Людмила Аюповна обдумывала эти ответы, сообщала о них сестре и получала от нее новые директивы.
– А с кем Саша встречался в Гаджиеве?
– Я не знаю всех имен этих людей.
– Постарайся узнать хоть что-нибудь об этом.
Людмила Аюповна узнавала и докладывала сестре:
– Твой Саша встречался со своими старыми знакомыми.
– Я так понял, Александр служил в Гаджиеве раньше, – перебил подругу писатель Ураганов. – Потом его перевели благодаря знакомствам, как говорили по старинке, «мохнатой лапе», из дальнего гарнизона в Центральный штаб, со всеми вытекающими из этого обстоятельствами – жизнью в большом городе, чистыми улицами, музеями и магазинами. Но не всем так везло в этой жизни. Многие оставались служить в Гаджиеве до конца. Вот с этими людьми Александр и хотел встретиться в Гаджиеве. Со своими старыми приятелями.
И снова следовала встреча Людмилы Аюповны с сестрой. И снова писатель Ураганов отвечал на вопросы своей возлюбленной.
– Потом Вале это наконец надоело, и он просто сунул мне в руки свою книжку о жизни моряков – подводников, сказав, что все его воспоминания изложены в этой книге куда лучше, чем он сам сейчас сможет их припомнить.
– Книгу я написал по свежей памяти, еще находясь под впечатлениями этой поездки. А потом на меня нахлынули новые заботы, новые радости. Были в моей жизни и новые интересные встречи. За более чем двадцать с лишним лет та моя давняя поездка и какие-либо подробности, с ней связанные, стерлись. Я и самого Александра-то припомнил с трудом. Лишь потому, что Людочка мне напомнила, смог восстановить нашу с ним поездку.
– И что же книга?
– А в книге Людочкина сестра могла найти многие ответы на свои вопросы. Я искренне полагал, что помогаю ей. И очень удивился, когда Люда сказала, что сестра обиделась.
– Обиделась?
– Да, – подтвердила Людмила Аюповна. – Я тоже сочла предложение Вали очень дельным. С радостью схватила книгу, по телефону предупредила Юлю, что у меня для нее хорошие новости. И на следующий же день отвезла. А она…
– Что?
– Она устроила мне грандиозный скандал. Вопила, что я только даром трачу время. Что прошло уже несколько месяцев, как я хожу к писателю. Что мне ничего нельзя поручить. Что если бы я познакомила ее с Валей, то она бы уже давно из него все вытрясла!
– А Юлия Аюповна сама хотела познакомиться с нашим уважаемым господином писателем? А вы ей не разрешали?
– Не то чтобы я не разрешала, – потупилась Людмила Аюповна, – но всегда находились какие-то причины.
– Какие же это?
– Ну… К примеру… к примеру… Я уже не знаю теперь, что именно мне мешало всякий раз, но… но встреча откладывалась!
Зато подруги, кажется, знали! Людмила Аюповна специально избегала знакомить свою энергичную сестрицу с писателем. К этому времени Людмила Аюповна уже сердечно расположилась к Ураганову, у них намечалось нечто вроде романа. Во всяком случае, Людмила Аюповна была явно в него влюблена. Да и он тоже…
Стоило хотя бы сейчас взглянуть на то, как он приплясывал перед Людмилой Аюповной, уговаривая ту выпить то лекарство, то водички, то поправлял ее подушки, то еще что-то улучшал и организовывал, чтобы его избраннице было комфортно поправляться и набираться сил, это становилось ясно.
Исключительно из простого дружеского участия так прыгать вокруг человека не станешь. Так станешь прыгать, если тебе от человека что-то очень нужно или… или если ты в этого человека влюблен.
И подругам стало наконец все очевидно.
– Людмила Аюповна, а вы же специально не подпускали вашу сестрицу к господину писателю. Верно?
– Юля… она такая напористая, такая грубая, – в смятении забормотала Людмила Аюповна. – Я боялась, что она может что-то не то наговорить Вале, как-то его обидеть.
А обидевшись на одну из сестер, писатель мог затаить обиду и на другую. Или же вовсе поссориться с ней. Людмиле Аюповне очень этого не хотелось. И она оберегала свой зарождающийся роман как только могла.
Разумеется, Юлию Аюповну это очень злило. Она-то думала, что получит имя того, кого собиралась шантажировать, сразу, нахрапом. А ничего не вышло. И вместо желанного имени ей принесли какую-то старую книгу!
– Юля ее взяла, посмотрела и сразу же отшвырнула. Потом мы с ней поссорились, потом помирились. И на какое-то время обо всем забыли. Она не спрашивала у меня, как идут дела с Урагановым, а я не интересовалась, что она там еще придумала. Так, встречались, обсуждали текущие дела. Сплетничали о наших общих родных. Про эти Сашкины бумаги даже не вспоминали вслух. А потом… потом спустя уже несколько месяцев, совсем не так давно, даже меньше месяца назад, Юля как-то обронила странную фразу в разговоре со мной.
– И что же она сказала?
– Она сказала… Сказала, что я сама не знаю, какую огромную службу я ей сослужила, принеся эту книгу.
– Значит, она все-таки прочла ее?
– Наверное. Да нет, точно прочла! Она еще сетовала, что между семнадцатой и двадцать первой страницей нету листов. И спрашивала, не могли ли эти листы остаться у Ураганова. И не может ли она с ним встретиться.
– А вы что?
– Не помню, что я ей ответила. Юля же начала смеяться и сказала, чтобы я успокоилась. Дескать, сам Ураганов ей больше не нужен. И эти четыре книжных странички тоже совершенно неважны. Она уже все, что ей было надо, узнала из остального содержания книги. И про Ураганова – это она меня так специально проверяла.
– Но имя человека, которого она собиралась шантажировать, сестра вам не назвала?
– Нет! Я вообще ей не очень-то поверила. Решила, что это она меня так дразнит.
Людмила Аюповна вся как-то поникла, словно раскаивалась в своем легкомысленном отношении к сестре.
– В свое оправдание я могу лишь сказать, что Юля умела быть очень вредной. Однако, когда я узнала об убийстве ее и Веры, у меня шевельнулось нехорошее предчувствие, что это убийство касается той аферы, в которую она влезла с головой. Я сначала была в этом полностью уверена. Но потом следователь сказал, что убийца – Слава. И я ему поверила.
– А зря, – наставительно произнесла Леся. – Уверена: Слава не убивал ни тещи, ни тем более жены. Не пойму, как вы могли в такое поверить?! Вы же их всех хорошо знали!
Но Людмила Аюповна понурилась еще больше и прошептала:
– Вот в том-то и дело, что знала. Юля обирала Славку до копейки. Все деньги из него вытряхивала. Что-то он ей сам отдавал, а остальное она из него под разными предлогами вытягивала. Она еще с Сашей в этом умении очень поднаторела. Такая актриса была, таких еще поискать! Глаза закатит, на кровать уляжется, компресс на голове, капли возле кровати. Лежит, стонет, давление просит смерить, капли накапать, окошко открыть. Никого не ругает, а жалобно так просит оставить ее одну, спасибо за все. Как тут не пожалеть бедную? Так и хочется для нее что-то доброе сделать.