– А мой друг сейчас в гостях у хозяина, который не отпускает скоро, – ответил Хагир, и намек на Одина тоже был понятен всякому.
– Как же он к нему попал?
– А это твой доблестный хёвдинг знает лучше меня. Я хотел попросить его рассказать, как было дело. Если ты не против, конунг.
К этому времени в гриднице уже стояла тишина. Трудно поверить, что такое большое помещение с таким количеством людей может быть настолько тихим, но лишь огонь в очагах потрескивал, да ветер гудел в кроне огромного ясеня над крышей.
– Отчего же я должен быть против? – Торбранд конунг слегка повел в воздухе соломинкой. – Честный человек не любит быть в долгу, с этим трудно спорить. И я думаю, Хрейдар хёвдинг не откажется исполнить твою просьбу.
Хрейдар Гордый поднялся с места и застыл, опираясь ладонями о стол.
– Чему быть, того не миновать! – весомо сказал он. – А про меня никто не скажет, что я бегаю от моих врагов! Сдается мне, скоро ты встретишься с твоим другом-полуоборотнем.
Торбранд конунг повел соломинкой, за спиной у Хагира возникла какая-то суета, он обернулся: челядинцы живо вытаскивали из гридницы один из столов, освобождая место. Люди переместились в дальнюю часть гридницы. Конунг встал на ноги и поднял золоченый кубок.
– Я призывая богов Асгарда в свидетели того, что свершится сейчас здесь! – провозгласил он. – Я призываю священный ясень, хранитель моего рода, в свидетели того, что все совершится по закону и обычаю. Хагир сын Халькеля из рода квиттинских Лейрингов вызывает на поединок Хрейдара сына Тьостольва, ход-трединга Северного Фьялленланда, и при любом исходе никто из присутствующих и не присутствующих здесь не должен держать зла на победителя. Также и всех присутствующих здесь свободных людей зову я быть свидетелями.
Хагир слушал эту речь, глядя то на Торбранда, то на Хрейдара. Все свершилось слишком быстро, он не ждал такого скорого исполнения своих надежд. Иные люди по десять лет разыскивают тех, кому должны отомстить… И все здесь поддержали его с такой готовностью, что в это не верится. И в то же время, видя лицо Торбранда конунга и лица мужчин вокруг него, Хагир понимал, что только так все и должно быть. Он находился среди гордого племени, привыкшего добиваться побед трудом и кровью. Среди племени, умеющего беречь честь и ценить доблесть. Они уважают доблесть врага, потому что это укрепляет их уважение к себе, и любой из них ради собственной чести сделает все, чтобы не пострадала честь другого.
Все это опять казалось сном. То ли он в Аскегорде, самом сердце земли фьяллей, куда и не думал никогда попасть, то ли уже в Валхалле… То ли Торбранд конунг, прозванный Троллем, обещает соблюдение обычаев на самом важном поединке его жизни, то ли сам Один… И сейчас свершится то, что ему пообещала руна «науд». Горечь прошлого даст ему силу для будущего, прежние поражения удобрят почву, где вырастет будущая победа, если в нем есть ее зерно. Ни одна руна не работает сама по себе, она лишь будит силу, заложенную в душе, и направляет ее по нужному пути. Многие переживали поражения и потери, но не все сумели вырастить из них победу. Сможешь ты это или не сможешь – зависит от тебя. Лед ломается от ударов, а раскаленное железо крепчает. Кто я – лед или железо? Это проверяется только делом.
Ингвильда вышла из-за женского стола и приблизилась к Хагиру. Скрытая тревога в ее лице проступила яснее, и сейчас она казалась Хагиру родной и далекой, как норна его собственной судьбы.
– О чем ты хочешь попросить? – спросила Ингвильда. – У тебя есть родичи, которым ты хочешь что-то передать, если… Мои сыновья выполнят твои просьбы.
Двое мальчиков-подростков, светловолосых и сероглазых, очень красивых и рослых для своих лет, стояли по бокам матери и серьезно наблюдали за происходящим. Двое мальчиков, квиттов по матери и от рождения кровных врагов Бергвида сына Стюрмира…
– Да, у меня есть просьба. Если я буду убит, я прошу тебя переслать с надежным человеком вот эту вещь, – Хагир вынул из-под рубахи серебряную застежку на ремешке и показал Ингвильде, – на Квартинг, во фьорд Бальдра, в усадьбу Роща Бальдра, где живет Фримод Серебряная Рука и его мать Гейрхильда. И еще я прошу передать при случае на Квиттинг, в усадьбу Тингваль на восточном побережье, Борглинде дочери Халькеля или Свейну сыну Свейна, что Дракон Памяти, наш родовой кубок, сейчас у Дагейды дочери Свальнира…
– Что? – взвизгнула кюна Хёрдис и вскочила со своего места. Все вздрогнули от ее крика и обернулись к ней: ее веселое лицо вмиг стало напряженным и недоверчиво-злым. – Кубок свартальвов у этой дряни?
Гридница загудела и закричала. А Хагир вдруг сообразил, что меч в черных ножнах на поясе Торбранда – тот самый Дракон Битвы, а золотое обручье на запястье Хёрдис – тот самый Дракон Судьбы, о которых он слышал от Дагейды. Здесь собрались два сокровища свартальвов, и кюна Хёрдис отдаст что угодно, лишь бы присоединить к ним и третьего, младшего дракона.
– Как он к ней попал? – негодовала Хёрдис. Ее лицо как-то странно перекосилось, правый угол рта дергался вниз, а правая бровь – вверх, глаза нехорошо блестели, и смотреть на нее стало страшно. Колдунья Великаньей долины проснулась в богатой и довольной жене конунга. – Это ты ей отдал? – наскакивала она на Хагира, и он невольно пятился: убьет!
– Нет. Я бы лучше умер, чем отдал ведьме наследство моего рода, – ответил Хагир, чувствуя ту же дикую дрожь, как в детстве при встрече с троллихой. – Кубок ушел к ней без моего ведома.
– Как?
– Его украли.
– Кто это сделал?
– Бергвид сын Стюрмира.
Кюна Хёрдис ничего не сказала. Напряжение медленно спадало с ее лица, будто таяло, потом она усмехнулась правой половиной рта. Вся гридница разом перевела дух.
– Будете слушать мои советы! – Кюна с торжеством оглядела притихших мужчин и своего мужа. – Зачем надо было собирать войско на этого конунга из свинарника, когда он сам себя погубит еще вернее вас! Зачем ты, Хрейдар, уложил на том поле столько человек, а самого Бергвида так и не достал? Он сам погубит себя. Это бывает со всяким, кто берет Дракон Памяти дурным путем. Вильмунд сын Стюрмира все равно что украл у моей сестры Дракон Судьбы, – кюна показала золотое обручье у себя на запястье, – и кончил жизнь жертвой Одину на священном дубе. И с его младшим братцем будет то же! Не печалься о кубке, Хагир сын Халькеля! С ним Бергвид украл у тебя собственную смерть! Но то, что Белого Дракона получила эта маленькая мерзавка, это очень плохо! И ты, Торвард ярл, в будущем еще хлебнешь с ней горя!
Сын конунга опустил глаза, словно спрашивал себя, сумеет ли справиться с трудностями, которые в таком изобилии припасла ему в наследство судьба. А Хагир удивился: при чем здесь Торвард ярл? Чей она враг, в конце концов, Дагейда дочь Свальнира? Чей?
– Сдается мне, вы заболтались, – подал голос Асвальд Сутулый. – Мне казалось, тут замышлялся поединок. Или я ошибся?
Слова его разом опустили всю гридницу с небес на землю; Хагир вернулся мыслями из глубин Медного Леса и тумана грядущих лет и вспомнил о том, что до исполнения самого близкого, неотложного долга ему остался один шаг. Сбросив плащ на руки челяди, он оправил пояс, проверил ремешки на башмаках, собираясь с мыслями и силами.