А.Адамович в марте 1989 г. на открытии в Москве международного научного клуба даже воззвал к иностранным ученым, прося у них помощи против советского государства (это – депутат Верховного Совета СССР!). Он так описал его отношения с обществом: «Одни ведомства ведут химическую войну против собственного народа и природы. Другие – с помощью мощной мелиоративной техники, третьи – почти уже атомную (Чернобыль). Да что ваши военно-промышленные комплексы! Это кошка против нашего тигра – ведомств… Вот почему и ученые наши, которые не продали душу ведомствам, и „зеленые“ наши так рассчитывают опереться на вас, мировую науку, в борьбе с ведомственным Левиафаном» («Мы – шестидесятники»).
В своем походе против государства антисоветские интеллектуалы постепенно легитимировали, а потом и опоэтизировали преступный мир. Он всегда играет большую pоль в сломах жизнеустройства. Социальный хаос – его питательная среда. С другой стороны, его используют и революционеры в своих усилиях по подрыву государства. Приняв активное участие в революции, преступный мир затем был с огpомным тpудом загнан в жесткие pамки в пеpиод “сталинизма”. Кстати, вопреки распространенному мнению очень большую часть жертв репрессий составляли уголовники. Надо напомнить, что особо тяжкие преступления (убийства, бандитизм и вооруженный разбой) в советском праве причислялись к числу государственных преступлений (статья 58). Однако в целом в советское вpемя пpеступный миp усилился из-за разрушения пpивычных укладов жизни, чеpеды социальных потpясений и пеpехода к гоpодской жизни. Он насытился интеллектуальными силами, вобрав в себя (или породив) существенную часть интеллигенции. Но главное, что начиная с 70-х годов он получал культурную легитимацию.
В ходе перестройки необходимо было оживить преступный мир и для поставки кадров искусственно создаваемой буржуазии. Причем буржуазии, повязанной круговой порукой преступлений, готовой воевать с ограбленными. Но это социальная сторона, а поговорим о том, какую роль сыграла интеллигенция, особенно художественная, в снятии природной неприязни советского человека к вору, в обелении его образа, в его поэтизации – создании совершенно нового культурного стереотипа. Без духовного оправдания авторитетом искусства никакие социальные трудности не привели бы к взрыву преступности.
Это – новое явление. В советское время преступный мир был замкнут, скрыт, он маскировался. Он держался в рамках теневой экономики и воровства, воспроизводился без большого расширения в масштабах. В СССР существовала довольно замкнутая и устойчивая социальная группа – профессиональные преступники. Они вели довольно размеренный образ жизни (75% мужчин имели семьи, 21% проживали с родителями), своим преступным ремеслом обеспечивали скромный достаток: 63% имели доход на одного члена семьи в размере минимальной зарплаты, 17% – в размере двух минимальных зарплат. У советских преступников (и мужчин, и женщин, и несовершеннолетних) из всех мотивов преступных деяний «жажда наживы» была на самом последнем месте. У взрослых главным было «стремление выйти из материальных затруднений наиболее легким путем» и «склонность к легкой жизни» (А.А.Тайбаков. Профессиональный преступник (опыт социологического исследования). – СОЦИС, 1993, № 8).
Нынешняя экономическая реформа породила совершенно особый новый тип преступника – профессионального расхитителя государственной собственности. По уровню доходов и своей экономической мощи эта новая социальная группа не имеет генетической связи со старой советской преступностью.
А ведь антисоветская элита оказалась не только в “духовном родстве” с грабителями. Порой инженеры человеческих душ выпивали и закусывали на ворованные, а то и окровавленные деньги. И даже сегодня они говорят о них не только без угрызений совести, но с удовлетворением. Вот писатель Артур Макаров вспоминает в книге о Высоцком: “К нам, на Каретный, приходили разные люди. Бывали и из “отсидки”… Они тоже почитали за честь сидеть с нами за одним столом. Ну, например, Яша Ястреб! Никогда не забуду… Я иду в институт (я тогда учился в Литературном), иду со своей женой. Встречаем Яшу. Он говорит: “Пойдем в шашлычную, посидим”. Я замялся, а он понял, что у меня нет денег… “А-а, ерунда!” – и вот так задирает рукав пиджака. А у него от запястья до локтей на обеих руках часы!.. Так что не просто “блатные веянья”, а мы жили в этом времени. Практически все владели жаргоном – “ботали по фене”, многие тогда даже одевались под блатных”. Тут же гордится Артур Сергеевич: “Меня исключали с первого курса Литературного за “антисоветскую деятельность” вместе с Беллой Ахмадулиной”.
Еще предстоит исследовать процесс самоорганизации особого, небывалого союза: уголовного мира, власти (номенклатуры) и либеральной части интеллигенции – той ударной силы, которая сокрушила СССР. Такой союз состоялся, и преступный мир является в нем самой активной и сплоченной силой. И речь идет не о личностях, а именно о крупной социальной силе, которая и пришла к власти. Умудренный жизнью и своим редким по насыщенности опытом человек, прошедший к тому же через десятилетнее заключение в советских тюрьмах и лагерях – В.В.Шульгин – написал в своей книге-исповеди “Опыт Ленина” (1958) такие слова: “Из своего тюремного опыта я вынес заключение, что “воры” (так бандиты сами себя называют) – это партия, не партия, но некий организованный союз, или даже сословие. Для них характерно, что они не только не стыдятся своего звания “воров”, а очень им гордятся. И с презрением они смотрят на остальных людей, не воров… Это опасные люди; в некоторых смыслах они люди отборные. Не всякий может быть вором!
Существование этой силы, враждебной всякой власти и всякому созиданию, для меня несомненно. От меня ускользает ее удельный вес, но представляется она мне иногда грозной. Мне кажется, что где дрогнет, при каких-нибудь обстоятельствах, Аппарат принуждения, там сейчас же жизнью овладеют бандиты. Ведь они единственные, что объединены, остальные, как песок, разрознены. И можно себе представить, что наделают эти объединенные “воры”, пока честные объединяются”.
Фундаментальная ошибка нашей честной антисоветской интеллигенции заключается в том, что они совершенно безосновательно думали, что, сломав советскую политическую надстройку, они попадут в демократическое либеральное общество. А попали под теневую власть бандитов. Иначе и быть не могло, и причины именно фундаментальны, пора это честно признать. История советского строя показала, что можно в рамках солидарного общества загнать бандитов в катакомбы и постепенно выгрызать у них почву. Эта борьба шла с переменным успехом, но в целом неуклонно – пока либеральная интеллигенция не заключила с «братками» исторический блок.
Дополнение из 1992 г.: через «дело КПСС» – к познанию нашего общества
Одним из главных видов оружия перестройки была идея исторической вины – государства, партии, народа. Эта идея помогла ввергнуть в саморазрушительную вакханалию нынешние поколения наших народов. Казалось бы, абсурдно разрушать свой дом из-за того, что дедушка был в чем-то виноват – а так и поступили. Попробуйте убедить испанцев начать гонения на католическую церковь из-за того, что слишком крутой была Инквизиция – тебя сочтут сумасшедшим.