Book.

Тьма рассеивалась, небо светлело, черные очерки кустов и деревьев делались хорошо видны. Хельги напряженно всматривался вперед, ожидая увидеть усадьбу. И вдруг впереди, шагах в десяти, по глазам ударила ярчайшая вспышка света. Хельги, Торвард, люди возле них вскрикнули и отшатнулись, заслоняя рукой глаза.

– Ах, мерзавец, трупный червяк, земляная тварь! – завопил впереди резкий, пронзительный, дикий, совершенно нечеловеческий голос. – Наконец-то я до тебя добралась! Ты у меня узнаешь, как портить чужую работу!

Поспешно хватаясь за оружие и жмурясь от яркого блеска, Хельги глянул вперед. Над тропой между деревьями горели две ослепительные золотые молнии; они висели примерно на высоте человеческого роста, но были повернуты вверх острием. Их яркий свет озарял тропу, деревья вокруг и крупного оленя, над самой головой которого они висели. И Хельги сообразил, что эти молнии – рога этого оленя, только золотые и горящие ослепительным блеском. Но не олень же это кричал?

– Я доберусь до тебя! – верещал дикий голос, от которого каждая жилка в теле дрожала и колени слабели. – Я доберусь! Поганка подземная! Ты у меня будешь рвать заклятья, что я плела с моими детьми целую зиму! Я тебе покажу, червяк!

На спине оленя виднелось, как показалось в первый миг, что-то вроде копны сена – ей-то и принадлежал этот визгливый голос. Еще у копны имелись ручки, ножки и головка; в одной из ручек она сжимала какое-то оружие вроде топора и весьма воинственно им размахивала. Хельги и мужчины вокруг него схватились за копья, но олень, не замечая их, устремился прямо к Скаллиру.

– Я тебе покажу! – вопила «копна сена». – Мерзавец! Падаль ходячая! Чтоб тебя солнцем пожгло!

При виде оленя и его странной всадницы Скаллир вскинул свою еловую палку, собираясь защищаться, его глаза сверкнули красным.

– Чтоб ты лопнула вместе со всем твоим поганым родом! – крикнул он и взмахнул палкой.

Всадница налетела на него и с силой ударила топором по его палке; палка с треском сломалась, Скаллир упал на землю, а всадница, низко свешиваясь со спины оленя, старалась ударить его по голове, одновременно побуждая оленя топтать врага.

– Растопчу! Гад! Мерзавец! – визжала она, и люди, не в силах это все вынести, закрывали уши руками и жмурили глаза. – Чтоб тебе тьмы не видать! Вот тебе!

Битва разыгрывалась прямо на тропе, в нескольких шагах от людей. Золотые рога оленя ярко освещали все вокруг, было видно как днем: теперь Хельги разглядел, что «копна сена» – это старуха небольшого роста, толстая до безобразия. Одеждой ей служили потертые звериные шкуры, из-под платка свешивались седые неряшливые космы, а огромные уши с заостренными верхними концами плотно прилегали к голове. В ярости битвы ее глаза сузились в щелочки, а в огромном, неистово вопящем рту торчали длинные острые клыки. Словом, «ему встретилась женщина-тролль». Но Хельги был так потрясен всем происходящим, что оцепенел и только сжимал копье мертвой хваткой. Пытаться защитить своего проводника даже в голову не приходило: в драке нечисти людям делать нечего.

А в том, что это нечисть, сомнений не оставалось. Скаллир отчаянно пытался отползти или подняться; вот он было встал, бросил бесполезный обломок палки и выхватил из-за пояса нож, но старуха ловко ударила его по руке и заставила выронить оружие. Тогда Скаллир ухватил троллиху за ее рваный подол и пытался стащить с оленя, несмотря на град ударов, которым она его осыпала. Оружием ей служил молот из грубо обточенного куска кремня, привязанного крестнакрест ремнями к крепкой деревянной рукояти. И каждый раз, когда это дикое оружие обрушивалось на голову Скаллира, раздавался гулкий удар, как будто камнем били о камень. Ни одна человеческая голова не выдержала бы подобного.

– Бей его! Топчи! Топчи! – вопила троллиха.

Скаллир уворачивался как мог, но все же олень изловчился: толчком золотого копыта опрокинул его наземь и тут же ударил по голове. Блеснула вспышка белого света, и шум битвы стих. Тяжело дыша, троллиха карабкалась опять на спину оленя, с которого почти сползла в пылу борьбы, а у ног оленя лежал бурый камень, вытянутый, ростом со Скаллира… Деревья тревожно шептались, будто обсуждали произошедшую на их глазах потасовку.

– Вот так! – удовлетворенно заявила троллиха, победоносно глянув в сторону замерших людей. – Ну, что? Испугались небось! Тоже окаменели! Будете знать! И не будете лазить куда не просят!

– Кто ты? – хрипло спросил Торвард ярл, глядя то на нее, то на камень. – Что с ним?

– Я – Блоса! – гордо заявила старуха, и это имя вовсе не показалось смешным. [9] – Я с детьми сплела заклятья, что скрыли дороги, а этот земляной мерзавец их порвал и поломал! Будет знать! Больше-то ему не пакостить! Будет лежать тут камнем, пока стоит мир! А вы зачем сюда идете?

– Хотим повидать Вигмара Лисицу, – ответил Хельги.

– Что-то я не помню, чтобы он вас звал! – заявила троллиха. – Ну, идите, поищите его. Только мне не верится, что без этого каменного крысака вы его найдете!

Она захихикала, ударила коленками оленьи бока и хотела ехать прочь.

– Постой! – крикнул ей вслед Хельги. – А кто это был?

– Кто? – Блоса обернулась. – Конечно, дверг! А вы и не знали? Хи-хи!

Она разинула рот и заревела какую-то дикую протяжную песню без слов; было ясно и так, что это песня победы. Троллиха уехала в лес, сияние златорогого оленя скрылось среди деревьев, отзвуки песни пропали вдали, а люди все еще стояли на тропе перед лежащим камнем, в который превратился их проводник. Торвард ярл тихо ругался – даже он не находил, что еще здесь сказать.

* * *

Без Скаллира Торвард и Хельги не знали, где искать Вигмара Лисицу, зато он все о них знал. Еще в полдень, когда они отдыхали перед последним переходом и осматривали брошенные жилища, один из Вигмаровых сыновей, семнадцатилетний Ульвиг, прискакал с дальнего пастбища с невероятным и тревожным известием: в округе Железного Кольца появилось целое войско!

– Войско? – Услышав об этом, Вигмар изумленно поднял брови. – Что ты говоришь! Откуда тут возьмется войско? Я никого не жду в гости! Тебе померещилось!

Ему не пришло в голову, что парень шутит: таких шуток с отцом никто из его многочисленных сыновей себе бы не позволил, и Ульвиг никогда не решился бы бросить стадо на попечение одних рабов без достаточной причины, да и живостью воображения его седьмой сын никогда не отличался.

– А без приглашения никакое войско сюда не подойдет! – с подчеркнуто уверенной небрежностью подхватил Вальгейр, бывший на год моложе Ульвига и гордившийся могуществом своего рода со всей пылкостью подростка. – Зря, что ли, мы кормим такую ораву троллей! Тебе солнцем голову напекло!

– Ты что-то напутал, Ягненок! – с ласковой снисходительностью сказала Альдона, двадцатилетняя дочь Вигмара. Подойдя, она дружески потрепала взволнованного вестника по плечу, так как до его светлых, мелко вьющихся кудряшек, благодаря которым Ульвига прозвали Ягненком, она уже несколько лет не дотягивалась. – Вытри лучше лоб, а то ты весь мокрый!