– Ну, как тебе тут живется? Не обижают? Домой хочется? – живо расспрашивал он и в ожидании ответа целовал ее в шею и под ухом.
Его слова, его прикосновения, все его существо дышало таким теплом, какого никогда не было в независимом и насмешливом слэтте. Это был просто не он…
И вдруг у Сэлы мелькнуло воспоминание, невероятное, но такое живое, что захватило дух. Стоило прикрыть глаза – и она ощущала себя в объятиях другого человека . Все это было ей знакомо: ее уже называли некогда «солнце мое» и целовали такими же горячими губами, покалывая щетиной, и все равно ей это нравилось… Нравилось, потому что всем существом тот человек источал горячую и искреннюю любовь к ней, ради которой забыл в этот миг всех женщин мира. В чем, как видно, и крылась тайна его обаяния. Он любил недолго, но от всей души. И в этом его ни с кем нельзя было спутать!
Но этого просто не может быть ! Отстранившись, Сэла уперлась руками в грудь Коля и заглянула ему в глаза. Взгляд, блестящий, уверенный и веселый, был ей хорошо знаком. Вот только раньше он принадлежал совсем другому человеку!
Сэла ахнула: в глазах у нее рябило и плыло, она видела лицо Коля, но глаза… Торварда конунга! Этот же самый взгляд – открытый, многозначительный, полный радости встречи, мгновенно перенес ее в Совиный фьорд, где она сидела на борту «Ушастого» и смотрела в эти самые глаза, не зная, как сказать, что Торбранд конунг убит… И ощущение живой, напористой, теплой силы было то самое, какое она всегда испытывала рядом с Торвардом и никогда – возле Коля…
– Нет, нет! – в изумлении шептала она и гладила его по лицу – и в самом углу рта видела белый рубец того самого шрама, который дал прозвище Торварду сыну Торбранда. – Что это? Что это такое? Как это…
– Увидела? – Он тихо усмехнулся. – Это я!
– Не может быть!
– Только не спрашивай, как они это сделали!
– Кто?
– Моя мамочка и тот, кто меня привез. Тот, другой, сидит на моем месте, как тот пёс, что когда-то был провозглашен конунгом… где-то на Южном берегу. Слава асам, мой престол не кричит, когда на него садится человек не из рода Харабаны! Так хотелось с тобой поговорить, я весь извелся!
– Добрые дисы! – Потрясенная Сэла обвила руками его шею, точно хотела удержать это чудо. – Ты! – У нее не укладывалось в голове, что Торвард конунг, от которого она ждала помощи, уже давно здесь. – С ума сойти! Я-то думала, как же он сам в рабство пошел, а это вообще не он, а ты! Еще хуже!
– Да нет, ничего! – Торвард тихо смеялся, охотно обнимая ее. – Я думал, хуже будет. Мы, бывало, в походе гораздо хуже маялись, а эти рабов голодом не морят и насмерть работать не заставляют. Кормят, на всю ночь запирают – спи себе, сколько влезет! Сидим по вечерам, если не очень устаем, болтаем, рассказывают кто про что. Особенно кто родом не здешний и с темнотой не становится как курица мокрая. Девчонки тоже есть… Но с нашими не сравнить!
– Она, твоя мать, поменяла ваши тела?
– Нет. Это отвод глаз, я в своем теле. А разве не заметно? – Торвард усмехнулся и с намеком крепче прижал ее к себе.
– А я по тому и догадалась! – Сэла лукаво улыбнулась, но тут же стала серьезной и молча смотрела на него, стараясь уяснить для себя случившееся.
При ее живом воображении и с детства укрепившейся привычке к сказаниям она поверила легче, чем могла бы другая, и ее переполняло не столько удивление, сколько восхищение чудом, происходящим у нее на глазах. Как Сигурд, не ведающий страха, Торвард пришел сюда к ней, на огненную гору, что настоящему Колю едва ли под силу… От возбуждения и волнения сердце сильно билось и говорить было трудно, и она чувствовала себя счастливой, как будто перед ней уже открылись ворота на волю! Торвард конунг, тот, в ком для нее воплотилась сила Фьялленланда, с кем она связывала мысли о свободе и возвращении домой – он давно уже здесь, с ней, а значит, свобода и дом тоже как бы здесь! Само его появление на острове, неведомое для туалов, было знаком такой силы, перед которой любые преграды смешны. Благополучный исход, как предсказания Грипира, можно уже считать свершившимся событием. Они – в могучей древней саге, а здесь что предсказано, то и исполнено.
– Но как ты решился… Зачем? – тихо спросила она.
Не затем же, в самом деле, конунг пожертвовал собой, чтобы спасти дочь кузнеца, с которой его не связывала даже та легкомысленная и недолговечная любовь, какую он щедро дарил рыбацким дочкам Аскефьорда. Конунг в рабстве – само по себе событие не из рядовых, но конунг, пошедший на это по доброй воле! Конунг, обжившийся в рабской полуземлянке так же легко, как в богатом доме! Живущий среди рабов так же непринужденно и почти с тем же удовольствием, как среди собственной дружины и домочадцев! Эта способность Торварда приспосабливаться, привыкать и ценить то хорошее, что есть почти в любом жизненном положении, заслуживала уважения и даже зависти сама по себе. А если еще учесть его цели…
– Затем, что кто-то же должен был сюда приехать, – так же серьезно ответил он, и в эти мгновения Сэла уже отчетливо видела в чертах Коля выражение, которое могло принадлежать только Торварду. – А кто же, если не я, ведь я же все это затеял! Из-за меня вся брага заварилась, мне ее и пить! Я первый оскорблен ее набегом. А вы же все меня к троллям пошлете, если я такое дело оставлю без последствий!
– Ты ее видел?
Торвард медленно кивнул, и Сэла видела, что об Эрхине он не хочет говорить.
– И что? – понимая это, она все же не удержалась от вопроса. – Она тебе все еще нравится?
– Не знаю, – честно, хотя и с неохотой ответил Торвард. – Не разобрал еще. Не понял, кто же она. Но почему она мне так ответила, кажется, теперь стал понимать.
Сэла помолчала. Они с Торвардом прибыли сюда, в Иной Мир, где все перевернуто, и каждый из них занял здесь место, противоположное тому, что было дома. И при этом они, два уроженца Аскефьорда, как два глаза Одина, наблюдали этот чуждый им мир с противоположных точек, сверху и снизу. Сэла, наблюдая от ступенек трона, видела, что и высокородные потомственные жрицы, и сама божественная повелительница Эрхина не вполне свободны от человеческих страстей: обид, тщеславия, ревности, любопытства. А Торвард, живя среди рабов, узнал, что каждый из них среди трудов и тягот терпеливо ожидает своей встречи с божеством. Как ни тяжело жилось им сейчас, в конце пути их всех ждал Солнечный Олень, который на своей спине унесет освобожденный дух в чертоги Луны. А потом ты родишься снова, и жизнь уже будет лучше, если ты сумел накопить хоть капельку мудрости. И так раз за разом все лучше и лучше – до полного слияния со звездами. Любознательным, живым и вполне свободным от предубежденности умом впитывая по вечерам у очага всю эту мудрость, Торвард уже скоро перестал ощущать, что очаг этот – рабский.
Но слышал он рассказы и о более земных предметах. О красавице Дейрдре, которая заставила Найси похитить ее, потому что предпочла его своему старому жениху-королю. О красавице Грайне, которая сделала то же с Диармайдом. О Фанд, которая пришла с Острова Блаженных за Ки Хиллаином, о Син, родом оттуда же, которая очаровала короля Муйрхертаха. И Торвард начал кое-что понимать. Здесь, на земле богини Ванабрид, женщины не привыкли подчиняться выбору мужчин. И особенно в таком священном «женском» деле, как любовь! В том и был корень его неудачи.