– Он мой! – свирепо ответил Вигмар. – Я сказал: я выбираю любого пленника! Он – мой!
– Я не слышал такого!
– Тогда вас тут не было! Тогда вы были с ними!
Не понимая, что происходит, люди опустили оружие и расступились. Держа меч и копье наготове, Вигмар Лисица и Эрнольв Одноглазый стояли спина к спине, и только они знали, в чем дело.
– Отойди от него, Вигмар хёльд, – с угрозой посоветовал вожак Гримкелевых квиттов, которого Вигмар даже не знал по имени. – Он наш. А если что случится, никто не узнает, кто тебя убил.
Вигмар ответил стремительным выпадом. Поняв, что к чему, квитты бросились на него; люди Вигмара тоже недолго соображали и устремились на защиту своего предводителя. Даже если он сошел с ума, это мало что меняет. Только Тьодольв и Гуннвальд понимали, в чем тут дело.
Битва на еловом склоне закипела с новой силой. Вигмар пробивал Эрнольву дорогу к перевалу, и тот уже мог уйти, но ноги его не слушались. Он был прикован к побратиму и не мог бросить его.
– Уходи! Уходи, тролль одноглазый! – заорал ему Вигмар, мельком оглянувшись.
Его лицо исказила какая-то мучительная ярость: он знал, что поступает против правил, не мог побороть сам себя. Это снова оно, проклятье его странной судьбы. Когда-то давно он убил собственного вождя, которому клялся в верности, ради женщины, которую любил; сейчас он спасал от гибели вражеского ярла, которого судьба сделала его побратимом. Их жизни связаны, и Вигмар не отступил бы ни перед чем, чтобы спасти Эрнольва Одноглазого. «Дружина на дружину» двухлетней давности, «ненависть к захватчикам» прошедшей ночи – все оказалось несущественным при виде этого человека с изуродованным лицом, названным братом которого Вигмар Лисица когда-то стал. Их побратимство было как кровное родство: они не выбирали друг друга, как не выбирают родных братьев, и разорвать своей странной связи они не могли. Близость человеческих душ не знает вражды племен и тем, случается, удерживает, как невесомая и неразрывная цепь Глейпнир, весь род человеческий от низвержения в Хель. Когда-то Вигмар сам сказал Эрнольву на прощанье: «Это такое дело – один раз начавшись, уже не кончится».
Услышав его, Эрнольв метнулся в лес. Из них двоих Вигмар и раньше лучше знал, что делать. На бегу он слышал за спиной шум битвы, и звон каждого удара поражал ужасом: а вдруг – по нему? И как Вигмар потом объяснит квиттам свое поведение? Почему он позволил уйти такому важному пленнику, и не просто позволил, а помог?
Одно Эрнольв знал твердо: на месте Вигмара он поступил бы так же. Преданность своему племени уживалась в его душе с такой же твердой преданностью квиттинскому побратиму. На живом срастается даже то, что на неживом не пришьешь и не приклеишь. А человеческая душа – живая, и в ее способности естественно соединять, казалось бы, несоединимое и есть, быть может, источник ее сил и залог развития. [19]
После полудня остатки фьяллей стали подтягиваться к тому месту за перевалом, где Хьёрлейв Изморозь со своими людьми охранял раненых. Фьялли возвращались поодиночке, парами, кучками, кто со своим ярлом, кто просто со случайным товарищем по странной битве в тумане. Они говорили разное, но суть была одна: битва снова проиграна, Гримкель – предатель. Торбранд конунг не вернулся. Никто не видел его ни убитым, ни плененным, а кто-то уверял, что конунг с четырьмя или пятью людьми на его глазах ушел в лес на склоне горы.
К полудню возле перевала собралось человек восемьсот. Асвальд ярл и Эрнольв ярл по большей части молчали. Каждый теперь располагал едва третью той дружины, которую привел из Фьялленланда.
– Нам нужно как можно скорее возвращаться на Острый мыс, – говорил Хьёрлейв Изморозь, сейчас лучше других способный обдумать положение. Изувеченная рука страшно болела, он прилагал отчаянные усилия, чтобы скрыть это, отчего его бледное лицо казалось недовольным и состоящим из одних острых углов. – Нужно занять корабли, пока их не захватили квитты. Они попытаются взять их, как только получат вести о нашем разгроме. Мы должны их опередить. Все корабли мы забрать теперь не сможем, но уведем хотя бы лучшие. Тогда у нас хотя бы будет средство добраться до дома.
– А конунг? – угрюмо спросил Асвальд. Налитый кровью глаз делал его похожим на злого духа.
– Мы не можем ждать его до бесконечности. Если он жив, то даст о себе знать. А мы должны иметь возможность помочь ему, если понадобится. Если мы просто останемся здесь, ему от нас будет мало толка. О нем позаботятся боги – на то он и конунг. А нам надо позаботиться обо всех остальных. Он хотел бы от нас именно этого. Нужно двигаться на юг и постараться занять Острый мыс. Сделать то же самое, что мы однажды уже сделали, Асвальд ярл. И ждать. На это у нас пока людей хватит. Не думаю, что квитты и теперь превосходят нас числом. И если им придется биться с нами не в Медном Лесу, без своей ведьмы, то…
– Надо укрепиться на Остром мысу и оттуда послать дружину искать конунга, – добавил Эрнольв ярл. – Человек сто… наверное, хватит. В этом Медном Лесу большое войско ничего не дает. Только зря терять людей. Я сам пойду.
Асвальд метнул на него озлобленный взгляд, но сейчас спорить не стал: рано.
К ним подошел Сёльви и бросил на землю чужой меч. Серый клинок поблескивал желтоватыми переливами, черная железная рукоять с головой волка на вершине была обмотана плотной кожаной полосой. На коже обмотки засохло смазанное кровавое пятно. Но казалось, что рукоять побывала в битве отдельно от клинка: он сиял, как новый. На нем не было ни единой зазубрины или царапины. Падая, меч зазвенел о землю странно звонко.
– Это – их, – коротко и хмуро пояснил Сёльви. – Я там подобрал. У них у многих такие. Почти у всех. Они какие-то… Не знаю, просто чувствую. Не хуже наших. – Он кивнул на свой меч, вышедший из Дымной горы. – Тоже тролли ковали.
– Дай-ка. – Эрнольв протянул руку к его мечу.
Сам он не изменил родовому оружию, и потому его меч не годился. Взяв меч Сёльви, Эрнольв осторожно ударил клинком по серому клинку из Медного Леса. Раздался резкий звон, столь памятный всем по двум последним битвам, возле земли полыхнула маленькая молния.
– Тоже – «оружие троллей», – определил Хьёрлейв.
– Плохо дело, – грустно сказал Сёльви, произнося эти удручающие слова чуть ли не впервые в жизни. – Пока люди бились с людьми, еще куда ни шло… Но теперь пошли тролли против троллей. А мы что между ними затесались? Нас как зерно между жерновов размелет.
– Все оружие – троллиное, – бормотал Гельд Подкидыш. – Другого не бывает.
Знатные ярлы молчали, глядя на лежащий на земле серый клинок с желтоватым отливом. Все они понимали: против них бьется сам Медный Лес. И сейчас каждый боролся в душе с безнадежностью и отчаянием. Можно сражаться с людьми и одолевать их, но когда мечи вырастают из корней самой земли, для борьбы с ними нужна нечеловеческая сила. Только где ее взять?