Первой из ящика крупных трофеев я достал налобную повязку со змеями, принадлежавшую одному из офицеров, павших от Гнева Асеня. Повертел, определил в ней два гамиона, влияющих на зрение, и отложил. Заполучить наручи второго изменника, перчатки или что-то подобное я даже и не мечтал – все свертки выглядели слишком маленькими. Зато открылась тайна, что за «булыжник за пазухой» держал Глаттон. Плоский, толщиной в палец кристалл, похожий по форме на советский знак качества, к сторонам которого крепились пять пальцевидных разноцветных гамионов поменьше. Артефакт напоминал выточенную изо льда причудливую пародию на черепашку.
Ральф только завистливо присвистнул.
«Пентахилер Грейтсоула! Системный исцелитель с гармонизатором ауры». – «Хорошо, что объяснил про ауру. А то я было подумал, что Великий Пятихрен для усиления либидо».
«Опять юмор? Ну-ну. В организме человека есть системы: нервная, лимфатическая, пищеварительная, мышечная, кровеносная. Всего их насчитывается десять или больше, а этот… э-э-э… девайс воздействует на пять. Да он им…»
«…Похмелье лечил!» – догадались мы в унисон.
«Мама дорогая, купить пентахилер, чтобы лечить похмелье!» – Ральф «схватился» за голову.
«Реально крутая штука?»
«Конкретно эта на две головы выше моего гамиона, который ты Фоме отдал. Куда катится мир? Да это как микроскопом гвозди забивать!»
– Возница, медбрата Харитона ко мне, срочно! – крикнул я наружу.
«Как думаешь, Ральф, разберется салажонок?» – «Штучка для армейских сделана, хотя дорогая больно. Не знаю, чему этого асенита учили, но, если хоть каплю дара и мозгов имеет, разберется».
Хм, Глаттон пентахилер использовал. Хотя что мне известно о вороватом и бесстрашном интенданте, кроме моих догадок? Отчего бы ему не иметь медицинское образование?
«Слушай, а куда мой амулет девал?» – «Жаба давит?»
«Скажи, брал или нет? Ральф, а Ральф, ау!»
Камрад не откликался. Зато появился Харитон. Его лицо при виде целительского гамиона надо было видеть. Детское удивление вкупе с профессиональным интересом.
– На вот, принимай, – я протянул Харитону распластанный на ладони причудливый кристалл.
Тот осторожно взял и, поборов изумление, перевернул, коснулся пальцами, вызывая свечение. Меню?
– Господин офицер, дозвольте осмотреть ваши раны.
Ох, а крови-то на штанине изрядно! Всю жизнь любил и уважал кошек, некоторых особей даже холил и лелеял. Но с боевыми питомцами сквернавцев отношения не сложились. Вспомнил, как зубы котопса входили в мою плоть, и вздрогнул.
– Хочешь на живом человеке испытать, коновал?
Юноша заметно растерялся, но я сменил гнев на милость и улыбнулся. Надо придерживать язык, мой юмор здесь не все понимают…
– Ваше благородие же маг, ежели вдруг чего не так, поправите неуча.
С этими словами Харитон передал мне работающий пентахилер, достал из своей безразмерной сумки с эмблемой врачей-асенитов тряпицу, укрепил между ящиками квадратную стеклянную бутылку в оплетке и банку пахучей ранозаживляющей мази.
На последней миле перед прибытием в точку встречи фургон трясло немилосердно. Все время пути запах варева, доносящийся из походной кухни, драконил мой измученный живот. Бутерброды провалились куда-то в «яму желудка», как будто их и не было. После близкого знакомства с пятном Скверны раны и ожоги разболелись немилосердно. Даже Харитон с мощным гамионом и мазью не слишком исправил ситуацию.
Пожалуй, меньшим из неудобств оказались насекомые, налетевшие на запах крови и пота. Твари одинаково досаждали и куланам и людям, меня же кровососы употреблять в пищу отчего-то не спешили, но непрерывным зудением нервировали даже больше, чем остальных солдат. Все-таки я дитя асфальта, а не таежный житель, привыкший к бесчинствам гнуса.
Грязные, усталые, раздраженные, мы добрались до стоянки задолго до конца светового дня. Но сил двигаться дальше уже не осталось. И не только у меня.
Как и было обещано, группа Молчуна ожидала нас в условленном месте – походном лагере на берегу ручья. У тропы наших дозорных встретили часовые-лесорубы, запасавшие топливо и строительный материал.
С опушки Грымского леса открывался вид на невысокий земляной вал с редкими почерневшими жердями, исполняющими роль ограды. На тридцать-сорок метров от вала деревья были сведены под корень, а дальше значительно прорежены. Кустарник и молодые деревца, судя по рыжеющим по периметру тут и там кучам, подрубали в начале сезона, но за лето побеги снова вымахали. Вместе с высокими травами они составили острова буйной растительности, разделенной недавними покосами и натоптанными тропинками. Если скосить эти пятна на корм скоту и подстилку бойцам, то для ружейного огня откроется превосходная дистанция.
Лагерь представлял собой правильный четырехугольник размером не меньше футбольного поля, обнесенный по всему периметру невысоким валом с намеком на плетеную изгородь. Площади хватило на всю колонну с лихвой, отчего окрепло предположение, что в лучшие времена здесь останавливались на ночлег торговые караваны количеством штыков, голов и повозок побольше нашего.
Стоянку подчиненные Молчуна активно обживали. Снаружи периметра под присмотром часового паслись стреноженные куланы. На валу виднелись свежесрубленные колья, укрепившие ограду, а внутри лагеря завершалось строительство навесов из тонких сосенок, осинок и еловых лап. Под самым просторным разместился лазарет, и Фома с помощником из числа солдат готовились к приему новой партии раненых. В ямах и каменных очагах горели бездымные костры, согревая котелки с водой. Неподалеку хозяйственные мужики сложили запас сухого хвороста и охапки еловых лап.
Работы по обустройству лагеря продолжились сами собой, без каких-либо распоряжений с моей стороны. В русинских частях, как когда-то у римских легионов, бытовало железное правило относительно укрепления даже временных стоянок. Русинские солдаты, как я уже успел убедиться, – трудолюбивый, дисциплинированный и хозяйственный народ. Обеспечить себе комфортный и безопасный отдых даже после боя и марша для них не тяжкая повинность, а осознанная необходимость. К тому же десятники и принявший командование полевым госпиталем Фома Немчинов исполняли свои обязанности на «отлично». Мое вмешательство потребовалось, чтобы указать позиции для картечницы и крепостного ружья да распорядиться, чтобы освободившиеся солдаты занимались изучением матчасти под руководством Прохора.
Заслушал краткий доклад Молчуна. Добрались они без приключений и потерь, даже с прибытком. К оставленным на острове бойцам прибились еще двое солдат из нашего батальона, по традиции вышедших из боя с оружием, конкретно с арбалетами. За них мастер-стрелок ручался и без лишних расспросов приставил к делу, благо легкие ранения не мешали нести службу наравне со всеми. Тело княжны доставили. Фома окреп и по пути отходил от раненых, только чтобы собрать травы и ягоды для лекарской надобности.