Какая вкусная сладость! Интересно, где моя компаньонка-телохранитель ее достала? Наверняка в столице, у нас в городке таких вкусностей точно не делают, я бы знала.
– Хорошо идем, – посмотрела гномка за окно, где стремительно мелькали уже не дома города, а деревья леса, окружающего его со всех сторон. – Ходко. Скажи, Клер, а это правда, что Грем умудрился получить патент на какую-то деталь для паровоза?
– Угу, – кивнула я. – Правда, дивидендов он, считай, никаких не приносит. Ну что такое пятнадцать золотых в год?
– Не скажи, – покачала головой наемница. – Знала я тех, кому такие деньги показались бы несметным богатством… Эх, выпьем за то, чтобы для нас они всегда оставались мелочью.
Отказываться было неудобно, и пришлось проглотить второй бокал компота из камнеломки. Кажется, теплая волна в этот раз была сильнее, а вкус показался менее противным. Может, и вправду к ней привыкнуть надо? Потом Хильда под предлогом исполнения своих профессиональных обязанностей наставника-берсерк принялась расспрашивать, чему и как я училась в плане драки и кто был моим наставником. Известие о том, что азы искусства битья чужих морд своими руками я получала от эльфа, повергло ее в состояние, близкое к шоковому.
– Да ты что! – Пожалуй, так глядели бы в гильдии инженеров на студента, принесшего модель с квадратными колесами. – С ума сошла?! Эти былинки остроухие только пыль в глаза пускать горазды, а если до дела доходит, то любого их самого прославленного мастера первый же деревенский дурачок напрочь уделает! «Лист на ветру», «Тростник под косой», «Чертополох под седлом» – это же только звучит красиво, а в реальности ты их связки видела?! Это не бой, это балет, в котором один раз споткнешься или замешкаешься – и все, на погост! Причем для того чтобы подобная пародия на боевые искусства вообще была доступна, всем, кроме эльфов, требуется тренировать растяжки так, что по сравнению с ними отдых в пыточном подвале развлечением покажется!
– Угу, – кивнула я и мысленно пожелала своему наставнику провалиться сквозь землю, потому как он был садистом и просто брать деньги за обычный комплекс гимнастических пожеланий не желал. Остроухий гад полностью дал мне азы своего искусства. Как я орала, когда первый раз садилась на шпагат… – Я знаю. Пробовала потом, когда с мальчишками дралась, применить все эти па и стойки. Побили. Долго ревела потом.
– Да, Грем вовсе не так умен, как я думала, – вздохнула Хильда и глотнула компота.
Странно, но у меня в руке тоже откуда-то взялся бокал. Пришлось выпить. Вместе с воздухом, волной свежести ворвавшимся в рот, пришли воспоминания, что в тот раз, который я вспомнила, их было шестеро. И все старше на год-полтора. К тому же папе потом пришлось долго извиняться перед их родителями за три вывиха и один закрытый перелом.
Мы еще о чем-то беседовали – о чем, помню плохо, но было весело, – а затем Хильда предложила побороться. Сфокусировав глаза куда-то за тетушку, я, соглашаясь, кивнула. Сорвавшись с плеч, моя непутевая голова весело покатилась в ближайший угол, подскакивая и подпрыгивая в такт перестукиванию колесных пар на стыках рельс. Моргнув и обнаружив перед самым своим носиком медленно приближающийся кулачок гномки, по какой-то странной причине решившей испортить мне макияж, я неожиданно даже для себя рассмеялась, рассыпая вокруг звонкие колокольчики переливчатого смеха. Веселье, жаркой волной захлестнувшее меня, требовало скорейшего выхода, и поэтому, пробежав кончиками незаметно появившихся коготков по проносящейся мимо руке Хильды, я, запрокинув кружащуюся, наполненную сладким тягучим туманом голову, неожиданно даже для себя зашипела…
Вспышки окружающей действительности, проносившиеся сквозь наполняющий мой взор туман, шипение выдыхаемого сквозь наполненное жидким огнем горло… Жидким огнем, в который превратился воздух. Воздух, ставший таким тугим и тягучим… Идеальные завитки стружки, сорванной легчайшим прикосновением с поверхности столика… зависшая в невесомости сверкающая радуга взорванной неловким движением бутылки и водопад наполненных тьмой капелек, ласкающих мое разгоряченное лицо, буквально пылающее в танце – танце не с медленной как улитка Хильдой… Нет – танце со своей тенью, с ветром и переполняющим меня огнем…
Приход в себя был ужасен. Тело болело. Нет, не так. Оно БОЛЕЛО! Ныло все, начиная от ногтей на ногах и заканчивая кончиками волос. Никогда не думала, что во мне столько мышц, которые как будто плачут и требуют себе чего-то… требует… Жажда?!
Я подскочила вверх прямо из положения лежа и, неожиданно приземлившись уже на ноги, с ужасом осмотрела обстановку, ожидая увидеть… да все, что угодно, но обязательно с потеками недопитой крови и осушенными трупами жертв. Реальность, к счастью, чудовищному видению, промелькнувшему перед моим взором, не соответствовала. Купе, конечно, было разгромлено, но Хильда жива и даже, кажется, не доставала свои топоры, не говоря уж об огнестреле.
– Да-а-а, – протянула гномка, вынув изо рта дымящую не хуже паровозного котла трубку. Я сделала вздох облегчения и чуть не закашлялась. Несмотря на открытое окно, дышать в комнате всем, кроме подгорного народа, привыкшего в своих подземельях и не к такой духоте, было нечем. – Учитель тебе явно нужен, деточка. Всякого я ожидала, но такого… Во имя всех духов всех камней, ты так хохотала и так двигалась… Знаешь, я решила, что ты чистокровный демон, а не потомок порождений зла в бездна знает каком поколении. Хорошо, что их призывать разучились. Очень хорошо… Да, тебе нужен учитель, девочка. Но я за это дело не возьмусь… Нет, точно не возьмусь. И следующего, кто попробует тебя напоить, пристрелю. Из сострадания.
– Ой, да ладно тебе, – смутилась я и осторожно присела обратно на кровать, с которой вскочила так, словно овладела заклятием левитации. А может быть, и овладела. Некоторые вампиры имели природную склонность к полетам. Про дампиров, правда, отцу такого известно не было, но, в самом деле, почему бы и нет? Жертв нет – уже хорошо. Была ли очередная инициация – не знаю… До пятой, когда покраснеют глаза, это можно определить только магическим сканированием да собственными обострившимися способностями, но пока ничего нового не чувствуется. – Я… это… долго без сознания была?
– Часов пять, – сказала гномка и, вытряхнув трубку, снова начала ее набивать. Белки ее глаз были покрыты толстой сеткой красных прожилок. Хорошо, что дампиры обращать других не умеют, а то бы меня сейчас начали мучить страшные подозрения.
– Ты как-то странно выглядишь, – заметила я, рассматривая Хильду.
– Я испугалась…
– Чего? – Чтобы такое признание дала опытная наемница, причем без малейшего принуждения?!
– Вот, – на стол лег немного неровный металлический стилет, – узнаешь?
– Нет, – покачала головой я, рассматривая вещь. Какая-то она была странная. Металл местами выглядел как мягкая проволока, которую перекрутили, а потом распрямили. – А что это?
– В недавнем прошлом штопор… Мой… Из оружейной стали…
Старинная тисовая аллея, плавно огибающая укутанные плющом корпуса академии, – это мое любимое место. Тут очень мало людей с их постоянной суетой, так раздражающей меня в последнее время. И именно поэтому практически каждую перемену между лекциями я провожу в уединении среди этих вековых деревьев, переговаривающихся между собой шелестом листвы и птичьим щебетом. Это очень успокаивает – особенно после двух пар богословия подряд. Нет, конечно, понимаю, что позиции церкви до сих пор очень сильны в нашем обществе, но зачем будущим ученым богословие, я просто не в состоянии постичь. Какая польза будет от изучения этой… даже сложно назвать наукой, этой занудности, для механика или мага? Неужели полное знание жития святых отцов и основных положений крайне запутанной религиозной картины мира поможет в проектировании новых механизмов или изготовлении строительных либо штурмовых големов?