– А что случилось? – спросил Талиесин, потирая бледный лоб. – Как-то все нечетко. Мы уже приплыли?
Хохот – и на этот раз более уважительный.
– Приплыли, брат, – сказал Пнилл, возвышаясь над лежащим задохликом, словно приснопамятный Грендель.
Вспомнив о чудовище, виконт встрепенулся, но Черныш, предугадав реакцию господина, надавил ему на грудь и заставил лечь. Чувствуя себя дураком, виконт нахмурился.
– Да, а ты скромняга, – проворчал благодушно Ворчлюн Ухайдак. – Укокошил тварь и делаешь вид, что ничего не было.
Повсюду сверкали зубастые улыбки.
Протолкавшись сквозь толпу, к Талиесину подгребли коллеги по дипломатической работе. Стало шумно. Особенно усердствовал в дружеских тычках и похлопываниях Арбар.
Вскоре послу стало казаться, что орк от радости переломал ему большую часть костей, и так пострадавших в ходе схватки с монстром.
– Ладно, ладно, извини, – прогудел посол Головорезии, видя, что герой морщится от боли. – Это я от радости. Проклятье, ты ж такое дело сделал! Будь ты моим родичем, я бы моментально повез тебя домой и сделал королем Племенного Союза!
– Я сделал то, что должен, – сказал тиндариец, заметив, что экспедиция ждет от него какого-нибудь откровения. Честно говоря, виконт не имел понятия, что принято говорить в таких случаях. – Я видел… ну, как я убиваю монстра… в общем… ну, вы поняли…
Воины лыбились, не скрывая восхищения.
В их мире доблесть и сила были основными добродетелями, однако и хитрость, с которой герои иной раз одолевали опасных противников, никто не загонял в угол.
Так что виконт из непонятного и несимпатичного чужака вполне логично превратился в своего.
– Да, да, я уже объяснил, примерно, конечно, механизм этого явления, – важно надул губы Кровожадный Чтец. На его лбу светилась приличная шишка. – Твой случай, можно сказать, классический.
– Классический?
– Ты – герой, назначенный судьбой совершить великое деяние. Обычно судьба не смотрит на физические данные кандидата – и он может быть каким угодно. Что именно берется в расчет, никто не знает. – Говорун повел бровями. Мухи, окружающие колдуна, загадочно гудели. – Некая судьбоносная сила сделала тебя провидцем и указала дорожку, по которой тебе нужно было пройти. Никто из нас, очевидно, не годился на роль убийцы чудовища… – Жрец обвел глазами толпу рубак.
Они уже приняли жестокую правду и предпочитали не поднимать болезненный вопрос, вспоминая свой страх и бегство с места драки.
– Да, – почесал в затылке король. – Что уж было, то было. Но дело сделано, и все мы знаем, кому Диккария обязана своим существованием… Обещаю, ты не будешь ни в чем нуждаться. Когда вернемся в Рыгус-Крок, проси что хочешь. Исполню. Что-то там было насчет Города Будущего… Ну, расскажешь мне, в чем суть, поговорим на эту тему, покумекаем, ага?! Да, конечно, и пьянку устроим!
Варвары загалдели. Пирушка, разумеется, была делом священным и обязательным. Предвкушая развеселую жизнь по возвращении в столицу, воители расцвели, словно розы поутру.
Виконт снова потер лоб, словно какая-то мысль не давая ему покоя.
– Кстати, насчет пьянки, – сказал он. – Не найдется ли чем горло промочить?
Пнилл расхохотался. Его поддержали послы. Посыпались обильно сдобренные кабацкими шуточками комментарии.
Виконта заверили, что все будет в лучшем виде, после чего толпа начала рассасываться. Герою, ушибленному в драке с монстром, требовался покой.
– Как давно мы плывем? Сколько времени прошло? – спросил виконт у Черныша, едва они остались в относительном одиночестве.
– Часов семь без перерыва, на веслах и парусах, – сказал дроу. – А вы лежите. После того падения вы выглядели очень плохо, и мы думали, что это конец.
– Я сам думал.
На драккаре (им оказался «Увалень»), зажгли огни. На небо вышли звезды.
– Говорун сказал, что это временно. Я с ним согласился, ведь знаю вас куда лучше. У вас был только сильный стресс, – прибавил Черныш, стараясь укрыть господина одеялом. – Король спешит в город. Сказал, что соскучился по супруге, да и дел полно.
Пива из запасов (без мухоморов, заверили клятвенно) «Увальня» принес герою сам Говорун.
– Ну, не буду мешать! – Жрец подмигнул и удалился в сторону корабельного носа. Следом за ним, тоже не удержавшись от подмигивания, двинулся и Пнилл. – Если что, мы всегда под рукой…
– Знаешь, Черныш, – медленно произнес виконт, сделав несколько глотков и блаженно закрыв глаза. – Сдается мне, в Рыгус-Кроке у короля будут дела… очень много дел… Такие, о которых он не подозревает…
Посол долго не двигался, замерев полусидя, с кружкой в руке.
– Господин? – Дроу тронул его за плечо. Слуга понизил голос до конспиративного шепота. – У вас видения?.. Вы снова что-то чувствуете?
Виконт не отвечал. Его глаза под закрытыми веками бешено метались из стороны в сторону, по лицу разлилась бледность, достойная свежей сметаны.
– Господин? – Черныш огляделся, словно вор, готовый свиснуть булку с лотка торговца. – Вы…
Внезапно кружка выпала из пальцев Талиесина, они метнулись к запястью дроу и стиснули их так, что послышался тихий хруст. Черныш тихо вскрикнул и уставился на виконта.
Глаза его были двумя черными провалами, в которых гуляли далекие алые огни.
– Слушай. Слушай. Говорю, что есть… – Бледные губы посла шевелились, но казались совершенно неживыми. – Рыгус-Крок…
Дворец казался пустым, как заброшенный сарай. Офигильда ожидала встретить здесь отряды вооруженной до зубов охраны и была даже разочарована, когда поняла, что никто не собирается препятствовать ей в ее замыслах. Фи! В кои-то веки проберешься в настоящее вражье логово, средоточие зла, можно сказать, а тут всем все по барабану. Куда все могли подеваться?
Путь к Рыгус-Кроку и дворцу занял у королевы почти четыре часа. Ей удалось избегнуть шныряющих неподалеку от столицы патрулей и подобраться к самым рубежам столицы.
Спрятавшись в засаде – расщелине на склоне Горы Погибели – Офигильда все видела отлично. Правда, уже сгустились сумерки, но панорама ничуть не теряла своей «прелести». А «прелесть» ужасала. От прежнего Рыгус-Крока не осталось почти ничего. Город наполовину сгорел, наполовину был разрушен руками революционеров. Уцелевшие постройки можно было в буквальном смысле пересчитать по пальцам, остальное превратилось в кучи мусора, в которых копошились, словно муравьи, обращенные в рабство и мобилизованные на работы люди. Занимались они тем, что перетаскивали камни и бревна из одного места в другое и расчищали улицы. Повсюду горели костры и факелы. Группы вооруженных солдат Революционной Армии расхаживали взад-вперед, выкрикивая лозунги, и активно выявляли контрреволюцию. Контрреволюция сопротивлялась, но ее резали прямо на месте. Следом за эскадронами смерти шел караван повозок, на которые рабы сваливали трупы. Дальнейший путь мертвецов пролегал к громадным кучам тел, что громоздились тут и там, им с которыми новые власти, очевидно, не знали что делать. Вонь уже поднималась от тел и озонировала окрестности города.