– Что теперь хочется еще больше, – закончил Гельд. – Ну, что ж, это бывает. Она молода, хороша собой?
– Ребята говорят, очень. И молода, и хороша. И держится как богиня. А наш Торвард ярл… Он, знаешь, того… С женщинами не теряется.
– Знаю! – Гельд опять слегка усмехнулся. – Что ему понравилось, то должно быть его. Это я уже видел.
– Ну, вот! – Эрнольв ярл развел руками, давая понять, что все сказал. – Как за такое дело браться – я не знаю. И никто у нас не знает. Наши все ребята разинув рот по Туалю ходили, из меня самого сват никакой – она меня как увидит, так сразу в обморок. Я про тебя подумал. Ты умеешь и с конунгами говорить, и с женщинами объясняться. Поезжай-ка ты к ней. Если кто-то и может справиться, то только ты. Уж если делать, то как следует.
Гельд кивнул: дескать, понимаю. В этих словах он узнавал Эрнольва Одноглазого: даже будучи твердо уверен, что конунг не прав, он прилагал все возможные усилия для исполнения безумного замысла своего вожака. Преданность вождю была самой сильной чертой его души, и ради этой преданности он всегда умел переступить даже через свое собственное мнение.
– Вот оно что! – проговорил Гельд, стараясь осмыслить это неожиданное предложение. – Он, значит, хочет, чтобы я… А как же Эльвенэс? Я как раз собирался взять туда нашу Асту. Ей уже восемнадцать лет, а там, я надеюсь, ей найдется хороший жених. Мы, конечно, не конунги, но и простым смертным надо как-то устраиваться в жизни…
– Зима долгая. Успеешь. Хельги ярл не обидится, если ему придется тебя подождать. Он благородный человек и понимает: если он уже женился, так и другим оно тоже надо.
– Это да… Хельги ярл – человек благородный… – рассеянно бормотал Гельд, думая.
И, изображая на лице сомнение, он в глубине души уже подозревал, что согласится. Асту, в конце концов, можно взять с собой и оставить на время в Островном Проливе, под присмотром кюны Ульврун. Кюна еще рада будет – помочь подобрать хорошей девушке приличного жениха…
Замысел туальского сватовства был безумным, но возможность в нем поучаствовать очень и очень манила Гельда. Такие случаи выпадают не каждый день. Примут это сватовство или отвергнут, что вероятнее, – в любом случае это будет событие великой важности и разговоров хватит на весь Морской Путь. Пожалуй, такая новость заслонит и свадьбу Хельги ярла, и разделение Квиттинга на восемь областей. Гельд не был тщеславен, но был неукротимо любопытен и любил находиться поближе к значительным событиям, чтобы потом не пользоваться сплетнями и слухами из десятых рук. После такого поручения ему и в Эльвенэсе обрадуются в три раза больше. А если начистоту, самому себе, – то он и вправду справится с таким делом лучше, чем любой другой. Он – родич теперь уже двух конунгов, а по части умения объясняться с самыми разными собеседниками не имеет себе равных. И опыт тоже немало значит… Так отчего же не оказать услугу молодому человеку, который, несмотря на мать-ведьму, всегда ему нравился?
Недели через две Эрнольв ярл и Гельд Подкидыш прибыли в Аскефьорд. Здесь уже все знали о замысле и гордились дерзостью своего молодого конунга.
– Но я никогда не слышал, чтобы хоть один человек женился на фрие острова Туаль! – честно предупреждал Гельд, пока ему готовили корабль. – А я, прямо признаюсь, знаю всяких саг и преданий больше, чем кто-либо из встречавшихся мне в жизни.
– Пусть так! – отвечал ему Торвард конунг. – Но все когда-нибудь случается впервые! Так почему это не может случиться именно со мной?
– Но это же не простая женщина. Любая женщина с рождения знает, что предназначена быть женой и матерью. А женщина из рода Меддви знает другое: что она рождена быть жрицей.
– Но у каждой из них бывают дети, а значит, и мужья!
– Если я правильно понимаю, они берут мужей именно для того, чтобы иметь наследников, вернее наследниц. А самих их почти ни во что не ставят.
– Я ей понравился, – уверенно ответил Торвард ярл. – Она захочет.
Гельд знал, что сын Торбранда отнюдь не страдает самовлюбленностью и не склонен принимать желаемое за действительное. Но, будучи на четверть века старше, Гельд знал и другое: этого еще не достаточно. Если ты понравился женщине как мужчина, это еще не значит, что ты понравишься ей как муж. Эту мудрость он постиг на собственном горьком опыте. Фру Эренгерда, сестра Асвальда Сутулого, могла бы это подтвердить.
– Любопытно, как ты себе это представляешь? – намекал Гельд. – До сих пор мужья верховных жриц бывали туалами и жили при них на Туале. Ты же не можешь бросить Фьялленланд и жить с ней там! А она не может бросить Туаль и жить здесь. Как же быть? Даже если она полюбила тебя, как Брюнхильд полюбила Сигурда, вплоть до погребального костра, то она и тогда не сможет пойти с тобой. Она не может оставить остров без фрии.
– Но там может быть другая женщина, способная занимать это место. Какая-нибудь сестра, племянница, тетка, я не знаю! Все женщины уходят за мужьями!
– Так то обычные женщины…
Гельд видел, что разговоры ни к чему не ведут. Торвард конунг и на фрию Эрхину смотрел примерно так же, как вот на эту золотую чашу с острова Эриу: как на прекрасную и желанную добычу, которую следует привезти домой и украсить ею гридницу Аскегорда. Он думал только об Эрхине и на девушек Аскефьорда, своих прежних подруг, смотрел как на деревья, – а раньше он не имел склонности мечтать о небесном, забывая земное, не таков был его склад! По мере того как впечатления отстаивались, Эрхина в его памяти из богини все больше превращалась в живую женщину – одну из тех, кого ему случалось в жизни любить, но только прекраснейшую из всех! Образ богини остался на своем месте, на священном холме, а с ним во Фьялленланд ушел лишь образ земной женщины, заслонивший в его глазах истинный смысл этого чудесного знакомства. Он нашел Эрхину возвышенной и отрешенной, как спящая на горе валькирия, но пробудил в ней смертную женщину, и оттого казалось, что теперь они предназначены друг другу судьбой и никакого другого «Сигурда» в ее жизни уже быть не должно!
Человек земной, на Туале Торвард соприкоснулся с Иным Миром, и в душе его теперь мерцали и переливались радужным светом воспоминания о нем. Эта встреча изменила его, а бронзовый меч и даже золотой кубок были слишком бледными подарками на память! Руками Эрхины его обнимала богиня Фрейя, и он теперь жаждал навсегда сохранить при себе обладательницу этих прекрасных рук, как залог вечной любви богини. Его томила тоска, неудовлетворенность, разочарование во всех прежних радостях, словно он не весь вернулся с Туаля и оставил в том волшебном мире часть себя. Любой уладский раб мог бы ему объяснить, что это неизбежное следствие подобных приключений, но Торвард мыслил иначе: что однажды ему принадлежало, то теперь принадлежит ему навсегда. Золотой кубок, привезенный из Дома Золотой Яблони, отлично смотрелся на столе в гриднице Аскегорда, и сама богиня, его подарившая, точно так же украсит собой женскую скамью!
Да и честолюбие его приятно грела мысль о таком подвиге. Гельд прав: ни один из конунгов Морского Пути еще не женился на верховной жрице острова Туаль! Но все когда-то бывает в первый раз! Его собственный отец был женат на колдунье, Торвард привык, что мать его колдунья, а значит, и его собственной женой может стать подобная женщина. Короче говоря, Торвард конунг хотел взять в жены фрию Эрхину, а раз он этого хотел, он ни за что не отступил бы от своего желания. Охотнее всего он поехал бы сам, но так не полагалось, и он соглашался на этот раз делать все по правилам. Случай был слишком серьезным для своеволия.