Ночь запомнилась криками, заревом пожарищ и едкой вонью новой взорвавшейся пороховой избы. Камнями и щепами от ее стен убило с десяток рабочих и покалечило около полусотни, а взрывом раскидало складскую стену, разворотив ящики с продукцией.
Часам к трем основной пожар удалось потушить, и теперь рабочие под руководством мастеров ликвидировали его последние очаги, а донельзя уставшие старшие мастера, механики и чертежники собрались в комнате, где прорабатывались чертежи, обсудить случившееся.
Себастьян, так же, как все, покрытый копотью и мокрый от колодезной воды, опершись на стол локтями, угрюмо взирал на сидящих рядом. В голове крутилось только одна мысль: все произошедшее – это хорошо подготовленная и спланированная диверсия. Кем именно – с этим ему после предстояло разбираться, а сейчас нужно было решать, что же делать дальше. Сегодня лишь самоотверженный слаженный труд сотен людей помог отстоять фабрику.
– Спасибо, – первое, что произнес Себастьян сорванным от крика голосом. – От всего сердца говорю вам спасибо! Если бы не вы… – Он запнулся. Высокопарные слова произносить не хотелось, а простые отчего-то не шли на ум. – Если бы не вы… – уже тише добавил он и обвел взглядом уставшие лица. – Благодаря вам мы уже выиграли еще не начавшуюся войну.
– Что выиграли-то?! – послышался хриплый голос из глубины комнаты – к свету вышел мастер Клуд. Его седая шевелюра зияла пропалинами, а одежда местами пообгорела; пока тушили пожар, он всегда руководил на самых опасных участках. – Хрена мы выиграли! Оне ж не стреляют ни х… хгхм! Не стреляют совсем! Брак. Что ж мы энтим соувенским крысюкам-то покажем?! От склада, где ружья, одна груда бревен, там еще разбираться, что почем, надо! Может, что-то удастся спасти… И чертежей нет, одни обглодыши горелые.
Себастьян извлек из кармана чудом не выпавший револьвер.
– Вот рабочий экземпляр. Я им не раз пользовался, – произнес он, кладя его на стол. – Разберетесь?
Мастер Клуд поднес его к свету лампы, подслеповато сощурив глаза.
– А что ж не разобраться-то? По винтикам разберем, все сравним… По винтикам можно разобрать-то, поди?
– Можно, – кивнул Себастьян. – Только прошу, успейте к сроку.
Но мастер лишь покачал головой.
Себастьян, потерев виски, словно у него раскалывалась голова, задумчиво спросил:
– Сколько дополнительно дней вам надо?
Мастер Клуд, закатив глаза к потолку, принялся невнятно себе под нос что-то перечислять:
– Ежели это – первое, а потом это… А тут и… Слышь-ка, Арно, а ежели на полдня у тебя?..
– Не пойдет, – с полуслова поняв все, буркнул крепыш, сидевший на краешке стола позади всех. – Если я на полдня сокращу… Нет, тогда все похерим!
– А… – Осторожно потер обгоревшую макушку мастер Клуд, а потом, махнув рукой, определился: – Супротив того сроку, что вы мне назначили, надо еще два дня. Пущай его величество как угодно послов завлекает. Если они хотят что-то путное увидеть – два дня еще надо. А с ружьями мы что-нибудь придумаем.
Себастьян хотел было возразить, но тут же, тяжко вздохнув, согласился:
– Я передам его величеству. Надеюсь, мы что-нибудь придумаем. И… мастер Клуд, только прошу – не подведите.
– Самолично все проверю! – твердо пообещал тот.
После импровизированного собрания Себастьян вновь оседлал своего жеребца и, оставив Фредерика утрясать детали на фабрике, поспешил в королевский дворец.
Вивьен с трудом сдерживала нетерпение. Ей хотелось как можно скорее оказаться в покоях королевской фаворитки и извлечь из тайника документ, который она так долго разыскивала. Но нужно было проявить еще капельку терпения, ведь она пока не попала во дворец, не отвлекла внимание Хольгрима, не… не… не… Она ненавидела эти «не» до зубовного скрежета, однако в самый последний момент, когда оказалась так близко от цели, ей необходимо было быть осторожной.
Поэтому она хихикала с любовником, изображая хмель, при этом не забывая потихоньку подпаивать его.
Хохочущего и обнимающего любовницу графа Стоувера гвардейцы задерживать не посмели и пропустили в личные апартаменты, которые полагались всем подданным, проживающим во дворце (по настоянию Вивьен Хольгрим с прошлого месяца переехал из родного дома). Там женщина, немного приласкав его, «угостила» вином с подмешанным к нему снотворным, а после убедила распаленного желанием любовника пойти в его рабочий кабинет и продолжить начатое там. Снотворное как раз должно будет подействовать, когда они окажутся на месте.
Отпуская шутки фривольного содержания и беззастенчиво лобызаясь, они вошли в приемную, а после попали в кабинет Хольгрима. Там Вивьен, изобразив страсть, оперлась на стол и начала игриво подбирать юбки, а раскрасневшийся и взмокший от вожделения Хольгрим уже стянул с себя сюртук с жилетом и взялся развязывать кюлоты, как внезапный сон сморил его прямо там, где он стоял. Вивьен, мигом посерьезнев, ловко затянула шнуровку на платье, оправила фривольно задранное платье и, брезгливо поддав на прощанье носком туфли храпящее на ковре тело, вышла из кабинета в приемную. Там она удобно расположилась на небольшом диванчике у стены и принялась терпеливо ждать, пока последние лакеи покинут коридоры, а оставшиеся на своих постах утомятся и их сморит сон.
Она не боялась, что опостылевший любовник очнется не ко времени, снотворное должно действовать еще долго. Главное – как можно тише и незаметней добраться до королевских бумаг.
И вот часы пробили три часа ночи, в галереях и переходах лампы давно были погашены, и лишь редкий лакей, бдительно дремлющий на удобной кушетке в коридоре, не гасил рядом с собой свечу. Вивьен, осторожно кравшаяся вдоль стены, натыкаясь на них, старалась обойти другим коридором, но пару раз ей все же пришлось, предварительно разувшись и высоко задрав юбки, чтобы не шуметь, проскальзывать по стеночке прямо под носом у дворцовой челяди. Весьма упрощало дело то, что леди Иннес ночевала сегодня в королевской спальне и вся дворня, следуя за монаршими особами, толпилась там.
Так Вивьен проскользнула почти до цели, но остановилась, не зная, как быть дальше: рядом с дверями, сидя на кушетке у небольшого столика с напитками, бдели двое лакеев. Они оказались последней преградой между ней и вожделенной бумагой. Лихорадочно обдумав, что же сделать, женщина отошла за угол и начала готовиться. Растрепав волосы и вновь расслабив шнуровку на платье, она спустила его на плечи так, чтобы выставить на всеобщее обозрение белоснежную грудь. Выдернув лямку нижней рубашки, чтобы создать еще более расхристанный вид, и заткнув за пояс подол платья, чтобы показать чулок и подвязку, державшую его, она делано-пьяным зигзагом пошла на приступ.
Лакеи вскинулись на звук, но, увидев перед собой нетрезвую женщину, несколько расслабились. А Вивьен, добредя до них, соблазнительно промурлыкала:
– Мальчики, какие же вы хорошенькие!.. Как я вас всех люблю… – И словно неосознанным жестом провела ладонью по обнаженной груди, поиграв при этом пальчиками с соском.