Лучше зарыть – мысль № 3.
Она нисколько не пугает меня, она выглядит так же буднично, как моя первая мысль, – нужно почаще бывать за городом, она так же увлекательна, как вторая, – я вижу в темноте, угрызений совести я не испытываю, есть только горячечный ток крови по венам (не его ли пробудила своим пластиковым поцелуем Тинатин?), есть только холод, идущий от живота к голове (не он ли вошел в меня вместе с Лорой?), целую вас всех в глазки, аллилуйя, сестры! неизвестно, сойдетесь ли вы когда-нибудь, но во мне вы уже сошлись.
Вот так. Полежи пока здесь, дружок.
Я почти не чувствовал тяжести, перетаскивая тело, я даже не испачкался, хотя должен был быть по шею в крови. Но я осторожен, предельно осторожен. И теперь, когда тела на дороге больше нет, можно заняться джипом, «Тойотой Лэнд Крузер».
Беглый осмотр салона ничего не дает: я не нахожу никаких вещей, кроме пластиковой бутылки с минералкой на переднем пассажирском сиденье, возможно, кое-что обнаружится в багажнике. Ключ торчит в замке зажигания, и это единственный ключ, который попался мне на глаза, самое занимательное в нем – брелок. Поначалу он кажется мне бесформенной массой какого-то желтого металла со спиралевидными насечками и двумя камешками в верхней части, но определенно, в бесформенности заключен какой-то смысл. Скругленные поверхности, ни одной ломаной линии, при ближайшем рассмотрении можно даже различить нечто, напоминающее голову животного (там-то и осели камешки), имеются также четыре конечности. Вернее – три, четвертая только подразумевается, от нее отбит кончик и линия разлома довольно свежая. Ящерица или саламандра.
Саламандра.
Мне хочется думать, что это саламандра, хотя я никогда не видел ее живьем. Так же, как кабана.
Брелок довольно увесист, граммов 150-200, никакие меньше. Он липнет к рукам, от него невозможно отвязаться, спустя несколько минут я ловлю себя на мысли, что вожу пальцем по спиралям, их шесть, расположенных попарно, любопытно, что они обозначают?
От любопытства кот подох. Или от любовной горячки?..
В бардачке, который я вскрываю, с трудом выпустив из рук брелок, лежит карта дорог Москвы и Московской области, телефонная зарядка с гнездом под аккумулятор в машине, портмоне с приличной суммой, пистолетная обойма и сам пистолет. Четыре бумажки по тысяче рублей, еще столько же – по пятьсот, мелочь в виде сотенных, полташек и десяток, сотрудники автоинспекции клюют на нее не хуже, чем на узкие бедра Лоры, четыреста долларов крупными купюрами, сто евро, пистолет, гм…
Никогда не видел оружия живьем. Так же, как кабана, так же, как саламандру.
Квадратный логотип на стволе – «Glock», последние четыре буквы упакованы в крупную первую, торчат из ее пасти, тот же логотип на рукояти; в обойме, которую я после некоторых усилий вынимаю, – довольно большое количество патронов, сосчитать их почему-то не удается, то ли пятнадцать, то ли семнадцать.
Никаких документов на оружие при Максиме Ларине не оказалось, но, может быть, я плохо искал? Неважно, от пистолета и запасной обоймы к нему тоже придется избавиться, если…
Если что, бэбик?
Кажется, я уже принял решение. Зарыть труп и рвануть отсюда к чертям на джипе «Тойота Лэнд Крузер». Хотя бы до ближайшего населенного пункта, не идти же пешком по трассе ночью. Эта мысль успокаивает, убаюкивает меня, так же, как ровное гудение мотора; автоматическая коробка передач, приборная панель – в ней и кот разберется, так что с управлением я справлюсь.
Справлюсь.
Sony Ericsson. Телефон, который я вытряхнул из тела вместе с документами, симпатичная модель, у меня такая же: встроенная фотокамера, цветной дисплей, на заставке – тот самый «Лэндкрузер», в котором я сижу. На моей собственной заставке – финал полузабытой шахматной партии Карпов – Кориной, различие в сексуальных предпочтениях налицо.
Телефонная книга пуста.
Журнал звонков пуст.
Ни одного входящего, ни одного исходящего сообщения.
Либо Максим Ларин разжился телефоном за полчаса, максимум – за час до смерти, либо он все тщательно подтирал за собой. Все это, вкупе с пистолетом, толкает меня к бесплодным размышлениям о личности Максима Ларина. Кого я сбил в трехстах километрах от гребаной Москвы?.. Проще всего с идентификацией дело обстоит у «ЖЖ»-феминисток:
«собаке – собачья смерть»;
«кобель кобеля завалил, на хрен, бля»;
«чем меньше скачет их по свету, тем чище воздух, бля, планеты».
Целую вас всех в глазки, аллилуйя, сестры! Кого же я сбил, любопытно?
От любопытства кот подох. Подох.
«Сдох Максим – и хрен с ним», – подытожили бы «ЖЖ»-феминистки, кого же я сбил?
Бандюхай, сказала бы фальшивая сука Лора, чем мельче в штанах, тем круче шины, такие банальные типы никогда ее не интересовали, ритуальные убийцы – дело другое, дурачки с автозаправок – дело другое, карабинеры в аэропорту – вообще офигеть, йоу!..
Ти-на-тин.
На секунду у меня перехватывает дыхание.
Я сделал с Максимом Лариным то, чего не успел, не смог, не решился сделать с Лорой. Он же сделал то, чего не успел, не смог, не решился сделать я.
Он сфотографировал Тинатин.
Этого не может быть – мысль № 4.
Мысль, ничего общего с предыдущими мыслями не имеющая, стоящая особняком, посреди трассы, посреди ночи, в трехстах километрах от Москвы. Таких случайностей не бывает, не существует в природе: ты насмерть сбиваешь неизвестного тебе парня, чтобы обнаружить в его телефоне фотографии девушки, в которую отчаянно влюблен. Дичь какая-то, череп мой готов взорваться от напряжения, телефонная книга пуста, журнал звонков пуст, ни одного входящего, ни одного исходящего сообщения, но при этом в телефон оказываются забиты фотографии Тинатин. Не одна, не две, целых пять, одинаково далеких и от гламура (что настораживает), и от интима (что не может не радовать). Пять фотографий: примерно также я бы фотографировал Лору в интерьере ресторана «ПалкинЪ», или Пи фотографировал бы Великого Гатри за бутылкой водки, или секретарша Яночка фотографировала бы г-жу Паникаровскую на презентации выставки «Пути развития оптоволоконных сетей в России».
Все очень нейтрально, в духе незатейливой вечеринки.
И Тинатин все та же – прямые волосы, черные очки. Черты лица безупречны, линия шеи безукоризненна, несмотря на сомнительное качество самих фотографий, Тинатин не так-то просто застать врасплох. На трех из пяти снимков она готовится к улыбке, подобно тому, как хищник готовится к прыжку, на двух других – все уже произошло, но улыбка так и осталась незафиксированной, тут Максиму Ларину повезло меньше, чем неизвестному фотографу, опустившему снимок в мой почтовый ящик.
И все же он сфотографировал Тинатин.