– Совсем, – кивнула я. – Думаю, ты уже знаешь, что я пришла из иного мира. – Девушка едва заметно качнула головой, соглашаясь. – И своего супруга увидела, лишь когда он совершил ритуал в парке.
– А как же любовь с первого взгляда? – Меган казалось невероятным, что я сразу же не влюбилась в аристократа. – Ведь милорд маркиз, он… он такой!
– Он очень грубый и жестокий человек, – возразила я. – Полюбить такого очень сложно. К тому же для любви нужно время.
– Правда?
– Истинная, – подтвердила я. – В моем мире это многие знают. И знают, что ее разрушить легко, а сберечь очень трудно.
– А какой он, ваш мир? – Девушка задала вопрос осторожно и очень тихо, так, что я едва его услышала.
Она стояла возле стены и, сложив руки на переднике, взирала на меня, как на ангела, спустившегося с неба, – такой восторг светился в ее глазах.
– Тогда садись, рассказ будет очень долгим.
– Но, миледи, – запротестовала Меган. – Мне, как служанке, ни в коем случае нельзя сидеть в присутствии господ.
– Сперва закрой дверь, чтобы никто не вломился сюда без разрешения, а потом садись – я расскажу.
Мы проговорили часа три. Меган поначалу стеснялась, скованная предрассудками своего мира, но постепенно раскрепостилась, и на второй час мы уже болтали как хорошие знакомые. Она рассказала немного о мире, в который я попала. Как я и предполагала, он во многом походил на Западную Европу конца восемнадцатого – начала девятнадцатого века, кое-что было развито так же хорошо, а кое-что нет. Двигателем прогресса в этом мире, как ни странно, оказались попаданцы. Они, обладая отличающимися взглядами и представлениями о мире, пытались наладить жизнь так, как привыкли. Правда, в основном здесь оказывались женщины, ведь собрать семерых друзей мужчинам гораздо проще (свободы у них больше), чтобы проехаться в парке в полнолуние, однако порой случалось, что и леди рисковали, и тогда приходили мужчины. Если попадание сюда дам влекло за собой смену модных веяний или каких-то бытовых мелочей, то мужчины в основном занимались прогрессорством. И тогда происходил скачок в развитии чего-либо. Аборигены подхватывали новаторские идеи, кое-что меняли, кое-что дорабатывали и таким образом «изобретали». Правда, мужчины попадали сюда уж очень редко.
Однако прогресс в этом мире шагнул не особенно далеко, если судить по меркам двадцать первого века. Порох был только дымный (это я так поняла по описанию Меган). Когда они стреляли из своих пистолей, то клубы дыма окутывали стрелявших. Однако станки на пару, похоже, уже были, а вот до двигателя внутреннего сгорания народ так и не дошел… Хотя, опять-таки из короткого рассказа, понять точно было сложно: если что-то не упоминалось, то не значит, что этого еще не было.
Зато я подробно расспросила про отношения между мужчинами и женщинами, поскольку это беспокоило меня в первую очередь. Как я и подозревала, отношение к женщине-аристократке было здесь как к бесправной красивой кукле, которой следовало услаждать взор мужа, украшать салон и рожать детей. А к простолюдинке, если она замужем, относились как к собственности мужа, которая должна была при этом работать наравне с ним. За незамужних же девушек нес ответственность отец или братья, но могла и мать, если была вдовой. Самыми свободными и имеющими хоть какие-то права являлись вдовы. Именно они могли распоряжаться семейными деньгами, если супруг завещал им это и не имелось ближайших родственников мужского пола.
Меж господами и слугами отношения тоже были далеко не идеальными – последние здесь не имели никаких прав. Девушки и парни, находясь в услужении в господском доме, не могли выходить замуж и жениться. А если бы они это сделали, то их тут же ждало бы увольнение. Однако если супружеская пара поступала на работу по хорошим рекомендациям, то они не должны были заводить детей; а если таковые уже имелись, не разрешалось им оставаться вместе с родителями. У многих слуг дети, конечно же, были, но они проживали в деревне с родственниками, а родители лишь отсылали деньги им на прокорм и могли пару раз в год, взяв выходной, съездить их навестить. В общем, в положении прислуги положительного имелось мало: они работали с утра до ночи, ничего не могли себе позволить, а все поощрения возможны были только по доброте хозяина.
Меган осторожно поведала мне, почему мой титулованный супруг живет в доме своего дяди. Оказалось, его дед был записным ловеласом и отчаянным мотом, спустившим все состояние, нажитое предками, еще до сорока лет. А потом, окончательно погрязнув в долгах, попытался отбить у фортуны последний шанс – решил, что сам будет участвовать наездником в лошадиных скачках. На заезде он сломал себе шею, свалившись с лошади, когда та преодолевала барьер, и оставил супругу – бабку маркиза – с малолетним ребенком на руках. Та, недолго думая, пошла в дом к своему родному брату, отцу теперешнего герцога Коненталя, и тот помог ей в жизни и в воспитании отпрыска – отца Кларенса. Новый маркиз всю жизнь, вопреки наследственности, скопидомничал, пытаясь привести благосостояние рода в порядок. Он даже женился на богатой, но не знатной и совершенно некрасивой женщине, однако это не особо спасло положение, ведь кредиторы, которые, как акулы, кружили вокруг него всю жизнь, наконец-то начали получать обратно свои деньги, планомерно опустошая едва наполнявшуюся мошну.
В духе жизни в постоянной экономии и в стремлении побыстрее расплатиться с долгами он пытался воспитывать и сына, однако перегнул палку и получил обратный эффект: проснулась плохая кровушка – сын пошел в деда, то есть вырос транжирой и бабником, спускающим все наличные на девиц. Отец, понимая, что ждет род Мейнмор, на смертном одре написал такое завещание, чтобы сын не смог вольно распоряжаться состоянием до свадьбы. А после оной, когда невесту бы одобрил герцог Коненталь, деньгами бы уже распоряжался предприимчивый тесть, потому как Кларенсу нельзя было доверить даже медную монету. Лишь после этого рассказа я окончательно поняла, почему мой супруг решил искать жену подобным образом.
Теперь и в стремлении герцога уговорить меня жить с Кларенсом начал проглядывать совершенно другой подтекст. Неужели он не желал выпускать из рук управление имуществом? Так вроде бы имущество все перезаложено три раза…
Ладно, так или иначе, я постараюсь узнать из разговора с его светлостью, чего же именно он от меня хочет и к чему стремится.
За болтовней с Меган я благополучно пропустила второй завтрак, и незаметно настало время обеда. Позвонил колокол, возвещая об этом.
– Ой! – встрепенулась девушка. – Вы будете спускаться в столовую или вам подавать сюда?
Мне так не хотелось идти в эту огромную, помпезно обставленную комнату по длинным и неуютным коридорам, что я на всякий случай решила уточнить:
– А спускаться обязательно?
– Его светлость герцог Коненталь сейчас во дворце, и ваш супруг тоже отсутствует. Так что решать вам.
– Давай сюда, – решила я. – А у тебя когда обед?
Меган замялась.
– Ну?!