Там же, в Медном Лесу, Хёрдис сдружилась и с другим существом: с огромным волком по имени Жадный. С помощью своих новых, колдовских умений она иногда давала ему человеческий облик, и оборотень не раз сослужил ей хорошую службу.
Третьего друга она нашла уже здесь, в Аскефьорде. Двадцать шесть лет назад, впервые попав сюда, называясь женой Торбранда конунга и повелительницей Фьялленланда, она оставалась так же одинока, как и в пещере великана. Люди не противились воле конунга, но тихо, с непобедимым упорством не хотели признать ее своей. То горе, которое она им причинила, в глазах фьяллей весило больше того, чего брак с ней Торбранда конунга помог избежать.
«В одном племени был конунгом пёс, а у нас в кюнах теперь волчица!» – сказал однажды Асвальд Сутулый, и весь Аскефьорд повторял это за ним. Хёрдис отчетливо ощущала свою отчужденность среди них, глухую стену, которая мешала ее близости с людьми, и, к ее чести, знала, что виной тому не люди, а она сама. Она всегда была среди людей не своей , даже когда жила у отца. Такой она родилась, и поделать с этим было нечего. Ее муж-конунг честно держал слово и обходился с ней с должным уважением, но он не любил ее и не мог любить. Это только в сказании чудовище превращается в юную красавицу после первой же ночи, которую доблестный герой решится с ней провести, а Хёрдис в глазах мужа оставалась чудовищем еще не один год после рождения сына. Жизнь не сказание: здесь чудеса происходят не сразу.
Но здесь, в Аскефьорде, нашелся некто, с кем она могла говорить почти на равных. Малый Иггдрасиль, священный ясень, росший в полу гридницы и уходивший кроной выше кровли, сразу увидел ее и заговорил с ней. Они говорили не словами, но два года, проведенные Хёрдис в пещере великана, научили ее иной речи. Сливаясь с духом священного дерева, ее дух очищался от мрака и холода великаньей пещеры, согревался Изначальным Огнем, и благодаря ему Хёрдис так быстро вернула себе краски жизни, сумела родить прекрасного, здорового сына. Малый Иггдрасиль оставался верным другом Хёрдис все эти годы, не раз помогал ей и давал советы.
Первой же ночью после разговора о туалах кюна Хёрдис не легла спать, но отослала всех служанок в девичью и осталась в гриднице одна. Зная, что это означает, никто из женщин и челяди на кухне не мог заснуть, и все невольно прислушивались. Стена между гридницей и кухней не доходила до потолка, и в широкий проем вместе с дымом очага летели обрывки бормотания и пения. Кюна Хёрдис принялась за ворожбу.
Только в одном из двух очагов тлел огонь, совсем маленький, засыпающий: пламени уже почти не было, только гора черных углей еще багровела закатным светом, и волна яркого жара временами пробегала по головням, словно порыв раскаленного ветра. Кюна прохаживалась по палате между резными столбами, от одного очага до другого, и напевала что-то: самые сведущие могли узнать в ее бормотании известную песнь о сватовстве Фрейра к Герд [13] .
Дай мне коня,
пусть со мною проскачет
сквозь полымя мрачное,
и меч, разящий
ётунов род
силой своею! –
пела кюна Хёрдис, держа перед собой посох, сверху донизу покрытый резными узорами, в которые вплетались девять рун, знаки девяти миров. Посох этот был не чем иным, как древком того копья, которое сам Один тридцать два года назад подарил Торбранду конунгу в обмен на жертву. «Оно твое и отныне будет принадлежать твоему роду! – сказал ему тогда Властелин. – Оно принесет тебе победу в любой битве, но на него наложено заклятие. Его не должно направлять на то, из чего была сделана цепь Глейпнир…» Но в первой же своей битве Торбранд конунг нарушил заклятие, направив копье на великана Свальнира, корень квиттингских гор. Копье сломалось. Из обломка наконечника сделали нож, который после Торбранда достался его сыну, а древко хранили без применения, пока кюна Хёрдис не сделала из него рунный посох, который колдуньи зовут Небесным Скакуном. И подарок Отца Колдовства отлично служил ей все эти годы.
Вот конь, возьми,
пусть с тобою проскачет
сквозь полымя мрачное,
и меч, разящий
ётунов род,
если мудрый им бьется, –
сама себе отвечала Хёрдис и видела перед собой не Фрейра, а самого Одина, известного также под именем Видольва, отца всех ведьм. У него она просила меч и коня для своего похода, и он дал ей то и другое. Конем был ее колдовской посох, а мечом – тайная сила, способная через моря и горы метким ударом поразить недруга. «Если мудрый им бьется…» А кюна Хердис была мудра – недаром она провела те долгие и страшные два года в пещере великана.
Сумрак настал,
нам ехать пора
по влажным нагорьям
к племени турсов;
доедем ли мы,
или нас одолеет
ётун могучий?
Закрытыми глазами Хёрдис видела влажные дороги поверх облаков, между небом и морем ведущие далеко на северо-запад – к острову Туаль. Она пыталась найти там женщину, обидевшую ее сына. А подобная обида, как бы плохо ни думали люди о материнских чувствах ведьмы, действовала на ее грозные внутренние силы, как масло на огонь. Торвард был лучшей частью ее самой, и эту лучшую часть она никому не позволит обидеть!
Видишь ли меч,
в ладони моей,
изукрашенный знаками?
Голову им
Герд отрублю,
коль согласья не даст, —
пела Хёрдис, чутко прислушиваясь к отклику из-за облаков. Там стояла высокая, прочная стена силы, заграждающая фрию Эрхину от нападения. Конечно, верховная жрица богини была небеззащитна, но не было такой стены, которую не преодолела бы жаждущая мести Хёрдис Колдунья! Ей уже не раз случалось это доказывать. И если бы на острове Туаль больше интересовались делами Морского Пути, фрия Эрхина не раз подумала бы, прежде чем бросить вызов семье этой женщины!
Руны я режу —
«турс» и еще три:
похоть, безумье
и беспокойство;
но истреблю их,
так же как резал,
когда захочу! —
отвечая ей, песню продолжил уже другой голос, густой, низкий, гулкий, как гром под землей… Хёрдис содрогнулась от ужаса, холодной стрелой пронзившего ее с ног до головы, и поспешно открыла глаза: ей почудилось, что она снова слышит голос Свальнира… Это был Один, Отец Волшбы, отвечавший ей голосом того, кто навсегда соединился в ее памяти с мрачной, суровой, беспощадной и неудержимой силой колдовства. И он подсказывал ей способ одержать победу.
Хёрдис села на пол возле священного ясеня, вынула свой маленький нож с бронзовой рукоятью в виде головы уродливого тролля и принялась за работу. Распевая про себя заклинание, она царапала на одном из корней ясеня, выступающем из земли, Руны Волшбы, или Турс-руны: Турс, Ис, Эваз. Как сила Тора бьет и губит великанов, так Хёрдис звала его буйство и мощь на битву со своим врагом. Руна Льда скует и обездвижит противника, заморозит в нем силу и радость жизни. Руна Коня отнесет ее силы по назначению. Хёрдис пела, царапала руны, потом порезала себе руку возле запястья и окропила кору кровью, напитывая их силой.