Ох, лучше б мы и в самом деле соседний дом подожгли.
Прошмыгнув в ворота, я протолкался через толпу зевак, махнул рукой Гуго и поспешил к выходу из переулка. Валентин поотстал, прикрывая нас сзади, а Марк зашагал рядом и неожиданно произнес:
– Я знаю, что вы сделали.
– В самом деле?
– Да. Вы заточили беса в себе, – кивнул брат-экзорцист. – Не понимаю как, но вам это удалось. Нам говорили, что лишь святые подвижники были способны на подобное. Только чистые душой люди могли побороть волю нечистого.
– Очень интересно.
Чистые душой? Ну-ну. По собственному опыту знаю – чистые вещи пачкаются гораздо быстрее слегка замызганных.
– Неудивительно, что Его Преосвященство даровал вам перстень официала.
– Неудивительно, да.
– Вам следует исповедаться и посетить службу.
– Непременно. – Я дождался, когда нас нагонят Гуго с Бертой, и незаметно для окружающих сунул в сумку девушки кинжал. – Но сначала как следует промочу горло.
Слишком уж муторно на душе. Гадко, несмотря на полученную зацепку. А значит, надо выпить. Пусть завтра все и навалится с новой силой, но иногда стоит просто отодвинуть дела в сторону.
– Оно того стоило? – спросил никак не желавший оставить меня в покое экзорцист.
– На вопрос, удалось ли добиться поставленной цели, ответил бы положительно.
– Ух ты! – обрадовался Гуго. – В яблочко?
– Не без этого. – И я указал на питейное заведение, из открытых окон которого тянуло ароматом свежей стряпни: – А посему предлагаю это дело отпраздновать.
– Без меня. – Берта делано приложила ладонь к накладному животу. – Проводишь, Марк?
– Разумеется! – тут же согласился парень, поглядевший в сторону кабака с нескрываемым неодобрением. – Разумеется, провожу!
– Смотрите, только ни в какую историю не влипните, – предупредил я, испытав облегчение оттого, что удалось наконец отделаться от брата-экзорциста. Достал он уже своими расспросами.
– Ну что, идем? – заторопился Гуго и оживленно потер руки. – Весь день ни капли во рту не было!
– Полегче давай, – предупредил я фокусника. – Тебе выступать завтра.
Тот лишь фыркнул и важно прошествовал в пивную, как ни странно, оказавшуюся почти пустой.
А в остальном кабак как кабак. Массивные деревянные столы, вместо табуретов неподъемные лавки. И те, и другие испещрены как свежими, так и уже потемневшими зарубками, оставленными ножами посетителей. На местах завсегдатаев и вовсе чуть ли не целые картины вырезаны. В общем, заведение не слишком презентабельное, но нам и такое сойдет.
Гуго сразу убежал делать заказ; мы с Валентином уселись за липкий от пролитого пива стол у окна, и усач усмехнулся:
– Подбил-таки клинья к девчонке, стервец!
– В смысле? – удивился я.
– Не видишь, что ли, как умник этот вокруг Берты вьется? Совсем голову девчонке задурил.
– А, ты об этом! Ерунда, забудь.
Валентин на полном серьезе считал циркачку недалекой девицей и никак не мог взять в толк, почему мы с Гуго стараемся держаться от нее подальше. Впрочем, в последнее время Берта угомонилась и своих коронных номеров давненько уже не откалывала.
Давненько – да. Аккурат после Рживи образумилась. Вот и возникал резонный вопрос, кто к кому клинья подбивал.
Я только вздохнул.
– Неужели не волнует, что они вместе?
– Меня нисколько не волнует, что с ней он, – признался я. – Меня больше беспокоит, что с ним она.
– Серьезно? – озадачился Дрозд.
– Именно. – Я завертел головой в поисках Гуго, но тот по-прежнему толковал с хозяином. – Ну и как, Валентин, тебе Лирана?
– Неплохо, – ответил усач. – Все не так жарко, как в Ораже-на-Рее.
– Да, в том году чуть не спеклись.
– Это все потому, что сюда с полуночи холодное течение подходит. Летом не так жарко, зато зимой погода премерзкая.
– Нет, хорошо здесь…
– Бывало и лучше, – усмехнулся Дрозд. – Как ни крути, под петлей ходим. Да и кто мы здесь? Жалкие фигляры. Хуже чем бродяги. Даже обыватель как на пустое место смотрит, про благородных и вовсе молчу. А ведь бывало, что и мы на них жути нагоняли…
– Ты о Рживи опять?
– Да я так, в общем, – пожал плечами Валентин. – Просто рядом совсем другая жизнь, а мы что-то делаем не так. Никак не можем использовать выпавший шанс…
– Смотрю, на тебя меланхолия в полный рост накатила. Надо выпить.
– Надо, – согласился усач.
– А вот и я! – Гуго выставил на стол кружки, кувшин вина и жбан пива, уселся напротив меня и спросил: – О чем беседуете?
– О погоде.
– Других тем не нашлось? – фыркнул фокусник.
– Тебя дожидались, – буркнул Дрозд. – Смысл командиру два раза одно и то же растолковывать? – Он налил себе пива, сдул с кружки пену, отпил и одобрительно крякнул: – Забористая штука!
– Повезло, – хлебнув, согласился с ним Гуго. – Обычно ихнее пойло в рот брать противно.
– Ха! Противно ему! – фыркнул усач. – Вот мы в вольных баронствах из-за полного отсутствия денег и враждебности якобы мирного населения как-то раз сами пиво сварили. Вот это была дрянь так дрянь, я вам доложу! Весь ближайший ельник загадили!
Я усмехнулся и налил себе красного вина. Посидел, баюкая в руках кружку, выпил. Хорошо. Вообще, вино в Лиране отменное. Вкусное, легкое, недорогое. Крепленого тоже в достатке, но его лишь загулявшие моряки да совсем уж безденежная голытьба заказывают.
– Ну и какие наши дела? – поторопил меня Гуго.
– Дела наши не ахти. Хоть ноги уноси, – вздохнул я.
– Все так серьезно? – помрачнел Валентин.
– Знаете, кто такой граф Мигель Луис ди Ласкес?
Дрозд недоуменно помотал головой, а вот фокусник поморщился и спросил:
– Так это его ведомство за всей этой бесовщиной стоит?
– Какое еще ведомство?! – жахнул выведенный из себя усач кулаком по столу. Сразу втянул голову в плечи и уже куда тише спросил: – Кто он такой? Чего молчите-то?
– Это глава ночной гвардии, – пояснил Гуго. – Тебе ведь не надо объяснять, что такое ночная гвардия?
Что такое ночная гвардия, Валентин знал. И потому сразу поинтересовался:
– И при чем тут этот Ласкес?
– Бесноватого нацелили на его убийство, а те двое парней были из третьего стола военной коллегии. По-нашему – из армейской разведки.
– Бесов день! – потрясенно протянул Дрозд, и лицо его заметно вытянулось. Гуго тоже проняло до самой печенки.