В гнездовье у Родильного древа, конечно же, оставались и нуары, чтобы следить за порядком, и другие слуги. Вот только слухачи до них докричаться не могли — разум двуногих слишком слаб, чтобы различать речь богов на таком удалении. Дракона с вестником туда тоже не отправишь — ящеры засыпают в мороз даже раньше своих повелителей. Крылья большие, сердце сильное, кровь по жилам бежит быстро — холод разносит так стремительно, что прямо в полете недолго окаменеть.
Зимой, когда с неба начинают сыпаться первые снежинки, сила в северных землях переходит от тех, кто крупнее, быстрее, умнее и выносливее, к тем, кто способен обогреваться только собственным, внутренним теплом.
— Отправь в его гнездовье слухача, нуаров и смертных, сколько сможешь, Зеленец, — попросил Дракон. — Пешком. Мне очень важно найти эту глупую беглянку!
* * *
Свет костра наполнял жилище призраками: темные тени, вытягиваясь от торчащих из поленницы валежин, от подвешенных к крыше корзин, от оставленной у стены лесенки, сплетенной из гибких, но невероятно прочных сосновых корней, плясали, изгибались, ползали по стенам и кровле, тянулись кривыми лапами к спящей женщине и к самому беглому кормителю. Однако всех их объединяло одно: они были накрепко привязаны ногами к вещам, от которых росли, а потому не вызывали у молодого мужчины никакого опасения. Негромко мурлыкая себе под нос, Сахун мазнул обмотку трещины рыбьим клеем, потом развел кончики можжевелового древка, вставил в них сколотый на острие наконечник и осторожно, стараясь не порезаться об острый, как лист осоки, камень, принялся заматывать тонким влажным ремешком.
Поначалу юноша не испытывал особого желания делать столь сложное оружие. Для того, чтобы отогнать мелких лис и даже крупных ящеров, ему вполне хватало заточенной слеги. Ею он и камни ворочал, и местного мордатика в распахнутую пасть ткнул, когда тот решил перекусить безобидной с виду добычей… В итоге — сам стал вкусным обедом и новыми штанами для Сахуна и Волерики.
Но зима изменила многое. Речные ставни оказались недоступны — после первых серьезных морозов достать рыбу из-подо льда уже не получалось. Заготовленные перед самыми холодами сушеные грибы кончались с пугающей стремительностью. Вся надежда осталась только на охоту. А пробить шкуру встреченному зверю — это совсем не то, что палкой по морде настучать или в пасть ею же ткнуть. Тут просто заточенной деревяшкой не обойдешься.
К тому же, Сахуну очень быстро надоело раз за разом накалывать себе новые резаки. Проще показалось сделать один, но уж действительно крепкий, красивый и удобный. После нескольких попыток выбрать самый удобный резак, таковых у юноши оказалось целых три: длинный — чтобы резать крупные куски мяса, маленький — потрошить рыбу и кроить кожу, большой и тяжелый на короткой палке — рубить ветки и деревья. И теперь длинная палка с каменным наконечником становилась его четвертым «резаком».
Привыкший за свою жизнь к тому, что все деревянные миски, ложки, слеги, опоры, гамаки и перекрытия отрастают сами, а любые, даже самые страшные звери покорно исполняют волю нуаров и уныло бредут на убой, бывший кормитель просто не знал слов «топор» или «копье». Подобные инструменты не требовались ни в одном гнездовье, и даже ассегаи скотников куда больше напоминали очень длинные мечи с длинными же рукоятями, нежели то, что он сейчас сделал.
Волерика сонно заворочалась под покрывалом, повернулась на бок и приоткрыла глаза:
— Не пора? — Долгими зимними ночами они спали по очереди, поддерживая огонь.
— Нет еще. — Он приставил почти готовое оружие к скале возле очага, подбросил в осевшее пламя пару толстых валежин, пересел к изголовью, погладил ее волосы: — Что, не спится?
— Представляешь, Сахун, мне приснилось, что боги наши стали очень-очень добрыми. Они соскучились по нам и послали своих нуаров, чтобы те нас нашли и привели к ним. И когда я встала перед ними, а богов почему-то оказалось сразу пятеро, и все разные, то самый старый и мудрый сказал мне: «Проси все, чего пожелаешь для счастья!». И я сказала, что хочу провести жизнь с самым смелым, сильным и умным из людей. И тебя тоже он спросил, и ты то же самое ответил. И тогда они подхватили нас крыльями, перенесли на тихую реку, в уютную расселину. В ней появилась и стена, и крыша, и загорелся жаркий огонь… Просыпаюсь — а я и правда здесь! И ты тоже!
— Здорово… — Сахун провел пальцем по ее бровям. Сперва по одной, потом по другой. — Только для этого нас не нужно было отсюда забирать.
— А как бы они иначе нас об этом спросили?
— Они боги, они знают все. Они и так должны знать.
— Должны, — признала Волерика. — Скажи, а боги могут быть добрыми? Или нам теперь всегда придется их бояться?
— Мне кажется… — Его ладонь скользнула по щеке женщины вниз, чуть задев уголок губ, легко коснулась подбородка, шеи. — Мне кажется, они и так добры и стараются для смертных, как могут. Помню, когда был маленьким, я то у забойщиков мусор чистил, то от кухни грязь выносил, то возле гнездовья убирался. И все тосковал, что так всю жизнь и проведу — голым и в мусоре. Но вдруг, по воле богов, я отправился в угодья Растущего, в сытный дом, на простор и свободу. Ходил из края в край, чистил ручьи и протоки, укреплял берега. Сшил себе одежду, научился ворочать камни и строить стены. И уж начал печалиться тому, что так и застряну на годы в воде по пояс, пока болью не скрутит от извечного холода. И тут вдруг меня в кормители перевели! И сидел я в шатре, и думал о том, что живу в сытости и удовольствии, одетый и здоровый, но в жизни своей никогда больше не увижу ни одной девушки. И вдруг из плода Родильного древа выходит прекраснейшая из женщин… Разве можно обижаться на богов, если всю мою жизнь они только и делали, что исполняли мои желания?
— Если ты так благодарен богам, то почему от них сбежал? — перехватила его руку Волерика.
— Даже всесильные боги могут ошибаться. И тогда их волю нам нужно чуть-чуть подправить. Разве не так?
— А ведь правда! — широко распахнулись ее зеленые глаза. — Боги сделали так, что мы оказались вместе! Мы всего лишь не стали расставаться. Наверное, если бы я прошла испытание, то мы и там, в гнездовье, были бы счастливы, да?
Сахун такой уверенности не разделял, а потому просто пожал плечами.
— А чего бы ты пожелал, если бы боги спросили, чего ты хочешь? — поинтересовалась Волерика.
— Хорошей добычи завтра в лесу, — уверенно ответил юноша.
— И все?! — возмутилась она.
— А все остальное у меня уже есть. — Он наклонился и поцеловал ее в губы. — Похоже, я перетопил. Жарко тут, правда?
Оказавшись вместе под покрывалом, костер они, разумеется, проспали. Но в очаге оставалось еще довольно много углей, раздувать их женщина давно научилась, а потому Сахун, одевшись, с чистой совестью оставил ее обогревать дом, перебрался по плетеной лестнице через стену и, опираясь на новенькое копье, направился на обход поставленных в бору ловушек.
Зима еще только осваивалась в здешних лесах, а потому снега успело нападать меньше, чем по колено. Идти он почти не мешал, однако бывший кормитель, имея за плечами немалый жизненный опыт, отлично знал, что вскоре это удовольствие закончится, снега навалит выше пояса, и пробиться через него будет труднее, нежели перейти вброд горный поток. Нужно заранее позаботиться о ногах пошире — иначе из жилища будет просто не выйти.