли взяли! И нам придется уходить на другое место! Но мой муж ведь не потерпит такого позора, он будет драться, он погибнет… ах, если вообще вернется к тому времени домой!
От волнения и тоски она раскраснелась, и вид у нее был возбужденно-горестный. Полные слез глаза блестели звездами, и она даже не старалась сохранить достойную невозмутимость: что толку в достоинстве, когда вся ее жизнь рушится! Она тоже понимала, что собранный с таким трудом и риском выкуп пропал. Фримод ярл смотрел на нее со смешанным чувством восхищения и жалости. Такая красивая, отважная, решительная, преданная женщина! И в таких горьких обстоятельствах! Он искренне хотел бы ей помочь, но как?