– Поменьше болтайте про валькирий! – предостерегла Люна и опасливо глянула в хмурое небо.
– Эй, Арне! – Хьёрлейв окликнул молодого хирдмана, проходившего через двор. – Ты у нас всегда все знаешь про конунга. Кто так громко храпит, что мешает ему спать?
Арне сын Торира остановился и учтиво поклонился Хьёрлейву и Асвальду. Ему было лет двадцать, и в дружину Торбранда конунга он попал благодаря той же войне, потому что в мирное время низкий род не позволил бы ему занять такое почетное место.
– Да ничего особенного. – Парень пожал плечами, виновато посмотрел на Хьёрлейва, как будто сам за чем-то недоглядел. Светлые волосы падали на узковатые голубые глаза и придавали парню застенчивый вид. – Сейчас полнолуние, а он в полнолуние всегда плохо спит. Да и не он один…
– Полнолуние – время ведьм! – тревожно напомнила Люна.
– И пусть возьмут меня великаны, если та проклятая квиттинская ведьма не принялась опять за свои мерзкие дела! – подхватил Орм.
– Помолчи! – оборвал его Асвальд. В Аскефьорде считалось неучтивым вспоминать о ведьме, принесшей всей земле фьяллей столько бед. – Если повторять одно и то же пожелание очень часто, то рано или поздно оно сбудется. Когда тебя возьмут великаны, тогда и будешь рассуждать о ведьмах с полным знанием дела!
Орм обиженно насупился. Он был среднего роста, а прозвище Великан ему принесла привычка при всяком случае повторять «да возьмут меня великаны». Этот Асвальд сын Кольбейна слишком много себе позволяет!
– Вот вернется Хродмар ярл! – попытался всех утешить Марвин Бормотун. – И конунг тогда повеселеет…
– Уж Хродмар лучше всех знает Квиттинг и тамошнюю нечисть, – пробормотал Асвальд. Его-то возвращение Хродмара ярла ничуть не порадует, привези тот хоть все сокровища Фафнира*! И чем больше Хродмар привезет, тем меньше Асвальд обрадуется.
– Да… Да уж… Долго их нет… – раздались согласные вздохи со всех сторон.
– Эй, фру Стейнвёр! – Хьёрлейв окликнул женщину, проходившую мимо. Одной рукой она крепко прижимала к себе горшок со сметаной, а во второй держала большую ложку и старательно облизывала ее на ходу. – Ты не знаешь, когда вернется твой сын?
С тех пор как больше двух лет назад жена Торбранда конунга, кюна* Бломменатт, умерла и в его роду не осталось женщин, фру Стейнвёр присматривала за усадьбой. Она была матерью Хродмара ярла, которого Торбранд ценил больше всех своих людей.
– Ингвильда говорила, что он ей снился, – ответила Стейнвёр, охотно остановившись. – А он ей снится только тогда, когда все хорошо. Значит, скоро вернется.
– Да, она же ясновидящая! – Люна улыбнулась. – Хродмару ярлу так повезло с женой!
Асвальд презрительно дернул углом рта, но при Стейнвёр не стал говорить, какого он мнения о женитьбе ее сына. Да и что говорить – про жену Хродмара и так все знают, что она…
– Повезло-то повезло, да какое уж теперь ясновидение! – Стейнвёр махнула ложкой. – Ей теперь не до того!
– Как ее здоровье?
– Неплохо, спасибо дисам*. Все точно как в прошлый раз. Мы думаем, что опять будет мальчик. Все приметы за то.
– Когда я был маленьким, у меня было двое старших братьев, – ни с того ни с сего заявил Арне. Все удивленно посмотрели на него, и он со вздохом добавил: – Один из них облизывал ложку изнутри, а другой – снаружи. А мне всегда доставался черенок…
Его грустный взгляд был устремлен на сметанную ложку в руках фру Стейнвёр. Спустя мгновение все сообразили, и раздался дружный смех. Стейнвёр сунула ложку Арне.
– Ты теперь будешь зваться Арне Черенок! – смеясь, начала она. – Оставь себе…
Вдруг все умолкли: в дверях хозяйского дома показался конунг. Собеседники мигом разошлись: Торбранд не любил, когда домочадцы говорили о нем и тем более беспокоились о его здоровье! Взгляд бледно-голубых, холодных и проницательных глаз был так зорок и пристален, что каждому казалось: он по лицам поймет, о чем здесь говорилось, и даже увидит все произнесенные слова, как будто они зримо висят в воздухе.
– Съездите кто-нибудь… – начал Торбранд, потом взгляд его выбрал Арне. – Арне, ты! Съезди к Дозорному мысу.
Арне кивнул и побежал к конюшням. Ездить к устью фьорда, на мыс, выдававшийся далеко в море, не было особого смысла: там постоянно сменялись дозоры и даже стоял для них особый двор. Но в дни ожидания чего-то важного конунг часто посылал туда людей, точно это могло ускорить приход вестей.
– Конунг, позволь мне! – не попросил, а скорее потребовал Асвальд. Его обидело, что конунг обратился к безродному сыну рыбака или кто он там, не заметив его, сына ярла!
Торбранд посмотрел на него, качнул соломинкой, которую по привычке держал в уголке рта и покусывал.
– Не стоит, – спокойно сказал он. – Такое поручение недостойно тебя, Асвальд. Подожди, твое время еще придет.
Асвальд отвел глаза, не зная, понять это как упрек или как обещание. Арне уже вывел лошадь из конюшни, когда в ворота влетел всадник и сразу соскочил на землю.
– Конунг! – радостно выкрикнул он, придерживая коня за гриву. Торбранд шагнул вперед за порог, вспомнив, что Грани Заплатка был среди тех хирдманов, кто вчера вечером отправился на Дозорный мыс. – Корабли! Там корабли! Не меньше десятка! Это Хродмар ярл!
И тут все увидели условный столб дыма над Дозорным мысом. Фру Стейнвёр ахнула, вскинулась, будто хотела подпрыгнуть от волнения, но горшок сметаны ей мешал, и она торопливо завертела головой, выискивая, куда бы его деть. Оживленно гудящие женщины толпой посыпали из хозяйского дома ей навстречу, но Стейнвёр поймала кого-то, решительно всучила горшок, а сама побежала к воротам. Ключи у нее на поясе звенели, как оружие воина.
Время было не слишком подходящим для большого пира, но к вечеру в Аскегорд собралось столько народу, что поневоле пришлось готовить угощение. Заслышав, что вернулся Хродмар ярл с квиттинской данью, в усадьбу набилось все население фьорда, кроме разве что тролля из Дымной горы. Хродмара ярла ждали давно, и с самого утра знатные хёльды и простые рыбаки верхом и пешком, в одиночку и ватагами тянулись к Ясеневому Двору. Всем хотелось послушать, что расскажет Хродмар ярл о Квиттинге, и посмотреть, что он привез.
Усадьба конунга фьяллей выглядела ничуть не богаче усадеб его ярлов. Торбранд не был тщеславен или жаден и почти всю свою долю добычи раздаривал. Ведь хороший конунг – это тот, про кого скажут:
Щедро давал он
верной дружине
жаркое золото,
кровью добытое. [6]
Медвежья Долина, Пологий Холм, Висячая Скала и другие усадьбы Аскефьорда могли похвастаться ткаными коврами на стенах, серебряной и золотой посудой, а в Ясеневом Дворе главным украшением считалось священное дерево, растущее в полу посреди гридницы* и уходящее кроной выше кровли. Резьба скамей и столбов потемнела от времени, щиты над столами носили следы многочисленных ударов. «Гридницу украшает доблесть воинов», – говорил когда-то старый Тородд конунг. И его сын Торбранд не искал других украшений.