– Меня… – Сигурд на миг отвел глаза.
Сам он считал, что пришло время взрослеть. Больше он не будет терпеть унижения, принимая в своей усадьбе разных там Гутхормов Длинных и Асвальдов Сутулых, платить им дань, сжимать кулаки под плащом и провожать проклятьями их удаляющиеся спины.
– В моем роду никого больше не осталось, – сказал он, глядя на Гуннвальда Надоеду. – Все мои родичи погибли в Битве Конунгов. Но я хочу отомстить за них, а для мести малолетним бывает только трус.
– Хорошо сказано! – так же прямодушно одобрил Гуннвальд. – Главное, что ты сын своего отца, а не дочь!
Гости засмеялись, а Ингвид Синеглазый серьезно спросил:
– Что ты хочешь сделать?
– У меня на Остром мысу есть родня… почти родня… Короче, еще до войны меня обручили с одной девушкой… То есть тогда она была совсем девочка, да и мне всего двенадцать лет стукнуло, – запинаясь, стал рассказывать Сигурд.
– Как ее звали – не Брюнхильд? – пошутил Гуннвальд Надоеда. – Или Гудрун? [14]
– Нет. – Сигурд понемногу справился с волнением и говорил почти спокойно. Внимание уважаемых людей придавало ему уверенности. – Ее звали Эйдхильда дочь Эйда с Лисьего мыса. Я не знаю, что теперь с ее семьей. Я могу поехать туда, как будто чтобы навестить их. Скажу, что пришел срок… Он и правда придет на Праздник Дис. И узнаю, что делает Гримкель, когда ожидает фьяллей. Наверняка же он попробует залучить меня в свое войско, и я узнаю, когда начало похода…
– Вот это речь взрослого мужчины! – одобрил Вигмар. – Если ты все сделаешь так, как сказал, то я сам подарю тебе меч и назову Сигурдом Взрослым. Ты не против?
Гости засмеялись опять, выражая одобрение. Сигурд Малолетний наконец улыбнулся: Вигмар казался ему даже более доблестным вождем, чем Ингвид, потому что его сила была окутана таинственностью, такой привлекательной для юного воображения.
– Кстати, о мечах! – сказал Ингвид. – Ты говорил с той женщиной, Вигмар? Надеюсь, она оказалась более сговорчива, чем моя родственница Далла?
Все посмотрели на Вигмара: что это за женщина, с которой надо говорить о мечах? И чем она поможет, когда даже вдова конунга отказалась помочь?
– А все ли сделали то, что я передал? – спросил в ответ Вигмар и обвел взглядом гридницу. – Я просил с каждой усадьбы, которая присоединяется к нам, собрать железные иголки по числу мужчин. Сделали?
– Как ты сказал, Вигмар! – Эйгуд Упрямец с Золотого озера хлопнул себя по кошелю на поясе. Ближайшая округа верила своему невыбранному хёвдингу без долгих расспросов.
– А остальные?
– Уж не знаю, не на женские ли работы нас позвали… – проворчал Кетиль Носатый. Как житель далекой от севера местности, где про «хёвдинга Медного Леса» ходили только смутные и недостоверные слухи, он очень удивился переданному через гонцов поручению.
– Нет, не на женские работы, – заверил его Вигмар. – Шить рубашки вас никто не заставит. Но если кто-то решил, что это шутка, то придется бежать в кузницу и ковать иголки сейчас.
– Зачем ковать? – так же ворчливо ответил Кетиль. – Раз сказано, так я сделал. Коли я с вами – так я с вами.
Он постучал себя по груди, где в ткань нижней рубашки были воткнуты одиннадцать иголок – по числу мужчин, которые могли пойти в войско.
– Принесли… принесли… И я привез… – заговорили с разных сторон. Убедившись, что это и правда не шутка, собравшиеся закивали. – Хотелось бы только знать, для чего это.
– Этого я пока не могу вам сказать, – невозмутимо ответил Вигмар, не сознаваясь, что и сам не знает. – Давайте-ка сюда.
Он взял пустой котелок, из которого фру Альмвейг, мачеха Асольва, наливала гостям пиво, и поставил его перед очагом.
Гости стали подходить и бросать в котел иголки. Гуннвальд Надоеда высыпал целый мешочек, собранный с тех, кто сам не поехал в Кремнистый Склон и ждал вестей дома. То же самое сделал и Ингвид Синеглазый. Вигмар молча смотрел, как наполняется бронзовый котелок. Иголок становилось так много, что они напоминали хвою какой-то особенной, железной сосны. Может быть, в дремучих глубинах Медного Леса растут и такие. У нас все может быть.
Вся будущая мощь квиттинского войска лежала в этом котелке. На первый взгляд она занимает не много места, но острое железо – это острое железо. Каждая из этих иголок означала мужчину, готового драться и погибнуть за свободу от чужого гнета, за жизнь и счастье своих детей и домочадцев. И тогда этот котелок – котел бурь и вихрей, котел битв и побед, как само высокое небо, обитель богов.
Почти все гости Кремнистого Склона провожали глазами Вигмара Лисицу, удаляющегося от усадьбы в сторону Турсдалена. Было что-то завораживающее в его фигуре: огненные косы и серая косматая волчья накидка удивительно подходили к рыжим ветвям можжевельника, сизым лишайникам, коричневым острым осколкам кремня. С копьем на плече и тяжелым котелком в руке он двигался легко, неспешно, но быстро, и выглядел сильным без усилий. Даже фигурка тролля казалась его частью: каждый видел в Вигмаре не столько человека, сколько дух Медного Леса и тех нечеловеческих сил, которые хозяин Поющего Жала сумел призвать на помощь.
– А он сам-то часом не того… не тролль? – осведомился Кетиль Носатый, провожая Вигмара недоверчивым взглядом.
– Не больше, чем ты сам, приятель! – с угрожающим намеком ответил Гуннвальд Надоеда.
Тьодольв сын Вальгаута, красивый стройный парень с открытым румяным лицом, смерил Кетиля негодующим взглядом. Сам он был беззаветно предан Вигмару, хотя знатностью рода превосходил его во много раз.
До Великаньей долины Вигмар добрался вскоре после полудня. Стучать в скалу сегодня не пришлось: еще издали он заметил фигуру женщины, которая сидела в зеве пещеры, свесив ноги наружу.
Хёрдис почуяла приближение человека задолго до того, как Вигмар показался из-за скалы, и сердце ее забилось так горячо, что ей стало почти больно и оттого радостно. Ликование мешалось с недоверчивой настороженностью, кровь билась в каждой жилке, и оттого она опять, как тогда в полусне, ощутила давящую тяжесть своих каменных оков. Ей хотелось бежать ему навстречу, скорее услышать, что он скажет. Может быть, тот, другой, уже идет! Уже приближается, притянутый силой ее заклятий! Каждый шаг Вигмара к пещере казался Хёрдис ее собственным шагом к свободе. Как хорошо, что великаны опять унесли это чудовище, Свальнира, бродить по окрестным долинам, и он унес с собой свое отродье, Дагейду! Хёрдис оставалась в пещере одна, и никто не мог ей помешать.
– Здравствуй, хозяйка Медного Леса! – крикнул Вигмар, подойдя к пещере и подняв голову. – Я принес то, что ты велела собрать.
– Иголки? – Хёрдис свесила голову, держась за выступы скалы. – Они железные?
У Вигмара захватило дух: сейчас женщина сорвется и полетит вниз. Но так показалось только в первый миг: Хёрдис держалась за скалу прочно, как паук за свою паутину. Или это скала держала ее?