Еремей прикрыл глаза и действительно надолго провалился в небытие, полностью оказавшись в своей мохнатой части — на пляже, вытянувшимся вдоль полотенца. Незнакомка, испускающая невыносимо притягательный запах, кокетничала с каким-то молодым человеком, постоянно смеясь. И несмотря на то, что при этом она становилась натурально похожей на лягушонка с пастью от уха до уха, улыбка придавала ей некоторый шарм. Видимо, чем шире человек способен ухмыляться — тем привлекательнее он кажется окружающим.
— Ну-с, и что тут у нас, молодой человек… — вернул большую его часть обратно в палату мужской голос. — Говорят, вы уже способны осмысленно общаться?
— А чего в этом сложного, доктор, — открыв глаза, ответил Варнак. — Вы ведь общаетесь?
— Меня не привозят в каталке почти без пульса, и я не валяюсь в коме без признаков мозговой деятельности… — Перед ним стоял совершенно седой и морщинистый, щуплый малорослик с коротенькой козлиной бородкой. Впрочем, смотрел он дружелюбно, пах лекарствами и дрожжевым тестом, а пальцы его, словно живущие своей жизнью, действовали стремительно и профессионально, ощупывая шею и виски, оттягивая веки, постукивая по щекам крепкими ногтями. — Реакции нормальные, пульс наполненный. У вас, молодой человек, или страдать в голове было нечему, или мозг из титанового сплава отливали. Ну-ка, за молотком последите… А если только левым глазом?.. А правым?.. Ну, надо же! И с этим все в норме. А если так…
Он наклонился к лицу, по очереди заглянул в зрачки через отверстие в подсвеченном зеркальце, громко хмыкнул:
— Н-нда… Пожалуй, клеммы и датчики с вас можно снимать за ненадобностью. Витаминчики мы вам поколем, чтобы зря не пропадали, и кавинтоном для улучшения мозговой деятельности угостим. Еще бы вам хорошо холодца покушать и квасом запить. Но этого всего у нас в меню не числится. Родственники или знакомые в городе есть?
— Нет. И сообщать никому не надо. А то только напугаете маму понапрасну. Примчатся с сестрой, будут сидеть над душой. Со мной ведь теперь все в порядке, правильно?
— Да, молодой человек, свою душу вы держали зубами, и чертовски крепко. Почему не отлетела, никто не знает. Но теперь все позади. Боли в груди, кашля, хрипа нет? Кровью не харкаете?
— Нет. Это плохо?
— При такой контузии у вас все внутренние органы должны быть отбиты. И жить после нее полагается только на питательном растворе через трубочку. А вы даже не кашляете!
— Простите, доктор. Чес-слово, я не симулянт!
— Я знаю. На камере слежения вы метров пятнадцать по воздуху пролетели. Правда, вместе с ботинками. Вот и не верь в приметы после этого! — Медик сдернул одеяло, тщательно прощупал его живот: — Сколько будет пятью шесть?
— Тридцать. Таблицу умножения не забыл.
— При чем тут она? Вы кричать от боли должны, когда я вам желудок и селезенку трогаю. А вы даже не крякнули.
— Вы бы хоть предупредили. Я бы тогда…
— Ты бы тогда соврал, — поднял одеяло обратно доктор. — Такими, как ты, сваи впору заколачивать. Никаких следов контузии. Даже синяки уже рассасываются. Какие-нибудь препараты принимал? Наркотики, стимуляторы, мази наружного применения?
— Нет, что вы!
— А жаль. Было бы хоть какое осмысленное объяснение. Ладно, будем считать, что ты крайне везучий уникум. Есть счастливчики, что и с ломом в голове выживают, и с пулей в сердце в травму являются. Принимать пищу я тебе от греха пока запрещаю. Сперва сироп сахарный попьешь, а коли не отравишься, то на бульон густой переведу. Недельку понаблюдаем, потом решим, что дальше делать. А чтобы не скучал — еще и снотворного получишь. Солдат спит, организм здоровеет.
— Жалко, вы не были нашим старшиной, доктор.
— Не жалей, — подмигнул малорослик. — Ты меня плохо знаешь.
И еще почти сутки он спал, приходя в себя лишь ненадолго, дабы выпить стакан переслащенной воды и получить в бедро несколько уколов. И длилось это до тех пор, пока незнакомка не взяла снова его волчью морду в ладони и не дунула в нос:
— Хватит валяться, каждый день на счету. Вечерний обход кончился, так что вылезай из койки и спускайся вниз, машина уже у входа. Ты ее узнаешь, трудно не заметить. Вперед, я жду.
Если бы волк умел говорить — Еремей, конечно, попытался бы хоть что-то ответить или спросить, но… Но пока он понял лишь то, что незнакомка догадывается, с кем имеет дело. А потому колебаться не стал: откинул одеяло, поднялся, размял изрядно затекшие руки и ноги, осмотрел комнату в поисках хоть какой-то одежды, не нашел, сдернул простыню и обернул вокруг чресел. Осторожно приоткрыл дверь. Из коридора сильно пахло спиртом и лекарствами и слабо-цветочным чаем. Позвякивающая где-то далеко ложечка подсказывала, что медсестра размешивает сахар в комнате для персонала. Варнак, пользуясь моментом, быстро прошел по коридору. Следуя стрелкам на стенах, нашел лестницу, спустился вниз, прокрался по холодному бетонному полу, скользнул мимо пустой будки вахтера, толкнул входную дверь — и оказался в темном, но теплом вечернем парке, под ветвями плакучей ивы. От одноэтажной узкой улочки с трамвайными путями его отделяла симпатичная железная решетка из множества прямоугольников, словно специально созданная для того, чтобы по ней лазить. Вот только одежда Варнака для такого занятия была явно неподходящей.
У темно-синего «Хаммера», стоящего правыми колесами на широком тротуаре, открылись дверцы, наружу вышли две женщины. Одна грудастая и широкобедрая, в деловом костюме, больших темных очках и с собранными на затылке волосами. Вторая — натуральная пышка, круглолицая и розовощекая, в платке, вязаной кофте и длинной мешковатой юбке.
— Надо же! Об этом я не подумала, — хмыкнула «деловая».
— Тебе нужна одежда, — добавила толстуха.
— А я уже ужин в ресторане заказала.
— Куда тебя теперь в таком виде?
— И магазины все закрыты.
— Вы чего, русалки? — насторожился Варнак.
— Сам ты русалка.
— Русалки — плесень речная.
— Никчемная.
— И дурная.
— Еще раз такое скажешь, — неведомо где крепко взяла Вывея за загривок ароматная незнакомка, — и очень больно получишь по ушам. Русалки — это мелкие и жалкие стражи вод. Их спасает от вымирания лишь число и умение рожать потомство. Я же — великая фария, несущая смерть и справедливость.
— Вы чего, вместе? — не понял Еремей.
— А ты? — ответила вопросом на вопрос «деловая». Толстушка же открыла заднюю дверцу машины: — Ныряй сюда. Давай-давай, прыгай! Никто твою голую задницу в инет выкладывать не собирается.
Варнак вздохнул, подбежал к ограждению, подпрыгнул, уже теряя простыню, поставил ногу на поперечную планку, перемахнул решетку и шустро скакнул внутрь темного салона.
— Да ты прям кузнечик, — засмеялась незнакомка и потрепала волка возле уха.