Несколько минут меня разбирал ужас, что тут все окажутся такими, но потом я сообразила, что именно шарлотт и берут в председатели ученических советов. Я решила сбить с нее спесь, выдав ей подробный ответ, в нашем южном стиле. Мы, знаете ли, славимся своей обстоятельностью. Не стоит раздражать южанина — нарветесь на бесконечный, занудный рассказ со всеми мыслимыми подробностями, под конец от вас останется одна шкурка, да и та дырявая.
— Я из Нового Орлеана, — ответила я. — Вернее, не совсем из Нового Орлеана, скорее из ближнего пригорода. Ну, этак в часе езды. Городок у нас маленький. По сути, одно болото. Чтобы построить наш район, пришлось это болото осушать. А осушать болото это, вообще-то, дохлый номер. Ну не осушаются они. Можно валить туда землю до потери сознания, но болото останется болотом. Строить на болоте — замучаешься, хуже вот разве что на старом индейском кладбище, а если бы поблизости было старое индейское кладбище, эти загребущие придурки, которые построили наш райончик, начали бы строить и там и даже бы не чихнули.
— A-а. Понятно.
После моего ответа исходившие от нее волны самодовольного высокомерия стали только интенсивнее. Шлепанцы, соприкасаясь с камнем, издавали гадкое чавканье.
— Тебе не холодно в этих штуках? — поинтересовалась Шарлотта.
— Холодно.
На этом разговор закончился.
Столовая находилась в старой церкви, давно превращенной в светское здание. В моем родном городке три церкви — все в панельных домах, во всех стоят пластмассовые стулья. А это была настоящая церковь: небольшая, но при всех делах, из камня, с контрфорсами, небольшой колокольней и узкими витражными окнами. Внутри она была ярко освещена множеством круглых черных металлических люстр. В помещении стояли три длинных ряда деревянных столов со скамьями, на возвышении на месте бывшего алтаря красовался отдельный стол. Были тут и боковые кафедры, приподнятые над полом, туда вели пинтовые лестницы.
Ближе ко входу сидела небольшая группа моих сверстников. Разумеется, ни на ком не было формы. Шлепанье моих тапок эхом отскакивало от стен, привлекая всеобщее внимание.
— Эй, народ! — сказала Шарлотта, подводя меня к остальным. — Это Аврора. Она из Америки.
— Рори, — быстро поправила я. — Меня все зовут Рори. И я страшно люблю форму. Буду носить ее днем и ночью.
— Хорошо, — отрезала Шарлотта, прежде чем кто-либо успел оценить мою шутку. — Это Джейн, Кларисса, Эндрю, Джером и Пол. Эндрю — председатель учсовета от мальчиков.
Да, хотя они и были не при параде, но выглядели элегантно. На девчонках, как и на Шарлотте, были цветастые юбки. На мальчишках — рубашки или футболки с какими-то незнакомыми мне логотипами, прямо как на рекламе. Из всей компании один Джером слегка смахивал на рокера — у него были в меру встрепанные каштановые кудряшки. Он сильно походил на парня, который правился мне в четвертом классе, звали того Дуг Дэвенпорт. У обоих были светло-каштановые волосы, широкие носы и губы. Джером не выглядел задавакой. И похоже, часто улыбался.
— Сюда, Рори! — пискнула Шарлотта. — За мной.
К этому моменту меня уже раздражало все, что вылетало из Шарлоттиного рта. Нечего меня подманивать, как зверушку. Но выбора не было, я пошла за ней.
Чтобы наполнить тарелки, нужно было обойти кафедру и добраться до боковой двери. Там находился то ли бывший кабинет, то ли ризница. Ее раскурочили и превратили в компактную кухню в стиле общепита — обычный ряд поддонов с подогревом. Нынче на ужин была тушеная курица, овощная запеканка, жареная картошка, стручковая фасоль и булочки. На всем, кроме булочек, лежал слой золотистого жира, что меня вполне устраивало. Я не ела с самого утра, а желудок мой любой жир выдержит, только давай.
Я взяла всего понемножку — Шарлотта упорно таращилась в мою тарелку. Я поймала ее взгляд и улыбнулась.
Когда мы вернулись, за столом уже завязался разговор. Речь в основном шла о лете — кто-то ездил в Кению, кто-то ходил под парусом. Никто из моих знакомых отродясь не ездил летом в Кению. У некоторых из моих приятелей имелись лодки, но я не слышала, чтобы кто-нибудь «ходил под парусом». Эти ребята не выглядели богатенькими — по крайней мере, в наших краях богатенькие выглядят иначе. Богатеньких отличают дурацкие машины, уродские дома и идиотские развлечения — поездка в лимузинах до самого Нового Орлеана на шестнадцатый день рождения, чтобы там налиться под пробочку безалкогольным пивом, которое в сортире можно обменять на настоящее, потом умыкнуть утку из пруда, а потом наблевать у фонтана. Ну да, я имею в виду совершенно конкретного персонажа, но в принципе общая мысль понятна. А за этим столом сидели удивительно взрослые люди — к ним подходило определение «зрелые».
— Так ты из Нового Орлеана? — спросил Джером, прервав поток моих мыслей.
— Да, — ответила я, быстренько дожевав кусок. — Вернее, из пригорода.
Он собирался спросить что-то еще, но тут встряла Шарлотта.
— У нас сейчас будет собрание старост, — заявила она. — Прямо здесь.
Я еще не доела десерт, но решила пока что смолчать.
— Увидимся, — сказала я, откладывая ложку.
Вернувшись к себе, я попыталась выбрать кровать. Средняя мне точно не нравилась. Я люблю спать у стены. Оставался вопрос — забрать ли себе ту, что стоит у этого здоровского камина (и, соответственно, получить в свое распоряжение замечательную каминную полку, куда можно кучу всего поставить), или все-таки не наглеть и выбрать ту, что в другом конце комнаты?
Я пять минут простояла на месте, обосновывая самой себе свое право на кровать у камина. Решила, что ничего и этом такого, тем более я не собираюсь прямо вот сразу занимать каминную полку. Заберу себе кровать, а полку пока не трону. Все равно она постепенно станет моей.
Разделавшись с этим важным вопросом, я нацепила наушники и принялась распаковывать коробки. В одной лежали одеяла, подушки, постельное белье и полотенца, которые я отправила почтой из дома. Странно было видеть эти привычные домашние вещички здесь, посреди Лондона. Я застелила постель и занялась чемоданами — размесила и разложила шмотки. Над своим столом прицепила фотоколлаж с портретами друзей, фотографии родителей, дяди Вика и кузины Дианы. Еще у меня была пепельница в форме губ сердечком, которую я сперла из нашей местной шашлычницы «Любовное логово Большого Джима». Достала бусы, купленные на карнавалах, и медальончики, повесила их на спинку кровати. Потом вытащила компьютер и аккуратно водрузила на полку три ценнейших банки сырного соуса «Чиз-виз».
Была половина восьмого.
Встала на кровати на четвереньки, выглянула в окно. Небо все еще было ярко-синим.
Побродила немного по пустому зданию и в конце концов прибилась в общую комнату. Вряд ли еще когда удастся оказаться здесь одной, так что я плюхнулась на диван перед самым телевизором и включила его. Попала на первый канал Би-би-си, как раз начали передавать новости. Я сразу же заметила огромную вставку в нижней части экрана: «Убийство в Ист-Энде: почерк Потрошителя». Полузакрыв глаза, я смотрела на мелькающие кадры — перегороженная улица, где обнаружили тело, полицейские в светоотражающих жилетах не подпускают журналистов с камерами. Потом снова включили диктора в студии: «Хотя прямо на месте преступления находилась камера видеонаблюдения, запись момента убийства не сохранилась. Специалисты считают, что имел место технический сбой. Решено провести проверку состояния системы видеонаблюдения…»