Шквалы настигали, разочарованно выли и злобно свистели, заливая дно лодки шуршащей ледяной водой пополам с мелкими льдинками, до нитки промачивали одежду. Юго смеялся и кивал, садился греться на весла: ему того и надо, годная погода. К стенам крепости-порта Гравр следует прибыть в беспросветно утомленном виде. Стражи этого фамильного замка, согласно пометкам Авэи, добротой и мягкостью нрава не отличаются. Но, по обычаю севера, и умирать не бросают. В крайней нужде, если увидят безнадежность положения, помогут, позволят просушить вещи и погреться в людской. Накормят, даже снабдят припасом. Но только в самой беспросветной беде.
За шесть дней борьбы с зимними волнами Юго и сам уверовал, что замок ему необходим для выживания, никак не меньше! К тому же волны шумели болезненно, тревожно и жалобно. Стонали голосом сирина. Звали и плакали, доведенные до отчаяния одиночеством и неизвестностью.
Лодка чужака нагло уткнулась носом в очищенный от мусора пляж под стенами замка. Совсем близко от пустых, выглядящих заброшенными пирсов! С высоких белокаменных стен Гравра сразу заметили безобразное поведение рыбака, облюбовавшего для отдыха княжеские земли. К наблюдательности располагал и серый полдень, достаточно светлый, еще вполне ясный. Тучи лишь катились темным снеговым валом с севера, но бухты еще не достигли. Их опередили конные стражи в серо-зеленых плащах с гербами князя Мироша. Подъехали, мрачно уточнили, кто таков и как сюда попал. Юго показал знак на лодке и ответил, что купил ее в Тавре. Посетовал, что приболел и припозднился с выходом в море, а ведь плыть домой все одно надо. Воины переглянулись, с сомнением изучили небогатую куртку моряка, его убогое снаряжение. Задумались, оправданна ли доброта. Но по кромке воды к группе стражей уже спешила женщина, плотно закутанная в дорогую соболью шубку. Юго углядел ее первым и глубоко склонился, пряча лицо: не стоит позволять узнавать себя теперь, при свидетелях. Конные встревожились, старший дал команду — и гостью принца надежно оградили от близкого общения со случайным и неподобающе низкородным рыбаком. Может статься, даже опасным, так они пояснили сирину…
— Все равно в замок пустить, накормить и обогреть. — В певучем голосе Элиис, изменившемся, но узнаваемом, слышалась упрямая обида. Еще бы! Ее, хозяйку, не желают слушать. — Вы видите, человеку плохо!
— Как прикажете, — нехотя отозвался старший разъезда. — Эй, поклонись доброй госпоже и двигай ногами. Можешь за стремя держаться. Лодку отведут в ближайшую заводь, не оглядывайся.
— Шторм близок, — забеспокоился Юго.
— Молчи и топай, — зло склонился с седла страж. — У нас такое творится… Теперь никто не знает погоду, кроме госпожи. Понял? Вот и прикуси язык. Она как раз поутру гуляла на стене и указала, что шторма вовсе не будет.
Юго закивал, поблагодарил за вразумление и пошел к замку, заинтересованно изучая место, на несколько недель ставшее домом сирина. Замок Гравр был величественным, он воплощал собой подлинное представление о княжеском родовом гнезде. Стены из дикого камня имели значительную высоту, были укреплены башнями так, что просматривался всякий подступ. Холм и скальное основание добавляли роста и силы укреплениям, вторая линия стен была заметна за первой и образовывала сам замок, довольно мрачное на фоне зимнего неба сооружение в несколько ярусов. Ров под стенами наполняла черная ледяная вода, покрытая глянцем льда. Луга на склонах все до единого были старательно и ровно выкошены, рощи имели опрятный вид и скорее уж напоминали парки. Юго заподозрил, что все деревья усердно обрезают: не могут они сами по себе расти такими правильными шариками крон. Ухоженность огромного сооружения вызывала уважение к его хозяину и полностью выдавала состоятельность князя Мироша. Каждый камень стен на своем месте, ни единой щели или трещинки. Все крыши — из дорогой и долговечной меди, даже на пристройках и помещениях слуг. На стенах несут службу дозоры. Ворота ходят без малейшего скрипа.
Миновав подъемный мост, Юго остался доволен и видом смазанных цепей без ржавчины. Дорожки тщательно спланированного парка в ограде стен оказались безупречно вычищены от снега и льда. Во всем замечались порядок, рачительность и достаток. Одежда стражи не вычурная, но удобная и исключительно теплая. Сбруя новая, оружие личное, не по общему заказу сделанное, не из дешевой лавки случайного купца.
Юго чуть усмехнулся: даже обидно, что Элиис не станет хозяйкой столь добротного, основательного дома. Впрочем, с первого взгляда видно: ей здесь неуютно. С верховыми сирин ругалась не как хозяйка, и слушали ее снисходительно и без рвения. Добившись своего, Элиис ушла вдоль берега, не оборачиваясь. Маленькая, замерзшая, с жалко сгорбленными плечами. Одна. Ни подруг при ней, ни даже доверенных служанок.
Исполняя волю Элиис, чужака отвели в общую комнату для слуг. Разрешили греться и сушить вещи в пристройке к основному замку, выделили кладовку для переодевания и указали место на лавке в «черной» кухне, не на хозяйский стол работающей. Юго отогрелся, опытным глазом высмотрел пару хорошеньких болтливых служанок и вызвался помочь: печь почистить, ножи наточить, воды наносить. Работа всегда найдется, особенно если есть кому ее уступить. Благодарные девушки, хихикая и подмигивая рыбаку, который, переодевшись в сухое, оказался молодым и веселым парнем, охотно делились сплетнями и байками. Да, хозяйка у них с большой чудью. Язык знает плоховато, читать-писать и вовсе не умеет. Болеет часто, холода боится. Камин в ее покоях топится так, что кованая решетка раскаляется аж до малинового свечения.
— Все вы с чудью, было бы с кем почудить. А что князь? — Юго ловко ущипнул за бочок рыженькую хохотушку. — Небось ему-то жарко.
— Почем я знаю, — рассмеялась та, подливая в кружку горячего молока. — Уж две недели нет его. Приехал, сказывал — надолго. Эта, полюбовница его, обрадовалась, смеялась, песни вечерком пела на нездешнем языке. Щебетала птичкой. А утром он сгинул, даже не разбудил ее, чтобы попрощаться. Наверное, упрел в жаре и сбежал.
— Тебе будто дров жалко. — Рыбак приобнял служанку: — Посиди, не бегай. Я и в море не застыл, и жары не побоюсь.
— Ой, прямо герой, все вы такие, сегодня тут, а завтрева и не прощаетесь, — запела девушка, усердно хлопая ресницами. — Не для нашего замка эта птица. Ей тут все не в радость. А хозяина повадку мы уж знаем, раз уехали они, значит, не по сердцу. Оно и понятно: тощая, как прутик. Кашляет, еле ноги таскает. Ни стати, ни норова. Опять же, с головой у нее неладно. Что ни день, к морю бежит. — Служанка нагнулась ближе и шепнула в самое ухо: — По воде ходит, со стен видать. А сапожки-то сухие!
— Да ну! — поразился Юго, толкая опустевшую кружку к ковшику с молоком.
— Ну, да ну… Нам строго заказано говорить о ней, — спохватилась служанка. — Побегу, заболталась я. Больно ты ловок выспрашивать!
Юго проводил взглядом свою новую знакомую. Налил еще молока, добавил меда, отрезал крупный ломоть темного грубого хлеба с отрубями и стал жевать, задумчиво глядя в огонь большого очага. Последние сомнения в том, что Элиис надо спасать, рассеялись. Теперь вполне определенно видно, что Авэи не обманула: нет здесь для сирина ни счастья, ни даже самой жизни. Прекрасный белокаменный замок стал для дочери Сиирэл очередной клеткой. Обещание свободы, дарованное побегом и новой родиной, не сбылось.