— Он не будет ясным, когда мы доберемся до бухты, — пояснила она. — Я хочу быть уверена, что вы не сумеете в подробностях рассмотреть корабль. Я и так нарушила кое-какие правила, так что не подведите меня. — Она сурово поглядела на Халэда. — Тебя это особенно касается — попридержи свое любопытство, понял?
— Я?
— Вот именно, ты. Слишком ты практичный и сообразительный, чтобы я могла чувствовать себя спокойно. У твоих высокородных друзей недостанет воображения, чтобы правильно разобраться в устройстве этого корабля. Ты — другое дело. Не смей тыкать в палубы ножом и не пытайся ускользнуть, чтобы в одиночку поразведать что к чему. Я вовсе не хочу как-нибудь заглянуть в Симмур и обнаружить, что на реке стоит на якоре точно такой же корабль. Мы поедем в бухту, поднимемся на борт корабля и сразу же спустимся в каюты. Ни один из вас не поднимется на палубу до самого конца плавания. Для нас выделят часть корабля, и мы не выйдем за ее пределы за все время путешествия. Я хочу, чтобы вы поклялись мне в этом, господа.
Спархок уже приметил некоторые различия между Флейтой и Данаей. Флейта была более властной и явно лишена того лукавого чувства юмора, которым отличалась Даная. Хотя Богиня-Дитя несомненно обладала личностью, у разных ее воплощений явно были свои склонности и свойства.
Флейта подняла взгляд на темнеющее небо.
— Подождем еще часок, — решила она. — Экипажу корабля приказано не попадаться нам на глаза. Еду нам будут ставить за дверью, и мы не увидим, кто ее приносит. И даже не пытайтесь застичь ее врасплох — это вас до добра не доведет.
— Ее? — воскликнул Улаф. — Ты хочешь сказать, что в команде есть женщины?
— Только женщины, Улаф. Там, откуда они родом, очень мало мужчин.
— Но у женщин не хватит сил поднимать и спускать паруса, — возразил он.
— Эти женщины вдесятеро сильнее тебя, Улаф, да и все равно это неважно, потому что на этом корабле нет парусов. Прекратите свои расспросы, господа. Да, вот еще что. Когда корабль тронется с места, вы услышите гул. Не тревожьтесь, так и должно быть.
— Но как… — начал Улаф. Флейта подняла руку.
— Довольно вопросов, Улаф, — твердо сказала она. — Тебе вовсе незачем знать на них ответы. Этот корабль здесь затем, чтобы доставить нас из одного места в другое. Это все, что вам нужно знать.
— Кстати, о том, что нам действительно нужно знать, — вставил Спархок. — Куда мы поплывем?
— В город Джорсан на западном побережье Эдома, — ответила Флейта. — В общем, почти в Джорсан. От моря к Джорсану ведет вглубь суши длинный узкий залив. Мы высадимся в устье залива и дальше поедем верхом. А теперь, может быть, поговорим о чем-нибудь другом?
Туман был такой густой, что его можно было резать ножом, и рыцарям пришлось почти вслепую двигаться за размытым светом факела, который высоко держала в руке Сефрения, когда они ехали вниз по крутому берегу навстречу шуму невидимого прибоя.
Они добрались до песчаного пляжа и ощупью двинулись к воде. А затем в тумане вспыхнули другие огни — призрачные, рассеянные туманом огни, тянущиеся немыслимо длинной цепочкой. Они не мерцали и цветом совершенно не походили на пламя факелов.
— Боже милосердный! — шепотом ахнул Улаф. — Неужели бывают такие громадные корабли?
— Улаф! — донесся из тумана впереди резкий окрик Флейты.
— Извини, — пробормотал он.
Оказавшись у края воды, они сумели различить в нескольких ярдах впереди лишь смутный темный силуэт, низко сидящий в воде, — силуэт, очерченный теми самыми немигающими белыми огнями. С борта корабля на песок протянулся пандус, и Чэль, белая кобылка Сефрении, уверенно ступила на трап и, цокая копытами, направилась на корабль.
На палубе можно было различить смутные тени в плащах с капюшонами, ростом едва ли по плечо рыцарям, но странно приземистые и широкие.
— Что нам делать с лошадьми? — спросил Вэнион, когда все спешились.
— Просто оставьте их здесь, — ответила Флейта. — О них позаботятся. Пойдемте вниз. Корабль не сдвинется с места, пока хоть кто-то будет наверху.
— Но ведь команда останется на палубе? — спросил Улаф.
— Нет. Это слишком опасно.
Они подошли к прямоугольному люку в палубе и по наклонному пандусу начали спускаться вниз.
— Лестница занимает меньше места, — критически заметил Халэд.
— Экипажу лестница ни к чему, Халэд, — ответила Флейта. — У них нет ног.
Халэд с ужасом воззрился на нее.
— Я же сказала, что они не люди, — пожала она плечами.
Коридор, в который вел пандус, оказался таким низким, что рыцарям, следовавшим за Флейтой к корме корабля, пришлось согнуться чуть ли не вдвое. Его освещало бледное сияние странных округлых ламп, вделанных в потолок и покрытых стеклом. Свет был ровный, немигающий, и его источником определенно не мог быть огонь.
Каюты, куда привела их маленькая провожатая, освещались привычнее — свечами, да и потолок здесь был повыше, так что рыцари смогли наконец распрямиться. Едва Улаф закрыл за ними массивную дверь помещения, в котором им, как в тюрьме, предстояло просидеть безвылазно пять дней, как палуба под их ногами задрожала от низкого гула, и они ощутили, как диковинный корабль разворачивается носом в открытое море. Затем корабль рванулся вперед.
— Что же все-таки его движет? — спросил Келтэн. — Ветра-то нет.
— Келтэн! — резко прикрикнула Афраэль.
— Извини, — пробормотал он.
— Здесь четыре каюты, — сказала Богиня-Дитя. — В одной мы будем есть, в остальных трех — спать. Располагайтесь, господа. Можете сразу отправляться в постель. В следующие пять дней не случится ничего примечательного.
Спархок и Келтэн вошли в одну из кают, взяв с собой Телэна. Телэн нес две седельные сумки — свою и Халэда.
— Куда подевался твой брат? — с подозрением спросил у мальчика Спархок.
— Он решил немного осмотреться, — ответил Телэн.
— Афраэль запретила ему делать это.
— Правда?
Их немного качнуло, когда корабль совершил новый рывок. Гул перешел в пронзительное завывание, и корабль, казалось, приподнялся в воде, точно сидящий человек встал на ноги.
Келтэн бросил седельные сумки на койку и сел рядом.